Долгие ночи

Арест Кунты-Хаджи ни в коем случае не должен явиться поводом к восстанию. Мы не готовы к этому. Что же касается мирного обращения к властям, то я скажу так: не попрошайничеством, а только оружием можно добыть себе землю и свободу!

Солта-Мурад и даже Залма согласились с их доводами. И большинство, в том числе и набожный Вара, приняли сторону Кахарма-Хаджи. Разногласие и привело к тому, что зимой здесь, у Шалинского редута, вновь пролилась кровь невинных людей.

Кроме того, были заключены в тюрьмы значительная часть предводителей будущего восстания и многие духовные лица, на чью поддержку они рассчитывали. После этого оставшиеся на свободе решили отойти в сторону, так как были слишком напуганы шалинскими событиями.

И вот теперь все предстояло начинать заново…

Друзья-единомышленники даже не заметили, как проехали долину и, преодолевая крутой подъем Беса-Берд, углубились в лес. И все время бежавший рядом маленький Болат продолжал тараторить.

Арзу строго взглянул на мальчика.

— Хватит, Болат, — сказал он. — Придержи язык. Лес кругом. А если нас кто подслушивает? Вот ты говорил, что дважды был в горах. Но, глядя на тебя, никто этому не поверит. Видно, старый Залма плохо учил тебя бдительности.

Болат мучительно покраснел, как будто его уличили в самом что ни на есть постыдном.

— Не обижайся, джигит, на горькие слова. Но это хорошее лекарство. Показывай, где нам ждать.

Ободренный дружелюбными словами Арзу, Болат воспрянул духом.

Он остановился и показал рукой вниз, в овраг.

— Вон, две чинары видите? Под ними бьет родник. А рядом есть лужайка. Место там удобное. Пусть кони пока пасутся. Если же кто-то появится, вы его обязательно заметите. — И совсем по-взрослому добавил: — Ждите меня там. Я долго не задержусь.

Он снял войлочную шляпу, скомкал ее в руке и побежал по тропинке назад. Арзу смотрел ему вслед, пока он не скрылся в лесу.

* * *

Болат одним махом преодолел лесистый склон и остановился под огромной развесистой чинарой. Осмотрелся, немного отдышался, затем легко, словно белка, взобрался по гладкому стволу и юркнул в густую листву. Отсюда ему хорошо были видны и родник, рядом с которым расположились Арзу и Маккал, и другая тропа, сбегавшая по склону. По ней должен был пройти Берс. Болату предстояло встретить его и провести к друзьям.

Мальчик сидел тихо, но вскоре безделье ему наскучило. Болат вспомнил о пистолете, спрятанном под бешметом, достал его и протер войлочной шляпой, хотя пистолет и без того был начищен до блеска. Проверил остроту кремня и стал целиться, выбирая мишенью то ствол дерева, то крохотный листочек. Все это время он не забывал поглядывать на тропинку и родник.

Томился Болат недолго. На тропинке показался всадник, который, бросив повод на шею коня, ехал неторопливым шагом. Голову всадника обматывал башлык с узкой щелкой для глаз, на плечи была накинута черная бурка. Но как Болату не узнать гнедого коня с белой звездочкой на лбу и в белых "чулках". Это же конь Берса! Болат отломил от ствола кусочек коры и проворно перебрался на нижнюю ветку. Дождался, пока Берс проедет под чинарой, прицелился и бросил кору в спину всадника. Мальчик и глазом не успел моргнуть, как черная бурка слетела на круп коня, а в руках всадника блеснули пистолеты со взведенными курками.

— Испугался? — звонкий смех нарушил хрупкую тишину леса. — Это же я!

— Болат! Ах, шайтан! Кто же так шутит? Да еще в лесу? А если бы я тебя, как ворону, сбил с дерева? Данча бы лишился сына, а я — друга и племянника. И на одного воина у нас стало бы меньше. Знаешь, что полагается за нарушение воинской дисциплины?

Болат невольно почесал затылок.

Берс негромко рассмеялся.

— Испугался? Впредь будь умнее. Где гости? У родника? Ну, иди вперед. Только смотри, без фокусов…

— Все, больше не буду…

— Ты давно меня ждешь?

— Нет, совсем мало. — Убедившись, что гроза миновала, Болат повеселел, к нему вернулась прежняя словоохотливость. — Не знаю, ваши [38] , каким ты был офицером, а вот абрек из тебя никудышный.

Берс опять засмеялся.

— Это кто же абрек? Я?

— Ну не совсем, конечно… Ведь не каждого, кто скрывается, назовешь абреком. Только тебя можно было бы уложить одним выстрелом или взять голыми руками.

38

Ваши — дядя.

— Что-то я не пойму.

— Не понимаешь? У такого человека, как ты, слух должен быть, как у кошки, глаза, как у барса. Ты должен знать всех: и птиц, и зверей, различать их следы, изучать их повадки. Почему здесь было тихо, а? Потому что птиц на дереве не было. Я там сидел, и они меня боялись. Кружились и улетали обратно. И ехал ты какой-то сонный. Голову в башлык завернул, буркой укутался.

Ружье висело под буркой дулом вниз. Свет бы перевернулся, пока ты его вскидываешь. Ружье нужно всегда держать дулом вперед или класть перед собой поперек седла. Даже в самый сильный мороз уши, глаза и нос должны быть открыты. Постой здесь, я погляжу, не идет ли кто по дороге.

Болат побежал вперед и, убедившись, что там никого нет, махнул рукой, подзывая Берса.

— Болат, — сказал Берс, — вообще-то я знал, что ты откуда-нибудь наблюдаешь за мной, потому так и ехал. Но все твои замечания справедливы. Спасибо за науку. Но кто же научил тебя всем этим премудростям?

— Залма Зумсоевский, — гордо ответил Болат. — Я два раза выезжал с ним в верховья Орги [39] . Летом и зимой. За два месяца он меня многому научил. И не только меня. Нас, мальчишек, было не меньше сотни. Красиво на Орге, особенно летом: всюду густые леса, родники, птицы, звери. Оргу ни с чем не сравнишь. Река стремительная, грозная, холодная, словно лед. Мы учились переплывать ее и в одиночку, и на коне. Плавать я научился быстро, а вот перейти реку вброд, да при этом перенести на голове одежду, оружие, продукты и не намочить их — вот что было действительно трудно. Залма даже мелочей не прощал, строг был! Еще он учил нас вязать плот из бревен, крепя их лозой дикого винограда, учил переправляться на нем через реку. Но самым приятным для меня занятием была охота на зверей. Из их шкур мы делали бурдюки.

39

Орга — река Аргун в Чечне.

— Бурдюки? Разве там было вино?

— Да нет, не для вина. Надуем пять-шесть бурдюков, свяжем их, и, пожалуйста, переправляйся на другой берег. Это куда легче, чем вязать плот из бревен. Да, лето — самая лучшая пора. И еды вдоволь, и спи где угодно. Вот зима — дело другое. Зимой еду брать с собой нам не разрешали, как и корм лошадям. Все самим нужно было добывать. Зимой бывало очень плохо. Морозы, голод, снежные заносы, обвалы, ледники. Чуть поскользнешься — считай, пропал. Хотя так было только поначалу. Потом мы всему научились: и корм лошадям добывать, разгребая снег, и охотиться на диких животных. А вот сискала не было. Но мы терпели. На войне еще не такие трудности будут.

Берс внимательно слушал мальчика. То, о чем он рассказывал, было ему интересно и в будущем могло пригодиться. Правда, от русских офицеров он и раньше слышал о физическом воспитании чеченских детей. Одно время эта своеобразная спартанская школа прекратила было свои занятия, но в прошлом году вновь начала действовать. И предводителям будущего восстания поручили возить мальчиков от десяти до шестнадцати лет в горы для прохождения курса этой суровой жизненной школы. Берс однажды побывал там в качестве военного инспектора и сейчас с большим удовольствием слушал Болата.