Доказательства сути

– Ты говорила, красивый подруга у тэбя. Этот разве красивая?

– Конечно, красивая! – Нике от медоточивости Наташиного голоса хотелось уйти в землю. – Она еще и умная!

– Да? – поднял мохнатую бровь Ибрахим. – Это нехорошо, когда женщина умный и нэкрасивый. Лучше наоборот. Садитэсь, раз пришли.

В Нике сразу вскипела кровь многочисленных поколений феминисток, начиная от Симоны де Бовуар. Она села и спросила:

– Почему плохо, когда женщина умная?

– Патамушта в жены ее только дурак и возьмет, – пояснил Ибрахим. – Но ты не умная, а все равно не замужем.

– Я вдова, – Ника почувствовала, что вместо лица у нее злобно-улыбчивая резиновая маска. – Мой муж умер от рака гортани.

– Ой, ну давайте не будем о печальном! – засуетилась Наташа. – Ребята, давайте выпьем за знакомство!

Рза заказал коньяк и бутерброды с икрой. Все, кроме Анвара, налили по стопке и выпили. Ника сделала глоток густо-янтарной жидкости и заставила себя не поморщиться – она не любила коньяк, вообще ее жутко мутило от запаха алкоголя. Если б не абсолютный целибат последние восемь лет жизни с мужем, подумала бы, что беременна…

– Отличный коньяк, – сказала она, изображая знатока. – А вы, Анвар, отчего же не пьете?

– Он правоверный мусульманин, не пьет и по-русски не говорит, – пояснил Рза.

– Но как же вы тогда живете в России? – Ника вспомнила, что периодически пыталась читать Коран.

– Женщина, – хмуро посмотрел на нее Рза. – Зачэм тебе знать больше, чэм надо?

Просто хамы какие-то, разозлилась Ника и сказала:

– Спасибо за коньяк и любезность, я пойду.

Она привстала, но Наташа одернула:

– Ну пожалуйста, посиди с нами, – и громко: – А вы знаете, ведь Ника – писательница! Она пишет фантастические романы!

Восточные лица исказились от брезгливости. Причем синхронно. И Ника выдала:

– Наташа, вы не затрудняйтесь! Джентльмены не знают, что такое фантастика! Честь имею.

Она оттолкнула стул и ушла, впечатывая подошвы в истертую ковровую дорожку. В купе она расхохоталась в голос, даже не стесняясь присутствия гламурной Маргариты. Отхохотавшись, Ника достала косметичку и стала поправлять остатки макияжа. Потом поняла, что ведет себя глупо, и сунула косметичку в сумку.

– С вами все в порядке? – опасливо глянула на нее Маргарита.

– О, в полном, – Ника улыбнулась так, что стало видно отсутствие коренных зубов в нижней челюсти. – Я так чудесно развлеклась!

– Рада за вас, – Маргарита отгородилась очередным «Караваном».

Ника залезла наверх и нацарапала в дневнике несколько фраз, характеризующих то, что произошло ранее. Потом записала мысль, которая фонтанировала банальностью, но ей понравилась: «Жизнь – это цепь разочарований, но это можно стерпеть, если звенья ее – золотые».

Она поняла, что заснула, когда увидела эту цепь – жарко горящую золотом, рассыпающую вокруг сверкающие искры. Цепь лежала у ног, оборачивая их кольцами, как покорная змея. Ну надо же, подумала Ника, какое нравоучительное сновидение – прямо как диккенсовскому Скруджу. Не жадничай, мол, и не гонись за деньгой, ибо счастье заключено в следовании моральным идеалам, высшим принципам и прочей словесной благодати. Я и не гонялась, черт возьми, принялась отнекиваться Ника, и вообще, это не мое золото!

– Конечно, не твое, – авторитетно заявила невесть откуда взявшаяся во сне библиотечная коллега Ольга Кандельская. Подхватила цепь, поднесла к глазам: – Барахло! Турецкое золотишко, 585 проба, самовары только делать и печатки гопникам! Сколько раз я тебе говорила, писательша, настоящие ценности надо приобретать, натуральные, а не хлам базарный!

– Как ты меня достала, – утомленно проговорила Ника, поудобнее ухватила конец цепи, накинула его на шею Ольге и принялась душить. – Все-то ты меня критикуешь, все-то недовольна. Нет от тебя никакого покоя!

– И не будет тебе покоя, кошелка ты пустая, корова безрогая! – ругалась Ольга и ловко выскальзывала из золотой удавки. – Телушка бестолковая! Истинно корова!

Ника всхрапнула, как перепуганная кобыла и проснулась. И услышала:

– Где эта корова?

Попутчица Наташа, произнесшая эти слова, похоже, была уже при солидном градусе нетрезвости. Ника, не обнаруживая свое пробуждение, тихо лежала на полке, отходя от отвратительного сна, в котором скрываемая ею кровожадность проявилась с ужасающей ясностью.

Наташа меж тем что-то втолковывала Маргарите, пересыпая невнятную речь вздорным хихиканьем.

– Прикинь, – расслышала Ника, – На вид – продавщица из пивного ларька, зад как чемодан без застежки, морда тяпкой, мужики ухохотались на нее. Она, говорит, мол, что писательница.

– Писательница? – со смешком переспросила гламурная леди. – А, чушь! Сейчас все писатели, сидят круглые сутки в соцсетях и пишут.

– Она вроде печаталась…

– И как же ее фамилия?

– На «п» как-то. Щаз. Пер… Первух… Первачева… А, Перовская!

– Точно Перовская? Ника Перовская?

– Да, точно, она.

– С ума сойти! – Маргарита рассмеялась коротким утробным смешком. – Это надо же!

– А что, книжки ее читала?

– Представьте себе! Так, просмотрела по диагонали, чушь собачья. Моя косметолог дала как-то полистать, пока педикюр мне делала. Она эту Перовскую обожает, все ее книжки собрала.

– И много?

– Двадцать с чем-то штук. Вот будет забавно, если я из поездки привезу Любаше автограф ее обожаемой писательницы! Как проснется, попрошу в блокноте расписаться. Бывают же такие совпадения! Кстати, Наташа, почему вы мне «тыкаете»? Мы, кажется, не в таких отношениях…

– Ой, охренеть, какие этикеты-шмитикеты! Рит, будь проще! Пойдем, выпьем в ресторане, я тебя с отличными мужиками познакомлю.

– С грузинами, что ли?

– Не, они дагестанцы. Кажется.

– А не боишься, что они боевики какие-нибудь?

– Если кавказец, значит, боевик обязательно? У них нормальный фруктовый бизнес, я пообщалась. Они в К. едут связи налаживать по поставкам. Серьезные ребята. Да пойдем!

– Исключено, – Ника услышала, как зашуршали страницы Ритиного журнала. – Дорожные романы – это не мое. Извини.