Долбаные города

Наверное, в припадках было что-то забавное. По крайней мере, хаотичные подергивания были свойственны клоунам в той же степени, что и одержимым дьяволом из второсортных фильмов. Я был абсолютно уверен: смешное в них найти можно, но почему-то не искал.

Леви лежал на снегу, его колотило, как будто внутри него сидело какое-то существо, путешествующее по его телу, желающее вырваться наружу, запертое и злобное. Припадки Леви вызывали у меня суеверный ужас, и я этого стыдился.

Когда я был маленьким, то узнал, что от нашего семейного еврейского наследия (Шикарски были в этом последовательны так же, как и Тененбаумы) остались только истории о диббуках. В детстве я был увлечен тем, что рассказывала мне мама, и хотя атмосфера была не очень зловещая (мама накладывала симпатичным, капризным женщинам румяна или красила их губы, а я сидел за соседним столиком, перед зеркалом, лампы на котором выступали как бубоны, и играл с кистями), меня все это очень трогало. Дух умершего (или то, что им только казалось, точно уже никто знать не может), живущий в чужом теле. Древний, как человек, ужас перед паразитарной инвазией мешался у меня со страхом чего-то, у чего даже названия нет, и когда мама рассказывала, как живое тело отторгает душу мертвого, я представлял что-то такое.

Страшные, бессознательные движения, кажется, будто все кости должны переломаться, будто с жизнью это вовсе не совместимо.

Я быстро сбросил с себя куртку, подложил ее под голову Леви, чтобы он не ударился, перевернул его на бок, и это далось мне с трудом, я всегда боялся сломать ему что-нибудь, хотя он был полон какой-то странной, никуда не направленной, убивающей его силы.

Ладно, была одна забавная вещь — пена, стекающая по его подбородку. Я дразнил его так в детстве, когда мы чистили зубы.

Прошла почти минута прежде, чем приступ Леви закончился, тело его расслабилось, и я тут же нащупал его пульс. Саул сказал:

— Ого.

Голос его оставался спокойным, а я боялся что-нибудь говорить, потому что мне не хотелось, чтобы Саул видел, что я испугался. Он стоял так, словно ничего не случилось, и я подумал, что ничто не имеет для него значения, и это круто. Он был в прямом смысле, как парень из кино, как персонаж, прописанный не слишком талантливым сценаристом, и потому ему было на все плевать, он просто шел по сюжету, оставленному ему каким-то студентом, живущим на кофе и сигаретах в ожидании зарплаты за свою идиотскую писанину.

— Такое бывает, — наконец сказал я. — От сильных потрясений. Правда, обычно сразу.

— А просто так бывает?

— И просто так бывает. Легче сказать, от чего не бывает. В принципе, Леви здесь можно прям заранее оставить.

К концу моей фразы он открыл глаза, взгляд его был по-особому расфокусированный, смотря так он вообще не должен был меня видеть. Такой туманный взгляд неотсюда.

— Макси! — сказал он, вцепившись в мою толстовку так, что костяшки его пальцев побелели почти так же сильно, как его губы.

— Привет-привет, — сказал я и улыбнулся. Леви не помнил своих припадков, иногда из памяти стиралось и еще что-нибудь, недавно произошедшее, поэтому важно было успокоить его и дать понять, что все в порядке.

— Где...

— На кладбище, — сказал я, проглотив продолжение о том, что я нашел место, где ему, пусть простит за тавтологию, самое место. — Мы навещали Калева.

— Калев не здесь, — Леви зажмурился. Голос его был тягучим и странным. — Выше.

Я сказал:

— Но уже все в порядке. У тебя случился припадок, и мы сейчас поедем домой, хорошо?

— Я лежу на твоей куртке.

— Ты лежишь.

Я вытер ему рот рукавом толстовки.

— Фу, — сказал Леви.

— Ну, так.

Он смотрел на мое лицо так, словно не видел его в общем — путешествовал от глаз к губам, затем к носу, как если бы я воспринимался фрагментарно, перестал быть целым. Леви снова закрыл глаза, и я испугался, что он уснет, после припадков с ним такое бывало.

— Давай-ка подниматься, — сказал я. — Поедем домой.

— А как же раскапывать могилы? — спросил Саул.

Я поднял указательный палец вверх.

— Время придет. Оставь мне свой телефон.

— Он есть у Леви. С ним все в порядке?

— Скоро будет.

Я не стал просить Саула помочь мне поднять Леви, действие это было настолько привычным, что я его даже не осмысливал, не планировал.

Леви облокотился на меня, как пьяный, пока я застегивал куртку.

— Все в порядке? — спросил он вдруг. — А действительно все ли в порядке?

Я кивнул.

— В полном. Все хорошо, Леви.

Кроме, конечно, долбаных спиралей, качающих долбаную кровь из-под долбаной земли. А так все в порядке. Спасибо, что спросил.

— И мы сейчас куда-то пойдем? — спросил Леви, интонация у него была вроде как и капризная, но как-то акварельно смазанная. Не эмоции, а их отзвуки, далекие, дрожащие, ничего не значащие. И я был уверен: Леви почти все равно, что я отвечу.

Мы медленно пошли к выходу, и я не сразу заметил, что Саул остался позади.

— Эй, — крикнул я. — Ты с нами?

— Неа, — ответил он, и я не стал спрашивать, почему. Леви засыпал на ходу, и я говорил ему:

— Господь Всемогущий, я уверен, что ты поспишь на остановке с большим комфортом, давай, напряги оставшиеся нервные силы, ты сможешь продержаться еще чуть-чуть, Рокки!

— Меня не так зовут, — сказал Леви.

— Вот это сюрприз. Чего еще я о тебе не знаю?

— Ничего ты обо мне не знаешь, — сказал он и слабо улыбнулся, и я понял, раз он поддерживает игру, значит ему лучше. Я усадил его на остановке, вытащил из его кармана телефон.

— Что ты делаешь?

— Буду смотреть твои сообщения.

— Ладно, — сказал Леви, уткнулся мне в плечо и закрыл глаза. Я нашел номер его мамаши, который, согласно самому себе, должен был знать наизусть, сообщил ей, где мы находимся, и она пообещала выехать немедленно, тем самым избавив нас от мучительного столкновения с общественным транспортом.

Мы сидели на неудобной скамейке (хотя Леви, конечно, было абсолютно все равно), и я рассматривал постер за стеклом. На нем обаятельно улыбался очередной популист с громким лозунгом "Сейчас самое время!". А у громких лозунгов есть эта очаровательная недосказанность, пространство для воображения, как женские ноги под юбкой.

Искусство, возбуждение и рейтинги строятся по одному и тому же принципу, подумал я, да так собой восхитился, что достал собственный телефон, принялся снимать. Я рассказал о своем сне, а затем о спиралях, но так, словно бы история с ними тоже произошла в моей голове, а не в реальности.

— Сегодня, кроме лайков, жажду еще и ссылок на всякие разные веселые теории заговора по поводу спиралей! Может быть, вы лично знаете какого-нибудь масона, который провел ребрендинг в своей ложе? Вперед, шизофреники, ваш час настал! Те же, кто не в курсе, о чем я говорю, что за трупы, какие спиральки, и кто такой Калев Джонс, во-первых: проснитесь, а во-вторых ссылка на мое первое видео с подробным разъяснением ситуации в описании!