Доктор Данилов в МЧС
Шрифт:
Насчет этого Данилов спорить не стал. Бывает, не без этого.
– Посмотреть на тебя с одной стороны – увидишь мужчину в полном рассвете сил, с другой – подростка. Иногда мне кажется, что вы с Никитой ровесники, настолько одинаково вы себя ведете.
Данилов не замечал за собой ничего подобного, но возражать пока не стал.
– Очень хочется верить, что ты, наконец…
– Образумишься? – подсказал Данилов.
– Нет.
– Повзрослеешь?
– Скажем так – станешь более серьезным, начнешь более вдумчиво относиться к жизни…
С каждым словом Данилов мрачнел
– Трое детей на меня одну – это слишком, – улыбнулась она. – Пусть будет поровну – двое детей и двое взрослых!
– Трое детей?! – От возмущения и мгновенно возникшей боли в висках у Данилова перехватило дыхание; с возмущением удалось справиться почти мгновенно, а с головной болью – нет. – Спасибо тебе! Никак не ожидал…
– Вова!
– Да Вова я, Вова! – Данилов вскочил, больно толкнувшись ногами в стол. – Твой самый старший ребенок! Вовочка из анекдотов!
Путей развития конфликта было два: высказать все, не сходя с места, или уйти на кухню и выпить обезболивающую таблетку, нет, лучше сразу парочку. Данилов так и сделал. Заодно и воду из кружки попил мелкими глоточками. Прекрасный способ, успокаивает практически сразу. А если еще следом водки накатить… «Стоп! – скомандовал себе Данилов. – Никакой водки, а то завел опять моду держать в холодильнике наготове бутылку. Даешь здоровый образ жизни!»
Здоровый – так здоровый. Данилов открыл форточку и встал под ней дышать морозным воздухом и ждать, пока пройдет головная боль. Ветер время от времени забрасывал внутрь снежинки. Было очень приятно чувствовать, как они, холодные, садятся на лицо и тают.
«Тоже мне – ребенок! Трое детей… – вертелось в голове и отдавалось где-то в груди. – Более вдумчиво относиться к жизни… Видел я в дурдоме таких вдумчивых, с аминазина (аминазин – препарат, применяемый в психиатрии, обладающий выраженным антипсихотическим и седативным действием) не слезали…»
Услышав, как на кухню вошла Елена, Данилов тотчас же захлопнул форточку и обернулся к ней.
– Вова, ты плакал?! – изумилась Елена.
– Нет, – ответил Данилов и, поняв, что навело жену на такую мысль, провел по лицу ладонью. – Это снежинки…
– Давай не будем ссориться.
– Хорошо, – согласился Данилов. – Только не увлекайся, пожалуйста, сравнениями.
– Не буду. – Елена чиркнула себя большим пальцем по горлу. – Зуб даю! Тем более что я была не права. Это не ты – как ребенок, все мужчины большие дети. В душе.
– Ты прекращай эту свою гендерно-шовинистическую агитацию, – посоветовал Данилов. – А то я тоже могу сказать, что женщины, пусть даже молодые, в душе похожи на старых бабок. Только и знают что ворчать.
– Ты слышишь, а? – Елена положила руку на живот и опустила глаза. – Ты слышишь, какого о нас мнения твой папаша?
– А твоя мамаша готова вовлечь в семейные разборки даже шестинедельный эмбрион, лишь бы обзавестись союзником! – парировал Данилов, глядя на то, как нежно и бережно скользит рука по нисколько еще не увеличившемуся животу. – Еще не знает, кто ты, а уже «какого о нас мнения твой папаша». И вообще, давай ты не будешь употреблять
это пошлое словцо. Папа – это нормально, отец – тоже, а от папаши меня сразу тошнит.– Мы будем звать тебя папочкой, – пообещала Елена и просюсюкала: – Папочка, пойдем пить чай с мамочкой, а то без тебя скучно.
– И не с кем вести серьезные разговоры за жизнь… – поддел Данилов.
– Они закончились.
– Так быстро? – притворно удивился Данилов.
– Ты же, кажется, все понял? – Елена склонила голову набок и поиграла бровями. – Или нет?
– Или да, – ответил Данилов. – Только можно я к вашему чайнику со своим кофе приду? А то чая что-то не хочется…
Глава тринадцатая
Рынок
У офиса «Бикас-банка», несмотря на раннее время, возбужденно галдела внушительная толпа – сотни две человек, не меньше.
– Сегодня обещали возобновить…
– К руководству не пробьешься!
– Да руководство давно в бегах!
– А к ячейкам, к ячейкам-то пускают?!
– Пятый день голову морочат!
– Записывайтесь – у нас единая очередь…
– С ночи стоим!
– Четырнадцать процентов годовых!
– По страховке компенсируется не более семисот тысяч!
– По каждому счету?
– По каждому банку! Хоть сто счетов имейте – больше не получите. И только частным лицам!
– А если я юрлицо?!
– Плакали тогда все ваши денежки!
Было ясно, что у банка возникли проблемы, и, судя по всему, крупные. При небольших проблемах клиенты с ночи очередь не занимают. Мысленно посочувствовав несчастным вкладчикам, Данилов спустился в метро. «Бикас-банк» запал ему в память еще во время работы на «Скорой» по рекламным щитам, на которых название банка расшифровывалось как «Безопасность. Искренность. Компетентность. Актуальность. Сотрудничество». Коряво, но запоминалось, может, именно на это автор рекламы и рассчитывал. Коллеги Данилова развлекались, предлагая свои варианты, вроде: «Беспредел. Идиотизм. Крысятничество. Афера. Скупость» или, например, «Банк Интересуется Как бы Аккуратней Стырить».
Атмосфера начинающегося дня складывалась какой-то возбужденной. На эскалаторе пришлось слушать громогласное возмущение тетки, крест-накрест перевязанной пуховым платком.
– Нет, ну как так можно – человек остыть не успел, а они уже думают о том, кому телевизор достанется! И костюм! Да что там костюм, трусы с носками снимут, ничем не побрезгуют! Господи! Разве ж это люди?! Твари, а не люди! Нет, ну как так можно: человек остыть не успел…
Откуда-то вспомнилась восточная поговорка «Пустое слово уху в тягость».
В вагоне двое пожилых джентльменов рассуждали о терпении, терпимости и человечестве вообще. Рассуждали интеллигентно, с приведением примеров из истории, а не из соседской жизни, но очень громко.
– Люди могут долго терпеть, а потом чаша терпения переполняется, и… Достаточно вспомнить дуэль Лермонтова с Мартыновым. Михаил Юрьевич точно так же шутил, шутил и дошутился. А до дуэли они с Мартыновым чуть ли не приятельствовали. Не так чтобы не разлей вода, но при встречах здоровались и о погоде беседовали.