Долгий путь домой - 4

Мужчина поднялся и вышел из кабинета.

Человек в белом халате подошёл, взял меня за руку и повёл в соседний кабинет.

Вернее, я думал, что это кабинет. Это оказалась процедурная с ванной, где уже набиралась вода.

– Раздевайся, помоешься, потом проведём медосмотр.

Что ж, помылся я с удовольствием, меня никто не подгонял, доктор с ассистентом что - то готовили.

После того, как я помылся и вытерся, меня, голышом, усадили в кресло и зафиксировали руки, ноги и тело ремнями. Дёргаться было бесполезно.

– Выпей вот это, и расслабься, - поднесли мне стакан с бурой жидкостью. Пришлось выпить.

Через некоторое время в животе забурлило. Я вопросительно посмотрел на доктора.

– Ничего страшного, представь, что сидишь на унитазе. Мы промываем тебе кишечник. Ты же не хочешь испачкаться?

Испачкаться я не хотел, быть подопытной крысой мне хотелось ещё меньше. Но выбора мне не дали.

После того, как вымыли кишечник и сняли какие-то параметры, сделали несколько инъекций в руки, ноги и другие части тела. Затем отвязали и завели в отдельное помещение с мягкими стенами и решётчатым полом.

– Посиди здесь, - предложили мне. Шутники. На чём сидеть? Ни лавок, ни стульев, только вдоль стен нет решёток. Туда сесть? Додумать я не успел. Жестокая боль скрутила всё моё тело, и я упал на пол.

Меня начало выворачивать, судорогой свело все мышцы.

То, что не смогли вымыть из меня, выжималось само. Текло из всех дыр. Я думал, лопнут глаза, из которых тоже что-то текло. Через вечность отпустило, я смог вздохнуть, и снова скрутило, только в другую сторону. Так меня и мяло неведомо сколько. Я бы кричал от боли, но не мог. Как только появлялась возможность вздохнуть, было не до воплей. Надышаться бы!

Вечность тоже кончается. Правда, от меня остался кусок желе, валяющийся на решётчатом полу.

Этот кусок тщательно отмыли из шлангов, перевернули и ещё помыли. Потом высушили.

Когда за мной пришли, оказывается, я уже имел форму человеческого тела. Правда, без костей. Почти. Потому что, чем объяснить, что руки и ноги мне выворачивали из суставов, гнули, а я ничего не чувствовал.

А мне сказали: «Соберись!» И я собрался.

Повторилась вчерашняя процедура: меня усадили в кресло, зафиксировали и поставили несколько инъекций. В дополнение поставили сразу две капельницы.

Когда жидкость из сосудов вытекла, меня опять отправили «отдохнуть». Там я «отдыхал», совершая непроизвольные движения: все мышцы зажили своей жизнью, судорожно и с сильной болью сжимаясь и разжимаясь. Заодно освобождаясь от остатков жидкости и фекалий.

Кончилась и эта пытка. Я вспоминал своё размораживание, сравнивал ощущения. Нет, тогда было больней. Да, жизнь в новом мире оказалась нескучной.

Когда меня снова отмыли и вывели в процедурный кабинет, я уже не чувствовал себя желе, мог самостоятельно передвигаться.

На этот раз меня зафиксировали в какой-то станок, и стали растягивать в разные стороны.

Было очень больно, но терпимо. Хорошо, что я не видел, насколько меня тянули. Не трогали только голову. Шею тоже вытянули. Потом отпустили и велели собраться. Я собрался.

Доктора-садисты с непроницаемым видом покачали головами и попросили представить, что рука у меня удлиняется и делается, как змея. С третьего раза я достал мячик, который лежал на табурете в трёх метрах от меня. Рука стала тонкой и гибкой, пальцы тоже стали похожими на спицы.

Мне показалось, что я брежу.

Потом мне приказали встать. Я поднялся, неплохо утвердившись на месте. Приказали удлиниться до потолка. Удалось. Правда, стал тонким, как глиста. Я чувствовал, как внутренние органы перераспределяются между собой, не мешая друг - другу. Потом велели попробовать растечься блином. Толстый, правда, блин получился, но садисты были довольны.

После всех этих проверок и тестов я был отправлен к тренеру, или, по-ихнему – сэнсэю.

Сэнсэй дал мне имя: Сандзюни. Японскому языку меня не сразу научили, и я сначала не понял, что это значит.

Узнал позже, что я 32й.

Сэнсэй не стал меня гонять по спортзалу, усадил в кресло, и проверил мои физические данные, на динамометре, удовлетворённо хмыкая. Он неплохо говорил по-русски, сразу предупредил, что я - неодушевлённое существо, и вопросов задавать не должно. Что надо, он скажет сам.

Во-первых, я должен контролировать себя, свою силу, свои эмоции держать в упряжке. Однако мимические мышцы надо тренировать, чтобы лицо было не похоже на застывшую маску, но и не выдавало истинных мыслей. Все эмоции должны быть естественными, но такими, которые хочет показать хозяин тела, а не произвольно.

Так-как времени на детальную разработку у меня не было, обучали в ускоренном режиме, то-есть через боль, рефлекторно. Потом умения записывались в спинной мозг через инъекции.

Сэнсэй объяснил, что информация записывается на жидкие кристаллы, которые вводят в кровь. Кристаллы внедряются в структуру ДНК, наподобие вирусов, переписывают знания и умение, и выводятся из организма, не оставляя следа.

Затем мы тренировались, чтобы закрепить результат.

Все эти броски сюрикенов, кинжалов, просто камешков, умение работать мечом и подручными средствами мы разучивали на полигоне с манекенами.

Кормили меня отварами из трав, ягод и прочими жидкостями. Спал я в отдельной комнатушке, на жёстком футоне, под головой лежал чурбанчик, накрывался лёгкой простынкой. Надо сказать, что холода и голода я не чувствовал, однако знал, какая температура меня окружает, и разбирался во вкусах. Через некоторое время меня начали кормить рисом и рыбой с соевым соусом.

Когда я выучил основные методы обороны и нападения, сэнсэй сказал, что применять мне их строго запрещено. Только для сохранения своей жизни, и жизни подопечного. Жить я должен был, как обычный мальчишка.

– Ты не должен удивлять аборигенов своей силой и ловкостью. Если дерёшься с мальчишками, должен получать синяки и шишки. Научись их делать.

– Но главное, ты должен научиться умению маскировки. Тебя будет учить этому сэнсэй по прозвищу Хамелеон. Вот он стоит.

Мне указали на пустое место. Но меня уже учили, что нужно смотреть не на предмет, а рассеивать взгляд, поэтому Хамелеону не удалось ударить меня своей бамбуковой палкой. Я легко уклонился, сделав полушаг.

Хамелеона я видел, только когда он двигался, когда стоял, он был незаметен. Удивительная вещь: ведь он не прозрачен! Отвод глаз. Взгляд человека соскальзывает с объекта. Мало того, объект может показать наблюдателю ложный образ в другом месте.