Дочь Вороньего Короля

Скепсис был столь отчетливо написан на его лице, что Мислия сразу же поняла, о чем думает Щит принца.

— Мгновенное превращение — это ерунда лишь для непосвященных вроде тебя. Повторю еще раз: сковывание — это магия спокойных и терпеливых. Мы не швыряемся огненными шарами, не разверзаем землю, не создаем ураганы. Мы медленно, но верно, выковываем артефакты, запасая силу впрок, мы готовимся ко всем ситуациям в жизни, мы — созерцатели и мыслители… Мы не должны вытворять то, что проделал Корвус.

— А он об этом и не знал, — поддела первую Тень не выдержавшая Кларисса.

— Знал, — зашипела Мислия. — Он все прекрасно знает и понимает. Это было послание для меня и для принца. Он объяснил: если что-нибудь случится с его ненаглядной дочуркой и не менее дорогим ожерельем, нашей судьбе позавидуют камни. Отсюда и эта дурацкая клятва.

Скепсиса во взгляде Лариэса стало немного меньше, но все же, он плескался там, подобно морским волнам, и Мислия, тяжело вздохнув, произнесла:

— Ладно, считай, что у меня сегодня чертовски хорошее настроение. Так и быть, объясню кое-что. Вопрос: чем именно сковывание отличается от стихийной магии?

Этот аттракцион неслыханной щедрости изрядно поразил юношу, но не стал изобретать ничего особенного, и предположил очевидное:

— Всем известно, что маги стихий отмечены Богом, отсюда проистекает их красота и сила. Об этом расскажет любой сельский священник, что христианский, что додагударианский. Все маги стихий прекрасны, точно ангелы, сошедшие с небес, но им очень трудно продолжать свой род. Один ребенок — уже удача, причем неважно, от кого он будет. И если в крови такого дитя пробуждается стихия, он или она сразу же получает титул и отправляется на воспитание во дворец.

— Это все — внешние атрибуты, — поморщилась Мислия. — Что-нибудь более существенное?

«Ну да, я же совсем тупой, и не читал ни единого философского трактата», — с раздражением подумал Лариэс.

С другой стороны, безусловно, про магов и магию простые смертные не знали почти ничего — чародеи цепко хранили свои цеховые секреты — причем не только сковывающие, но и маги стихий. Поэтому он терпеливым тоном заговорил:

— Дару управлять ветром, землей, льдом, огнем или водой нельзя обучиться, его можно лишь унаследовать. Магия таится в крови и душе чародея и питается его собственной силой. Любой стихийный маг способен использовать чары, не читая заклинаний, не совершая ритуалов, даже не шевеля пальцами, потому что сила — это они, а они — это сила. Все верно?

Мислия кивнула.

— Да, стихийная магия — дар, с которым нужно родиться, и развивать его можно самостоятельно, без наставников. Сковывание в этом смысле — его полная противоположность. Артефактором недостаточно родиться. Наша магия — сложнейшая наука, овладению которой придется посвятить всю свою жизнь, а лучше — не одну. Сковывающие узнают истинные имена вещей и подчиняют их своей воле, после чего — меняют по собственному желанию. Но наши чары — процесс небыстрый, волшебник должен погрузиться в предмет, познать его сущность, что, замечу, получается далеко не у каждого. Большинство сковывающих просто немного проходятся по верхам, но и этого хватает для безбедной жизни — заговоренные доспехи и оружие ценятся на вес золота. Знаешь, почему?

Лариэс отрицательно покачал головой.

— Потому что артефактная магия — чудовищно сложно и опасно. Нужно учесть множество факторов, держать в голове кучу переменных, а помимо этого, еще и обладать отменной интуицией, потому как, проникая в суть предмета, зачастую приходится идти на ощупь, попросту угадывая верное направление. И все это занимает невероятное количество времени. Сковывающие не превращают камни в троны за секунды, просто потому что не в состоянии сделать это. — Тут на ее лице появилась жестокая улыбка. — По крайней мере, обычные сковывающие.

* * *

Этой ночью Лариэсу не спалось. События минувшего дня, близость Кастэллума, из которого вполне еще мог вернуться передумавший Корвус, предположения Клариссы, слова Мислии и рассказы Игнис — все кружилось в голове, переплетаясь в дикий клубок догадок, подозрений и противоречий.

Юноша около получаса ворочался в постели, пока, наконец, глаза его не сомкнулись, и разум не погрузился в сон, который, увы, оказался не менее странным, нежели реальность.

Лариэс убегал от Игнис, которая затем превратилась в огромную клыкастую кошку с алой шерстью, он поскользнулся и упал, но вместо земли оказалась пустота, в которую он полетел, вопя во все горло.

С криком виконт сел, и… выругался.

Вместо того, чтобы проснуться в кровати на постоялом дворе, он очутился посреди бесконечного поля, раскинувшегося под фиолетовыми небесами.

«Ну вот почему опять?» — мрачно подумал юноша.

Он поднялся и зашагал вперед.

«А было бы здорово вновь поболтать с Ридгаром», — подумал телохранитель, и буквально в следующую секунду он обнаружил, что стоит на берегу реки. — «Ух ты. А что, так можно было?»

Это открывало интересные возможности.

«Ну, в теории, раз это мой сон, то здесь я, наверное, должен делать все, что захочу, не так ли?» — подумал он, и сразу же ответил самому себе. — «А может, и не так, кто поймет эти сны… Сны! Именно так».

Так или иначе, но и берег и Кающийся оказались на расстоянии вытянутой руки. Пускай и ненастоящие, но кому какое дело, если можно скоротать время до пробуждения.

Ступивший на Путь Вечности уже ждал его, потому как не выказал ни малейшего удивления, заслышав шаги юноши.

— Садись, — указал он рядом с собой и Лариэс послушно присел справа от Древнего.

«Выдуманного моим разумом Древнего», — поправил он себя. — «Не нужно слишком глубоко погружаться в этот иллюзорный мир».

Получилось несколько вымученно, Лариэсу на миг даже показалось, что он упрямо убеждает себя в том, что все происходит не на самом деле.

«Да нет, ерунда какая-то, это всего лишь сон, выдумка, иллюзия!» — поспешил уверить он себя.

Ридгар словно угадал его мысли, потому как он дружелюбно улыбнулся и произнес:

— Ты никогда не читал книг Анонима Морфеуса?

— Нет о Ступивший на Путь Вечности, — покачал головой юноша.

— Но, наверное, слышал что-то, — уверенно произнес Кающийся, — такой любопытный человек, как ты, просто не мог пройти мимо этого автора. И кстати, кажется, мы договорились о неформальном общении.

— Все может быть… господин. И о чем же она?

— О снах. Аноним Морфеус был выдающимся сноходцем и утверждал, что сны — есть отражение пережитого за день опыта. Когда мы спим, ворота разума открываются, и то, что таится в самых глубинах, получает возможность выбраться наружу, дабы достучаться до нас.