Доктор Проктор и его машина времени

Клод Клише встал и вышел из ванны. Он нисколько не боялся. Вовсе нет! Разве он не король Парижа? Как бы глубоко в джунгли его ни занесло, рано или поздно он вернется домой. И вот тогда он начнет охоту!

Он пошел к поляне среди джунглей.

Приблизившись, он услышал звуки, какое-то жужжание и щелчки.

Тикающие тигры, гикающие гиены или злые змеи?

Щелкающие зубы крокодилов?

Ха-ха! Это его не пугало. Клод Клише пошел прямо вперед и раздвинул ветки.

И тогда его взгляду предстали существа, издававшие все это жужжание и все эти щелчки.

З-з-з-щелк! З-з-з-щелк!

Клод Клише громко рассмеялся.

Стадо людей с раскосыми глазами стояло по другую сторону решетки, которая не могла быть ничем иным, кроме как клеткой. Эти люди фотографировали маленькими аппаратиками. З-з-з-щелк! Как смешно! Увидев Клода Клише, они перепугались и быстро заговорили друг с другом на странном квакающем языке.

— У-у, мартышки! — крикнул Клод Клише, потому что любил, когда люди его боятся.

У него сильно поднялось настроение. Потому что позади людей над деревьями он увидел небоскребы. А там, где есть небоскребы, всегда поблизости есть и аэропорт.

— Игра еще не окончена, доктор Проктор… — пробормотал Клише и потер руки.

Но в этот миг он, к своему удивлению, обнаружил, что решетка продолжается от него и влево, и вправо. Это означало, что именно он, а не фотографы с раскосыми глазами находится внутри клетки. Гм. Ну да ладно! Проблема лишь том, чтобы найти ближайший выход из этой проклятой клетки.

— Эй, где тут у вас дверь? — крикнул Клод Клише.

Но люди с внешней стороны только смотрели на него. То есть нет, не на него. Они смотрели как бы выше его головы, так ему показалось. И перестали щелкать своими аппаратами, звуки «з-з-з-щелк» прекратились. В наступившей тишине Клод Клише услышал другой звук, очень даже знакомый. Храп. Но не храп Гиппопотамов. Звук был гораздо громче. И в тот же миг над ним появилась какая-то туча.

Клод Клише успел посмотреть вверх, успел подумать, чем закончится история Клода Клише. И в точности так эта история и закончилась.

Земля задрожала и поднялась пыль, когда огромное храпящее животное — а вместе с ним и Клод Клише — рухнуло на землю. Клетка задрожала, и железная табличка с внешней стороны отскочила. Запрыгала по асфальтированной дорожке Токийского зоопарка.

Потом опять наступила тишина. Остался лишь звон таблички, который постепенно становился тише, пока она не упала у ног проходившей мимо маленькой девочки, державшейся за руку своего папы. И так как табличка упала текстом вверх, а маленькая девочка только что научилась читать, она медленно и громко прочитала папе:

— Конг…

— Да, — сказал папа.

— Конголез…

— Хорошо, — сказал папа.

— Конголезский…

— Давай-давай! — подбодрил ее папа.

— Конголезский слон цеце!

— Вы это слышали? — крикнул папа все еще напуганным зрителям. — Моей дочери только четыре года, а она уже умеет читать! Я — папа гения!

— О боже! — сказал один из туристов.

Кто-то поднял фотоаппарат.

З-з-з-щелк.

Глава 23. Снова дома

— Бон суар!

В воскресенье ближе к вечеру родители Лисе оторвались от своих книжек и с улыбкой посмотрели на дочь, которая внезапно появилась в дверях комнаты и по-французски пожелала им доброго вечера.

— Тебе тоже бон суар, — отозвался папа-комендант. — В Сарпсборге было все хорошо?

— Как я рада опять видеть вас! — сказала Лисе, подошла сначала к папе, потом к маме и обняла их, как это было принято у них в семье.

— Как крепко, — засмеялась мама. — Тебя привез папа Анны? Я вроде бы слышала шум мотора.

— Это мотоцикл доктора Проктора, — сказала Лисе. — Я встретила его по дороге и немножко проехалась. Доктор пригласил нас с Булле к себе на ужин в саду. Можно мне пойти?

— Да-да, — сказала мама. — Но не задерживайся, тебе завтра в школу. А ты выучила партию кларнета? Завтра ведь репетиция вашего оркестра.

— Ой. Я сейчас позанимаюсь.

Лисе опустила рюкзак на пол и побежала в свою комнату, откуда вскоре зазвучали немного хриплые звуки кларнета, который исполнял… да-да, «Марсельезу», неужели непонятно?

— Знаешь, чем мне нравится жизнь на Пушечной улице? — спросил комендант, подпевая мелодии. — Потому что здесь все неизменно и скучно и не надо думать, а вдруг что-то случится.

Среди высокой травы под грушей в саду доктора Проктора стоял стол, за столом сидели Жюльет, Лисе и Булле в полной боевой готовности. Восторженными криками встретили они доктора Проктора, появившегося из дома с противнем, на котором лежал карамельный пудинг длиной метра в полтора.

— Прошу, — сказал доктор и опустил противень на стол.

Девять минут спустя все четверо сидели, откинувшись назад, сытые, с довольными улыбками.

— Я только что говорила с Жанной по телефону, — сказала Жюльет. — К сожалению, в парикмахерскую на Монмартре ее не взяли. Владельцу салона ее метод работы показался слишком драматическим. Да и стрижка под горшок пока еще не вернулась в моду.

— Это лишь вопрос времени, — сказал Булле.

Трое других ему не ответили, только посмотрели со скептическим видом на подстриженного Жанной под горшок ярко-рыжего мальчика, с которым она простилась, оставив поцелуй на веснушчатом носу.

— В чем дело? — сказал Булле. — Создатели новой моды должны идти впереди своего времени, ведь так?

— Ну, неважно, — хихикнул доктор Проктор. — Она получила другую работу. Правда, Жюльет?

— Да, — сказала Жюльет. — Ее взяли гидом в исторический музей Версальского дворца. Рассказывать о Средневековье. А особенно о знаменитой Жанне д’Арк, которая возглавила сопротивление французов англичанам и была сожжена на костре. Руководство музея пришло в восторг от ее знакомства с деталями.

Профессор откашлялся:

— Кстати, о друзьях, которых с нами нет. До вашего прихода я заглянул на улицу Росенкранц в поисках часовой лавки «Лангфракк».

Остальные посмотрели на него.

— Часовой лавки там нет, — сказал Проктор. — Там находится очень старый магазин ювелирных изделий.

— Старый? — воскликнул Булле. — Невероятно! Часовая лавка «Лангфракк» была там еще в прошлую пятницу!

Профессор кивнул.

— Я знаю. Но по словам старого таксиста, сидевшего в своей машине рядом, магазин ювелирных изделий был там со времен его детства. И он никогда не слышал о часовой лавке «Лангфракк».