Доктор Крюк 3

Таверна начала оживать от устроенного нами шума. Пьяные головы поднимались, кто-то пробормотал: «Чего орете, спать мешаете?» Я понял, что разговор тут продолжать — все равно что орать о золоте на рынке. Надо было увести Джона.

— Наверх, — приказал я, толкнув Джона к лестнице. — И без фокусов, мне лень за тобой бегать, прибью просто.

Он буркнул что-то, но пошел. Филипп плелся следом, бросая на Джона взгляды, будто тот украл его долю рома. Мы поднялись в мою комнату, я запер дверь и указал Джону на стул. Он сел, скрестив руки, и уставился в пол. Я бросил шпагу на кровать, но мушкет оставил под рукой — мало ли.

— Рассказывай, — сказал я, скрестив руки. — Что за карта? И при чем тут отец Филиппа?

Джон поднял глаза. Он заговорил не сразу, будто слова из него тянули канатом.

— Мой отец, Томас Блэквуд, владел частью карты Дрейка, — начал он. — Она досталась ему от Дрейка. Отец хранил ее, как святыню, пока не явился отец этого, — он кивнул на Филиппа, — и не вытряс ее из него.

Филипп дернулся, будто его пнули.

— Врешь! — выпалил он. — Мой отец лорд, а не разбойник! Он честен в своих делах. А твой, видать, сам все пропил!

— Честен? — Джон вскочил, стул зашатался. — Он угрожал отцу! Сказал, что пустит нас по миру, если не отдаст карту! Отец продал ее за гроши, а потом… потом все пошло к черту.

Я поднял руку, останавливая их. Голова и так трещала от вчерашнего рома, а эти двое орали, будто на абордаже.

— Хватит, — сказал я. — Джон, садись. Филипп, уймись. Давай по порядку. Что случилось с твоим отцом?

Джон опустился на стул, но смотрел на Филиппа, будто хотел вцепиться ему в горло. Голос его стал тише, но злость никуда не делась.

— После того как он отдал карту, отец запил. Говорил, что предал семью, что карта была нашим будущим. Он вернулся из Лондона, пытался заработать, но умер через год, в нищете, в какой-то дыре на Барбадосе. А я остался разгребать его долги. — Он перевел взгляд на меня. — А ты, Крюк, теперь с этим павлином таскаешься. А он сын того, кто нас уничтожил.

Филипп открыл было рот, но я бросил на него хмурый взгляд и он замолчал. Джон говорил правду — или то, что считал правдой. Но в его словах было слишком много ненависти, чтобы доверять до конца. Карта Дрейка, опять она. Эта проклятая бумажка тянула за собой смерть за смертью.

— Где твой отец продал карту? — спросил я, присев на край стола. — И кому?

Джон пожал плечами, но глаза его бегали.

— В Лондоне, — сказал он. — Я был мал, я видел лорда с сыном. Деталей не знаю. Это был человек с деньгами, с охраной. Отец сказал, что тот знал про карту больше, чем он сам.

Я нахмурился. Лондон, опять Лондон.

— Ладно, — сказал я. — Ты винишь Филиппа, это ясно. Но зачем за нами следил? Кто тебя нанял?

Джон напрягся, будто я ткнул его ножом.

— Никто, — буркнул он. — Я сам. Слухи о тебе по Карибам ходят, Крюк. О карте, о золоте. Хотел посмотреть, что ты за птица.

— Посмотреть? — я хмыкнул. — А потом сбежал, как заяц. Не ври, Джон. Если работаешь на Кромвеля, лучше скажи сейчас. Я не люблю сюрпризов.

Он вскинул голову, глаза вспыхнули.

— Кромвель? Да я скорее акулам глотку перегрызу, чем на него работать! Я за себя, Крюк. И за отца.

Я смотрел на него, пытаясь понять, врет или нет. Парень был злой, но не глупый. Если он и шпионил, то не для удовольствия.

— Хорошо, — сказал я. — Допустим, верю. Но ты остаешься с нами, пока не разберемся. И без фокусов, Джон. Мои ребята не любят чужаков.

Он вяло кивнул, без особой радости. Филипп, стоя у двери, смотрел на него, будто прикидывал, как зашвырнуть того в окно. Я понимал его — обвинения Джона задели за живое. Но драка сейчас была лишней. Надо было держать их подальше друг от друга, пока я не выясню, что к чему.

— Филипп, — сказал я. — Иди к Моргану, скажи, что у нас гость. Пусть Стив пристроит Джона. А ты, Джон, без фокусов. Утром поговорим.

Филипп буркнул что-то и вышел с Джоном, хлопнув дверью.

Я взял мушкет, проверил спусковой механизм — на всякий случай. Таверна за стеной затихала, только храп Пита доносился, будто кто-то пилил доски. И Филипп вроде дошел до Стива, по крайней мере не слышно было что он прибил Джона.

Сон не шел, хоть я и провалялся до рассвета, глядя в потолок. Интересно, почему Джон так уверен, что отец Филиппа виноват? Я встал, когда за окном посветлело, пора будить этот цирк.

Я вышел в коридор, запер дверь на ключ и спустился в таверну. «Рыжий Кот» выглядел так, будто тут дрались акулы с матросами: столы завалены кружками, на полу — лужи рома и рыбья чешуя. Пит спал под скамьей, прижимая к щеке треску, будто она ему невеста. Я пнул его по сапогу.

— Вставай, юнга, хватит рыбу обнимать!

Пит подскочил, заморгал.

— Капитан? — пробормотал он. — Это я… проверял, свежая ли!

— Буди остальных.

Он засуетился, пнул соседа, который храпел, раскинувшись на двух стульях. Тот заворчал, но поднялся, потирая шею. Я прошел к стойке, где хозяин таверны, красный, как вареный омар, считал монеты. Увидел меня, нахмурился.

— Твои люди вчера чуть стены не разнесли, — проворчал он. — Еще один такой вечер, и я вас на улицу выставлю.

— Не ворчи, — ответил я, бросив ему пару дублонов. — За ром и за тишину. — повернулся к Питу, — Где Морган?

— Наверху.

Я хмыкнул и поднялся к его комнате, постучал. Дверь распахнулась, Морган уставился на меня.

— Чего тебе, Крюк? — проворчал он. — Я только задремал.

— У нас гость, — сказал я. — Джон Блэквуд, сын того самого. Языком трепать не спешит. Присмотри за сундуками, пока я с ним разберусь. И не пей, ты мне трезвый нужен.

— Трезвый? — он скривился. — Это что, ром выливать прикажешь? Ладно, иди, я тут все держу.

Я кивнул и вернулся в зал. Пит уже растолкал команду, и они, пошатываясь, собирались за столом. Рулевой Гарри потягивался, Кит проверял кошель, стащенный вчера, а Джек, канонир, хлебал воду из кружки, морщась, будто это уксус. Я махнул им и пошел за Филиппом. Он ждал у лестницы. Физиономия у него была хмурая, будто его заставили палубу драить.

— Ну что, Крюк? — спросил он. — Допрашивать этого щенка будем?

— Не допрашивать, а говорить, — сказал я. — И держи руки при себе. Он нам живой нужен.