Доктор Х и его дети

Он потянулся. У себя в отделении хорошо. Просто и понятно.

– Кому сегодня драть уши, бандерлоги? – спросил у тридцати затылков в игровой. Тут же увидел тридцать обращенных к нему лиц:

– Мне-е-е!..

– На том же месте в известный вам час.

– Хорошо-о-о!..

Человек пять запомнит и придет.

Закон парности, что ж… Пришло время поговорить с новеньким.

– Сколько тебе лет? – спросил Христофоров у Суицидничка из четвертой палаты.

– Десять.

– Почему ты хотел умереть?

– Потому что нет смысла жить.

– Когда ты понял, что нет смысла жить?

– Я вообще никогда не понимал смысла и хотел умереть, только не решался.

– Некоторые люди всю жизнь ищут смысл, для этого и живут.

Суицидничек сидел, ссутулившись, положив руки на колени, и напоминал Христофорову сухонького старичка – Петю Зубова из «Сказки о потерянном времени».

– Ладно. В тот день, когда ты выпил таблетки, что-то случилось? Со мной можно поделиться. Я никому не скажу.

– Нет, я просто решился.

– Ты знаешь, какой основной инстинкт у любого живого существа?

– Самосохранение. Но когда киты или дельфины на берег выбрасываются, почему он не срабатывает?

– При чем тут киты? Ты же не кит. Признался, что дозу долго подбирал. У китов сбой спонтанный происходит, а ты медленно травил себя. Со скольких таблеток начал?

– С четырех.

– В тот день сколько выпил?

– Тридцать.

– А теперь как жить будешь?

– Я понял смысл жизни. Буду жить из-за родителей.

– Это не смысл, а уступка, одолжение. Хотя им без тебя и правда кранты. Представляешь, ребенок умер… Мама тебя любит, она сама за тебя жизнь отдаст, не раздумывая. Ты маме песню сочинил?

– А вы откуда знаете? Письмо мое читали?

– Ну, краем глаза, – признался Христофоров. – Когда передавал. Работа такая: все про вас знать для вашего же блага.

– Я еще стихи сочинил.

– Бумагу, ручку дать тебе?

– У меня есть. Когда меня выпишут?

– Это ты погоди. Ты таблетки долго подбирал? Долго. Теперь я должен тебе таблетки подобрать, чтобы со спокойной совестью домой отпустить. А ты не только сам пиши, но и читай – у нас тут библиотека имеется. В книгах нет-нет да и проскользнет смысл жизни. Обсудить захочешь – ко мне приходи. Без смысла я тебя домой не отпущу.

– А у вас есть смысл жизни?

Христофоров хотел соврать, но по глазам мальчика-старичка понял, что тот задаст и второй вопрос, на который тоже придется ответить.

– Нет, – признался он. – Но это не значит, что я не хочу жить.

* * *

– Прочитал я вашу статью. – Христофоров пошелестел разложенными на столе бумагами.

Существо упорно смотрел в стену.

– Это та статья, что вы написали тут, у нас в отделении, на второй день пребывания, – пояснил Христофоров. – Помните, вы доказывали, что сами зарабатываете себе на жизнь, создавая статьи в Интернете, а вас держат в больнице и мешают заниматься бизнесом? Тогда я попросил вас написать статью в доказательство.

Существо кивнул.

– Так вот она. Узнаете? Тут в разных вариациях повторяются три предложения со словосочетанием «элементарные частицы». Я ничего не понял. Вам за такие статьи платят?

Существо взял протянутый лист, прочитал написанное и перевел взгляд на Христофорова.

– Это не я писал.

– Ну как же не вы? – поразился Христофоров. – Вот в этом самом кабинете сидели и писали, потом отдали мне лично в руки, а я в ваши документы положил. Я уже почти старик, но на память пока не жалуюсь. И порядок в бумагах люблю. Ошибки быть не может. Это писали вы. А вот что написано в учебнике по психиатрии. Открываем на букву «Б»… Так-с… «Бред – расстройство мышления с возникновением не соответствующих реальности болезненных представлений, рассуждений и выводов, в которых больной полностью, непоколебимо убежден…»

– Когда меня выпишут? – перебил Существо.

– Умный вы человек, Павел Владимирович, – начал Христофоров. – Ну, хорошо, пока еще не человек. Знаете, в определенном смысле вы правы. Зваться человеком – это еще заслужить надо: человеческое существо, гомо сапиенс. Умный, а туда же, заладили как все: когда выпишут… Покуда вы существо, разве место вам среди людей, дома? Сами же понимаете: на улицу не выходили, школу не посещали, в собственной квартире – и то сидели запершись. Что вам там делать? Выпишут вас тогда, когда человеком стать захотите. Но у меня есть для вас и приятная новость: насовсем отпустить не могу, а вот в домашний отпуск на выходные через две недели – может быть. Маман ваша очень за вас просит. Только, чур, уговор: с людьми без надобности в контакт не вступать. И вам это ни к чему, и их только напугаете, как захрипите в общественном транспорте.

– А две недели мне что делать? – жалобно спросил Существо.

– Ну, что, отдыхайте, общайтесь. – Христофоров выставил пятерню и начал зажимать пальцы. – Пришелец с Сириуса – раз. В первую палату еще не заглядывали? Там у нас злобная птичка Ангри Бёрдс живет, с компьютерными играми перебравшая, – два. С вами в столовой за одним столом кушает мальчик, который ложкой отказывается есть и вылизывает тарелки, он – собака, оборотень – три. Пока всё… Но ваши коллеги прибывают довольно часто.

– Я не сумасшедший!

– Обижаете, Павел Владимирович. Самого себя обижаете. Анекдоты любите? Я расскажу один, он мне особенно нравится. Мужик проезжает возле сумасшедшего дома, вдруг колесо у машины прокололось. Стал он менять колесо на запаску, и вдруг все четыре винта упали у него в люк. Что делать? Тут высовывается из окна сумасшедший и говорит: «Возьми по винту с каждого колеса и закрепи запаску на трех винтах, и на остальных колесах останется по три винта». «Ну, конечно, буду я слушать сумасшедшего», – говорит мужик. Но делать нечего, самому ничего в голову не пришло, попробовал – правда получилось. И он тому в окно кричит: «Что же тебя там держат, коли ты такой умный?» А тот отвечает: «Я сумасшедший, а не дурак!» Мораль сей басни какова? Чтобы сойти с ума, его надо иметь. У вас же есть ум?

– Есть, – кивнул Существо.

– Значит – чисто теоретически, – вы могли с него сойти и представить себя Существом. Так?

– Так…

– Ну, на этом пока и остановимся. Таблеточки, что вам дают, пейте, в тайники не прячьте. А то бывает у нас такое: кладов понаоставляют, а потом сами к этим кладам через месячишко после выписки и возвращаются. И опять на семьдесят дней – ждать пока терапия подействует.

* * *

– Сначала я молчать хотела. Поверьте, моего стыда вы не узнали б никогда, – талдычил Шнырь в игровой.

Христофоров, засучив рукава, замер в стойке. За каждым его движением следило четыре пары глаз. Никто не решается накинуться первым, а скоординировать свои действия им в голову не придет.

– Ну, – Христофоров выжидающе поманил к себе пальцем. – Смелей! Кто на толстенького?

«Кто на толстенького? Кто на толстенького?» – запел он, пытаясь подражать Андрею Миронову, но вышло не очень. Вдруг на миг показалось, что пол уходит из-под ног, спина покрылась испариной. Он сжал зубы и тряхнул головой, получилось как приглашение.