Доказательство чести

Быков кивнул и заявил:

— Очень хорошо. Сейчас он позвонит вам. — Полковник посмотрел на начальника правового управления, сидевшего рядом.

Звонок раздался через минуту. Еще через шестьдесят секунд Лукин уже знал, что Полторацкий существует. Он на самом деле тот, кем представляется.

— Я бы не настаивал на этом, — объяснил Быков. — Но дело, которое мы расследуем, поставлено на контроль Москвой.

«Немного лжи не помешает, а Копаеву так просто поможет», — подумал он.

— Возможно, Лукин попробует продолжить проверку. Поэтому вам лучше отделаться общими фразами. Он должен понять, что вы не испытываете особого желания говорить об этом.

Десять минут назад Быков явился в кабинет начальника отдела кадров и пригласил туда же руководителя правового управления. Копаеву нужна была легенда, и Быков понимал, что в одиночку Антону не справиться.

Лукин же, глядя на пикающую трубку, стал подозревать, что становится жертвой обстоятельств. Кто-то вел игру по-крупному, и он стал случайной жертвой обстоятельств. Председатель суда решил, что это дело нельзя выпускать из-под наблюдения, но активно вмешиваться в него не стоит.

Предприимчивый получатель премии за задержание опасного преступника орал так, как будто его резали на ремни. К его ушам были примотаны скотчем динамики, вырванные из салона «девятки», а громкость магнитолы вывернута до максимума. В самом гараже, где на капоте сержантской машины сидел Штука, музыка не слышалась. Она вся уходила в организм вневедомственного охранника. Гараж наполняли лишь вопли тестируемого стража порядка.

Через пять минут пытки Зелинский стал кричать:

— Я все скажу! Только убери это!

Кусков тяжело сполз с капота, затушил подошвой окурок и стал с треском срывать скотч с головы сержанта. Едва первый наушник отошел от кожи жертвы, гараж мгновенно заполнился бестолковым речитативом, могущим лишить разума даже того, у кого его отродясь не бывало.

— Я все скажу, будь оно проклято! — Глаза Зелинского уже стали краснеть.

Треснули капиллярные сосуды.

Кусков выключил музыку, отпустил трос, и сержант стек на промасленный пол гаража.

— Я вот о чем предупредить хочу. — Бутылка текилы была почти пуста, поэтому словам Штуки можно было верить без сомнений. — Время у меня есть. Поэтому если ты сейчас начнешь мне рассказывать приколы про то, как опасна и трудна ваша служба, я доведу тебя этой музыкой до полного отупения. Без возможности вернуться к нормальной человеческой жизни. Ты меня понял, Санек?

— Понял. — Сержант тяжело дышал и наслаждался тишиной. — Это Локомотив.

— Что Локомотив? — Кусков испугался, что довел мента до кондиции раньше времени.

Тот еще не выложил правду.

— Яша Локомотив… Это он велел нам ствол подкинуть.

— Яша?! — Бутылка выскользнула из ладони Кускова и со звоном упала на пол. — Он велел вам подкинуть в мою машину автомат, паленый на Эфиопе?!

— Нет. — Полицейский поморщился. — Не тебе… В первую попавшуюся блатную тачку. Мы ехали по Селезнева, смотрим, «мерс» в темноте около дома припаркован. Я в багажник сунулся, а он возьми да откройся. Туда и уложил, под коврик. А потом, уже через два часа, рулим по проспекту, видим, «мерин» на всей скорости в зеркальный фасад универмага влетает. Откуда знать было, что это ты?! Черт попутал. Я же тебя не знаю, смотрю, лицо незнакомое, но вид подходящий. Потому и сглупил с задержанием.

— Вот хорьки! — выдохнул Кусков. — А кто Эфиопа?.. Ага… — догадался он. — Как такие суки, как вы, в полиции работают? Объясни мне это напоследок, дрючок. — Виталька услышал за спиной движение, мгновенно прислонился к стенке гаража, ткнул пальцем в сторону связанного сержанта и предупредил: — Если дернешься, пожалеть не успеешь!

— Саша! — Калитка гаража распахнулась, в проеме показалась взлохмаченная полуседая голова. — Саша!

— Что хотел, Андреич? — подал голос Зелинский.

— Ты тут? — глупо переспросил сосед по гаражу. — Что у тебя за грохот такой? А ты где? В яме?

— Почти, — буркнул Штука, взял любопытного мужика за шею и с размаху закинул его внутрь.

Сосед испуганно смотрел на связанного полуобнаженного сержанта. Тело Сашка было покрыто багровыми припухлостями от мокрого полотенца, а голова — скотчем, на концах которого болтались автомобильные динамики. Рядом с ним стоял суровый крепыш в черных одеждах.

— Что здесь происходит?

— Ты откуда такой любопытный? — Штука пыхнул ему в лицо перегаром. — Полминуты всего тут торчишь, а вопросов уже задал на два дня мучительных раздумий. — Он последний раз посмотрел на сержанта, опять ткнул в него пальцем и вышел.

Андреич сглотнул слюну, услышал шум заведшегося двигателя иномарки, подпирающей ворота, и через силу выдавил:

— Может, коллег твоих вызвать?

— Не надо, — ответил Зелинский и языком нащупал во рту большую скважину.

В мосту из трех зубов остался один.

— А кто это был? — не унимался сосед по гаражному кооперативу.

— Это… начальник мой, — бросил Санек. — Я вчера на работу опоздал, вот и…

— Ты посмотри, блин, как у вас строго с этим.

В десяти метрах от гаража, держась к нему спиной и опершись на капот машины, стоял Антон. Он отошел от двери только минуту назад, поэтому не слышал разговора Зелинского с соседом по гаражу. Да ему и не нужно это было.

Теперь он знал главное. Автомат Кускову подкинули сержанты полиции. Правда, Локомотив, который велел им это сделать, не имел намерений подставить Штуку. Теперь было ясно, что Локомотив — участник убийства Эфиопа. На него работают не только братки, но и полицейские.

Глава 8

Антон вернулся домой в крайне утомленном состоянии духа. Что бы ни происходило прежде, рядом всегда оказывались Пащенко и Пермяков. Они бросали все дела, забывали о личном, спешили на помощь не раздумывая. Почему жизнь устроена так, что за эти услуги всегда приходится рассчитываться, отдавать долги?

Сейчас он не боялся, не просчитывал, во что ему обойдется помощь Пермякову. Проблемой для Антона был не вопрос отдачи долгов, а понимание того, что в жизни никогда не случается так, что можно жить по-людски всем сразу. Последние два года убедили его в том, что постоянно приходится принимать помощь близких людей либо поддерживать их.

Еще есть полковник Быков, который требует результата по другой причине. Наверное, впервые вышло так, что работа затронула личные интересы Копаева.

Он еще раз всмотрелся в зеркало. Благополучный парень. Небольшие мешки под глазами, но это не последствия перепоя, губящего почки, а банальная усталость. Белая рубашка, галстук спокойных тонов, серый, приглушенного оттенка костюм.