Доктор велел мадеру пить...
Шрифт:
Закончился спектакль, и через некоторое время в папиной квартире собрались гости.
Все были оживлены и предвкушали интересное застолье - с вкусными закусками и легким сухим белым вином, от которого не только что вреда не может быть, а одна лишь польза.
– Несите вино, - скомандовал отец и домашняя работница принесла и поставила на стол первые две бутылки.
– Да это же водка! А где же белое вино?
– Вот оно, белое вино!
– воскликнула домашняя работница.
– Какое еще!
– Она считала, что бело вино - это водка, - объяснил
Я поинтересовался, как же закончился тот вечер.
– Как всегда, - ответил отец.
– Пили белое...
Мне запомнилась еще одна история, связанная с уже упоминавшимся персонажем - официантом из ресторана "Метрополь".
Однажды он сильно задержался, и когда отец спросил, что с ним случилось, ответил, что никак не мог добраться во время, потому что "какого-то Кирова убили"...
Все "эти безобразия" закончились, когда в квартире появилась Эстер, папина вторая и последняя жена, мать его детей.
В истории нашей семьи сохранилась папина фраза, сказанная им в первые дни совместной жизни с молодой любимой женой.
– Сначала роди мне дочь, а потом - кого хочешь!
Так и произошло.
Первой родилась девочка Жена, а спустя два года, уже в другой квартире, в другом районе города, в Лаврушинском переулке, - мальчик Павлик, то есть я.
Но хочется еще задержаться в квартире на Тверской...
Мне кажется, что здесь, на улице Горького, (после смерти великого пролетарского писателя Тверскую переименуют в улицу его имени), в своей первой и единственной собственной квартире отец был по-настоящему счастлив - он был беззаветно влюблен, у него родилась дочь от любимой женщины, он написал повесть "Белеет парус одинокий", книгу, о которой давно мечтал и к работе над которой все никак не мог приступить.
И вокруг были друзья, талантливые писатели, художники, музыканты, артисты, - острословы и весельчаки, общение с которыми делало жизнь ярче, многогранней, насыщенней.
Тогда они все еще были живы - здоровы, не умерли от болезней, не сгинули в лагерях, не погибли на войне, не были уничтожены властью.
Итак, "Белеет парус одинокий".
Отец сочинял свой знаменитый роман на пишущей машинке, выстукивая одним пальцем буква за буквой, фраза за фразой.
Он не умел печатать, более того, считал, что писать следует только от руки, и всю свою жизнь придерживался этого правила. Но вот "Белеет парус одинокий" вопреки всему был написан на пишущей машинке.
Можно было бы не заострять на этом факте внимания, но в действительности он говорит обо очень многом, то есть он очень много открывает в отношениях моих будущих родителей.
Пишущая машинка "Ремингтон" пришла в квартиру на Тверской вместе с мамой, и отец стремился даже через вещи, ставшие общими, еще теснее соединиться с любимой женщиной.
Да, он привык писать от руки, продолжением которой является кончик обмокнутого в чернила пера, покрывающий бумагу (писчую
бумагу) быстрыми ровными строками, но если ты любишь и в твоей душе живет огромное чувство, то оно может - и должно!– добраться до бумаги и другим путем.
Отец сидел за письменным столом перед пишущей машинкой фирмы "Ремингтон" - изящным прибором с черным резиновым валиком в каретке, затянутым очередным листом пищей бумаги, и прицельно бил пальцем по одной из множества расположенных как бы амфитеатром круглых белых клавиш в металлических ободках с обозначениями всех-всех букв русского алфавита плюс знаков препинания и даже некоторых математических знаков.
А тем временем мама, расположившись в кресле неподалеку, ловко работала спицами, готовя своему первенцу приданное.
Нет, действительно, это было самое счастливое время их жизни!
О чем писал отец в своей книге?
Он мне рассказывал, вспоминая о создании романа "Белеет парус одинокий", что решил написать приключенческую книжку для детей о первой русской революции пятого года, о броненосце "Потемкине", команда которого подняла бунт и который стал символом этой революции, и конечно же о родном городе, где он появился на свет, где прошли его детство и юность и который он бесконечно любил.
Революция пятого года предшествовала Великой октябрьской революции 1917 года, после чего Российская империя с ее казалось бы незыблемым укладом жизни рухнула, рассыпалась в прах.
Вся огромная страна погрязла в нищете и разрухе.
В мерзости запустения оказался и город папиного детства.
Но в памяти и воображении Одесса оставалась все тем же прекрасным городом у моря, и жили в нем все те же прекрасные люди - его папа, преподаватель гимназии, заботливая тетя, заменившая осиротевшему мальчику и его младшему братику рано умершую мать, соседи, гимназические товарищи, гости.
В доме под быстрыми пальцами мамы а потом и тети рождалась и звучала фортепьянная музыка, Шопен и Чайковский...
Кроме того, частенько исполнялись романсы русских композиторов, в частности Варламова - "Не шей ты мне, матушка, красный сарафан" и "Парус" на стихотворение Лермонтова.
Уж не тогда ли слова этого гениального произведения проникли в душу отца и навсегда остались в ней?
Нормальная, хорошо устроенная жизнь в нормальной хорошо организованной стране.
Мороженное, "сельтерская" вода с пузырьками, бьющими в нос, южные фрукты, "аберкосы", что на литературном русском языке звучало, как абрикосы, дыни, арбузы, новогодняя елка с хороводами и подарками. Летом горожане выезжали на дачи, где можно было загорать под жарким южным солнцем, нырять в прозрачные воды ласкового Черного моря, участвовать в дачных маскарадах, словом, жить и радоваться жизни.
И все же где-то неуловимо присутствовала тревога, разносились слухи о поджогах помещичьих усадеб и экономий, о бунтах в воинских частях, и, наконец, грозная весть о восстании моряков на крупнейшем корабле Черноморского флота - броненосце "Потемкине Таврическом".