Доказывание истины в уголовном процессе: Монография
Шрифт:
Затронем опять проблему вероятности — через призму понятия «довод». Довод — это основанное на фактах суждение лица, посредством которого оратор в суде аргументирует справедливость, обоснованность, законность своих правопритязаний или утверждений. Довод направлен на убеждение данной аудитории, поэтому он может трактоваться и как судебное доказательство, и как риторическое средство убеждения.
По словам Г. Гернета, доводы — средства порождения убеждения, основанные на разумном балансе недостаточности и избыточности информации [541] . Гибкость довода как нельзя более лучше служит приспособлению его к нуждам убеждения. Надо подчеркнуть, что аргументы, используемые в суде, могут быть диалектическими (рассудочными), могут быть риторическими (психико-эмотивными) и очень редко — формально-логическими силлогизмами.
541
Цит. по: Александров А. С. Введение в судебную лингвистику. — С. 200.
Аристотель называл доводы вероятными изобретениями для уверения. Доводы чаще всего бывают энтимемами — «риторическими силлогизмами» [542] . Это заключение, основанное на том, что вероятно, что возможно, что бывает. По Аристотелю, энтимема есть «силлогизм из вероятного или из знака» [543] . Он вполне осознавал недостаточность формально-логических
542
В современной логике с «энтимемой» связывается другое значение: разновидность композиции аргумента, неполный силлогизм, в котором опускается большая посылка. Поэтому считается, что композиции доводов представляют собой, с точки зрения словесно-мысленных форм, силлогизмы и энтимемы.
543
Аристотель. Первая аналитика, 27. 2. 5.
М.Ф. Квинтилиан писал, что «из всех доказательств иные суть очевидны, иные вероятны, иные не совсем противны. При том, что все они выводятся четверояким образом, как-то: или из того, что одно существует, заключаем, что другое не существует…; или из того, что одно существует, заключаем, что существует и другое…; или из того, чего нет, заключаем, что другое есть» [544] . «Для правильного довода оратору потребно вникать в свойство и силу всех вещей и знать, какие действия чаще производит каждая из них. Отсюда рождаются три рода вероятностей. Первый самый благовидный и почти неопровержимый: отец любит своих детей. Другой не столь надежный: кто здоров ныне, доживет и до завтра. Третий еще слабейший и только лишь не невероятный: в доме сделалась покража, от того кого-нибудь из домашних подозревать» [545] .
544
Квинтилиан М.Ф. Двенадцать книг риторических наставлений. — Т. 1. — Кн. 5. — С. 339–340.
545
Там же. — С. 345–346.
По мнению М.Ф. Квинтилиана, все вероятия, из которых состоит наибольшая часть доводов, проистекают из предположения о том, что какой-либо вещи или человеку свойственно [546] . Он подчеркивает различие между доказыванием доводом, что чаще всего имеет место при доказывании преступлений, и несомнительною истиною [547] . Цицерон доводы также называл вероятными изобретениями для уверения [548] .
Л.Е. Владимиров писал: «Можно возразить, что следует судить по доказательствам, а не по общей правдоподобности случая. Но такое возражение основывается на предположении, что критерий правдоподобности есть произвольно вносимый момент в процесс образования убеждения. Но это совсем не так. Критерий правдоподобности — совершенно законный элемент, имеющий такое же значение, как и всякое доказательство вообще» [549] .
546
См. там же. — С. 346.
547
См. там же.
548
Цит. по: Ломоносов М.В. Краткое руководство к риторике на пользу любителей красноречия. — С. 154.
549
Владимиров Л.Е. Суд присяжных. Условия действия института присяжных и метод разработки доказательств. — С. 103.
Если логические доказательства основаны на аксиомах и, следовательно, истинны в формально-логическом значении, то доказательства диалектические, а тем более риторические исходят из общий допущений и, таким образом, не более чем правдоподобны. Диалектика образует смысловое основание действенной аргументации [550] . Ведь она предполагает доказательство истины, уважение к оппоненту и применение силлогизмов. Так устанавливается принципиальная связь между риторикой, диалектикой и логикой [551] . Естественно, что логически правильная речь возможна только на этических условиях диалектики — совместного искания истины. Если отказаться от этого условия, то правила логики установить нельзя. Правильность мысли может быть установлена только анализом речи, целью которой является истина. Логика начинается с того, что устанавливает истинное или ложное в суждениях и тем становится наукой о правильной мысли [552] . Доводы, используемые в судебных спорах, как правило, это вероятные изобретения для уверения. Довод — это заключение, основанное на том, что вероятно. Система судебной аргументации разворачивается на основе предположения о вероятном и имеет своим предметом вероятное знание.
550
По словам одного из создателей диалектики — Сократа, «того, кто умеет ставить вопросы и давать ответы, мы называем диалектиком».
См.: Платон. Кратил, 390c-d.
551
Хотя, как отмечается в специальной литературе, связи между логикой и речью были и остаются сложным предметом исследования.
552
См.: Рождественский Ю.В. Теория риторики. — С. 123.
Формальная логика рассматривает только однозначные (достоверные) дедуктивные умозаключения, в частности — однозначные эквивалентно-категорические умозаключения. Многозначная эквивалентность и основанные на ней правдоподобные умозаключения входят в предмет не логики, а диалектики, если же учитывается и речевой аспект убеждения, то — риторики. Более всего объединяет риторику и диалектику то, что она ориентируется на получение вероятного знания. Ведь как уже неоднократно подчеркивалось, в суде за редким исключением невозможен точный расчет и измерение фактов.
Отличие риторического доказательства от диалектического состоит также в адресате аргументации, иногда говорят об аудитории, которой оно предъявляется. Риторическое доказательство направлено на убеждение данной аудитории в данном месте с целью побуждения ее к принятию конкретного решения. При этом диалектика обращена к разумному мнению, к некоему универсальному разуму. Она состоит в умении из противоречий извлекать убедительные аргументы и коренится в логике (хотя и не сводится к ней) и психологии. Софистика [553] , эристика [554] являются более рафинированными речевыми формами (как с точки изобретения смысла, так и речи), но самое основное — менее связаны нравственным императивом достижения истины по делу.
553
Собственно софизмы — это нарушения законов логики, злоупотребление логикой. Смысл софистики как этики речи состоит в видимом следовании диалектике, но с эристической целью добиться выигрыша в споре. Софистика
предполагает, доказывая, решить дело в свою пользу, ввести в обман и угодить, а также применять софизмы и силлогизмы. Наиболее распространены в судебной полемике такие софизмы и эристические уловки, как потеря тезиса — сознательное уклонение в сторону от доказываемой мысли с целью одержать неправедную победу над оппонентом; изменение тезиса — софизм, в котором оратор не отказывается от тезиса, а, наоборот, придерживается его, меняя при этом его содержание (разновидности этого софизма: сужение или расширение тезиса, смягчение, или усиление тезиса, внесение в тезис условий или оговорок (или их исключение)); умножение довода — представление одного и того же аргумента в разных лингвистических конструкциях таким образом, чтобы создать видимость наличия не одного, а множества аргументов; ложный довод — сознательное искажение истины в аргументе; произвольный довод — довод, не связанный с тезисом доказательства, или такой аргумент, достоверность которого не установлена; субъективный довод — ложный довод, заимствованный из сознания собеседника, оппонента.554
Эристика как искусство спора предполагает выигрывание его независимо от того, какими средствами ведется спор, цель речи здесь — любыми средствами утвердить свое право на поступок и оставить за собой окончательное суждение. Эристика — это диалог вне диалектических правил. Она основана на практической этике. Эристика предполагает преследовать свою пользу, презирать оппонента и не считаться с силлогистикой. Она хранит в себе пафос убеждения при отсутствии строгих аргументов, тогда как диалектика требует строгой аргументации. Приемов эристики много, но принципы у них однородны: не дать другой стороне и суду закономерно и последовательно развить мысль, чтобы дело полностью прояснилось, а вместо этого утвердить свой интерес, сорвать коммуникацию. К числу некорректных доводов относят «зажимание рта», «призыв к городовому», «палочный довод», «чтение в сердцах», инсинуацию, «навешивание ярлыка», грубые имена, оскорбления, клички, «шок», выведение из равновесия, уловку синдрома Стефана Блаженного, «укус гадюки», уловку авторитарного стиля и др. Класс «позволительных» психологических приемов словесного состязания более обширный: «ахиллесова пята», уклонение от ответа, уклончивый ответ, уловка витиеватости, уловка обещаний, уловка проволочек, отвлечение (трансдукция) внимания, уловка «перетасовки карт», «довод к человеку», «довод к публике», риторическая уловка Горгия (серьезный ответ на шутливый вопрос и наоборот), уловка комизма (комическое пародирование, насмешливое перефразирование), уловка ошеломления, «ставка на ложный стыд», «подмазывание аргумента» и др. Все эти уловки этически нейтральные. Все зависит от цели их использования. Они могут превратиться в изощренный довод, то есть такой прием убеждения, искусственную природу которого трудно оперативно выявить и соответствующим образом отреагировать на него.
Стороны используют в своих речах эристические или диалектические доводы, и бывает зачастую достаточно трудно в ходе судебных дебатов отличить диалектическую аргументацию от психолингвистических уловок, тем более, что по виду и строению они одинаковые. Но самое главное невозможно гарантировать соблюдение каждым из аргументаторов императива стремления к истине и справедливости [555] .
Хотя в суде аргументация, безусловно, апеллирует к разуму судьи. Процессуальный закон предполагает рациональную, бесстрастную деятельность и всячески избегает любых указаний на возможность проявления эмоций, предубеждений; это видно даже из скульптурного изображения Фемиды. Вследствие этого диалектическая аргументация — наиболее действенная или, по крайней мере, наиболее поощряемая законом. «Диалектическое… умозаключение — это то, которое строится из правдоподобных (положений)» [556] . Диалектика состоит в умении из противоречий извлекать убедительные аргументы. Диалектическая аргументация основана на духовной этике, правила которой противоположны правилам эристики. Они состоят в том, что участники диалога совместно ищут истину. Диалектические доводы должны быть построены на «объективном знании», то есть на фактах. Начальным звеном цепи доводов является установленный судом с участием сторон факт. Какой бы ни была цепь умозаключений, отправным пунктом неискусственного, диалектического довода является, по нашему мнению, факт-2.
555
Как бы этого не хотели некоторые ученые.
См.: Агутин А.В. Мировоззренческие идеи в уголовно-процессуальном доказывании. — С. 163 и след.
556
Аристотель. Топика, 100b, 30.
Приведение сведений, допустимых в качестве средств доказывания, (фактов) составляет суть диалектической аргументации [557] . Пафос диалектического рассуждения требует: а) держаться одного и того же смысла терминов в процессе всего рассуждения; б) не изменять темы обсуждения; в) не пропускать фактов, относящихся к теме обсуждения, все факты должны быть рассмотрены; г) не допускать эмоционального давления на оппонента; д) не опровергать оппонента иначе как в интересах истины и терпеть неудобные суждения; е) не подходить к делу предвзято [558] . Используемые в доказывании аргументы должны отвечать следующим условиям: 1) в роли аргумента может выступать только тот факт, достоверность которого установлена судебным следствием; 2) аргументы должны быть достаточными для выведения умозаключения; 3) между аргументами не должно быть противоречий; 4) достоверность аргумента должна быть установлена независимо от тезиса доказательства.
557
См.: Рождественский Ю.В. Теория риторики. — С. 121.
558
См. там же.
Первым средством диалектической аргументации является сообщение общезначимых фактов или примеров. Ю.В. Рождественский говорит об этом так: «Подбор примеров — основа сбора материала для подготовки речи, выбор и распределение примеров — основа расположения речи, основа ее композиции. Объяснение примеров — основа доказывания. Тип примеров и его место в композиции — главное средство эмоционального влияния речи» [559] . Пример — семантически сложная категория. Простейшим видом примеров является пример — сообщение о событии, удостоверенном очевидцами и заслуживающими доверия источниками. Это фактографический пример [560] . В нашей интерпретации это факт-2. Это сообщение, суждение о том, что было, есть, вероятная констатация какого-то состояния.
559
Рождественский Ю.В. Теория риторики. — С. 284.
560
См. там же. — С. 122.
Очевидно, с определенными оговорками можно говорить и том, что в судебном доказывании используются и так называемые научные примеры. «Содержание научного примера состоит из поведения объекта в эксперименте со строго заданными условиями или из возможности каждому убедиться в том, что данный факт имеет в указанном месте прочное существование» [561] . Следственный эксперимент, проведенный в зале судебного заседания, видимо может претендовать на статус «научного примера», но надо иметь в виду значительный люфт.
561
Там же. — С. 124.