Догоняйте, догоняйте!..

В пионерский лагерь он за все время приехал в первый раз. Синицын привез с собой два огромных астраханских арбуза.

— На весь отряд, — сказал он. — Справитесь?

— Постараемся, — ответила счастливая Неля.

Она не отходила ни на шаг от отца. Глаза ее сияли. Она все время держалась за его руку, словно маленькая. Ей хотелось кричать на весь лагерь: «Знаете, ко мне приехал папка!» Хотелось, чтобы каждый подошел и посмотрел на ее отца.

Капитан Синицын был человек общительный, и к тому времени, когда в «Ромашке» начался спортивный праздник, он уже со многими успел познакомиться. Пока шли соревнования, он сидел с Нелей неподалеку от Копытина и нет-нет да поглядывал на физрука: парень с открытым лицом и крепким рукопожатием ему нравился. Будучи человеком очень сильным, капитан обычно даже стеснялся этого своего качества. В Копытине он почувствовал равного. К тому же ему нравилось, как физрук волновался и переживал за свою команду.

— Вы, наверное, его любите? — спросил Синицын у дочери и кивнул на Копытина.

— Очень. Он у нас такой заводной. И нас все время заводит. Кричит: «Догоняйте, догоняйте…»

В свою очередь капитан Синицын сразу же привлек к себе ребят. Большой, красивый, загорелый, улыбающийся человек, он принес с собой аромат дальних странствий и водной стихии. Не было ни одного пионера, который не пожелал бы взглянуть на Нелиного отца. Девочка хотела побыть с отцом одна, но то и дело перед ними возникали стайки ребят, которые в упор рассматривали капитана.

Слышалось:

— Он по всем морям и рекам плавал…

— Да ему никакой шторм не страшен!

— Силища!

— Ну да — вон арбузы-то тяжеленные, а он на одном пальчике в авоське, как пушинку…

— Он и Копытина может запросто…

Неля и капитан не знали, куда им спрятаться. Восторженные взгляды подстерегали их везде.

У Жоры спрашивали:

— Георгий Николаевич, а сколько капитан Синицын одной рукой может выжать?..

— Он борьбой занимается?..

— А боксом?..

— А ядро толкает?

И Жоре пришла в голову такая мысль: что, если устроить встречу капитана Синицына с ребятами? Пусть он сам немного расскажет о себе и о спорте.

Синицын, выслушав Жору, развел руками:

— Знаете, Георгий Николаевич, я ведь специально спортом не занимался.

— Не может быть! — вырвалось у Копытина. — И штангу никогда не толкали?

— Нет. — И, заметив, что Жора огорчился, добавил: — Вообще-то я со спортом всегда дружил. Мальчишкой играл в футбол, подтягивался на перекладине, любил плавание.

— А сейчас?

— Больше всего люблю лыжи. Зимой каждое воскресенье — в лес. Но ни в каких секциях, к сожалению, не состоял. Так что извините. Лучше в другой раз как-нибудь расскажу ребятам о любопытных случаях во время плавания. Идет?

Для Жоры это был удар под ложечку.

— Как же так, — растерянно бормотал он. — Я ведь уже объявил. Народ собрался, ждет.

Неожиданно выручил Вадим:

— А что, если выступить мне?

Жора с недоверием посмотрел на старшего вожатого.

— Не удивляйтесь, Георгий Николаевич. К тому же сейчас важно начать, не сорвать мероприятия. А там, может, еще кто-нибудь выступит. Из родителей.

Как ни досадно было Жоре расстаться с мыслью о выступлении капитана, приходилось принять предложение Вадима.

Через несколько минут Копытин стоял на эстраде и открывал вечер:

— Вы все ждете капитана Синицына…

Зрители одобряюще захлопали.

— Он поговорит с вами, но… в следующий раз. Расскажет о плаваниях.

Огорченное «у-у-у» пронеслось эхом по рядам.

— А сейчас выступит человек, которого вы, ребята, хорошо знаете. А потом, наверное, и другие взрослые захотят поделиться своими воспоминаниями о спорте. Слово нашему старшему вожатому, — и Копытин жестом пригласил Вадима.

Зрители от неожиданности затихли. Вадим вышел на сцену, на секунду поднял глаза к небу и затем хорошо поставленным голосом начал свои воспоминания:

— Было это давно. Как и любой мальчишка, хотел я быть сильным и ловким. А сила мне нужна была не просто сама по себе, а чтобы дать отпор Кубачу. Учился с нами такой пацан. Он был старше всех: сидел в первых классах по два года. У него даже усы пробивались.

Этот Кубач бил нас нещадно. Но потихоньку. Чтобы учителя не узнали. Где-нибудь в туалете на переменке под ребро кулаком двинет, а то и по уху даст. Ну а кто пытался оказать сопротивление, того поджидал после уроков на улице. И если жертва не успевала улизнуть, избивал в кровь. Спасенья не было. Объединяться против него не имело смысла — вокруг Кубача всегда увивалось два-три подхалима, готовых прийти ему на подмогу.

Как раз в это время появилось объявление на стене: производится набор в секцию самбо. Я уговорил кое-кого из ребят, и мы отправились записываться. Прошло несколько месяцев, я так увлекся борьбой, что готов был благодарить Кубача — ведь из-за него я стал заниматься самбо.

И вот я уже еду на первые в моей жизни официальные или полуофициальные, точно не помню, соревнования. Помню только, что должен был бороться с Гришей Гульбацким за право участия в городском первенстве среди ребят нашего возраста. Волновался, конечно. Соперник был у меня грозный. Мускулистый, быстрый, подвижный. К тому же и заниматься он начал раньше меня, лучше освоил приемы. Я мог надеяться только на чудо, но сдаваться без боя тоже не хотел. Вот с такими чувствами и настроением я сел в троллейбус.

Народу было битком. Меня сразу притиснули к кассе. С трудом высвободил я руку с зажатыми в кулаке четырьмя копейками и бросил монеты в кассу. Монеты провалились в глубь ящика.

«Тебе один билет или два?» — спросил меня тощий дядька. От его коричневого портфеля шел шоколадно-конфетный дух.

«Один», — ответил я.

Дядька оторвал два билета. Один взял себе, другой дал мне.

Я сказал «спасибо» и глянул по привычке на номер билета. Вот это да! 473347! Счастливый билет. Ну а что нужно делать со счастливым билетом?

Вадим задал риторический вопрос. Он не ожидал на него ответа. Но ребята хором откликнулись:

— Съесть!

Старший вожатый слегка улыбнулся и качнул головой:

— Так я и сделал. Положил билет в рот и начал не спеша жевать, как резинку жевательную. А желание у меня уже было задумано: выиграть сегодняшнюю встречу.

Пока я жевал, троллейбус затормозил на остановке. Часть пассажиров высыпала наружу, но зато еще больше втиснулось внутрь. Проходить вперед я не стал. Здесь, за кассой, было уютнее. Троллейбус пошел дальше. В это время пассажиры вдруг нервно зашевелились. Сердце у меня упало, когда я услышал шершавый негромкий голос: