Долго, счастливо

Я упрямо смотрю на тебя и решаюсь на последний шаг, который тебя должен точно добить. Уж это мое сосредоточенное сопение, когда я одной рукой умудряюсь расстегнуть твою мантию в районе паха, ты знаешь очень хорошо - и, если только не захочешь, чтобы тебя кто-нибудь застукал за этим милым действием, прервешь меня и согласишься пойти поесть. Ну, или мы оба получим удовольствие...

– Поттер!
– я едва успеваю поймать тебя за воротник, прежде чем ты опустишься на колени, и рывком ставлю на ноги.
– Прекрати немедленно!
– и кто только научил тебя настолько грязно играть? Хотя, что я спрашиваю - учителей было достаточно.

– Идем есть?
– я смотрю тебе в глаза абсолютно честно и искренне, и знаю, что этот взгляд тебя проймет. Ведь не зря же я готов опуститься на колени еще раз, и даже не обращаю внимания на уже начинающую затекать левую руку, которая до сих пор заведена за спину и сжимает эту твою ведомость.

– Хорошо. Только верни свиток, - ты - мое персональное наказание, которое настолько хорошо изучило меня, что является единственным существом на свете, способным меня шантажировать. С раздражением отпускаю тебя и, поправив одежду, отхожу к столу.

Я с торжествующим видом прохожу к столу и, аккуратно расправив свиток, кладу его под тяжелую стопку книг. Потом беру тебя за руку и веду есть - иначе ты найдешь повод задержаться, чтобы только добраться до своих ужасно важных бумажек. Только вот ты не учел, что теперь я буду нахально и очень по-поттеровски претендовать на звание «поважнее бумажек», а заодно буду следить за тобой и всегда думать в первую очередь о твоем благе. Просто потому что я тебя люблю.

Глава 4.

Со мной ты можешь быть ребенком.

Ну вот оно и пришло - это лето, которого я так боялся. Вчера был торжественный ужин, где мне вручили мой хогвартский новенький диплом, и ночью ты меня поздравил. Так поздравил, к слову, что мне до сих пор это аукается при ходьбе. Бегать пришлось не очень много - в конце концов, я же уже и так практически у тебя жил, так что из спальни мальчиков в гриффиндорской башне я забрал только самые ненужные вещи. А потом ты сказал мне упаковать чемодан, и я минуту или две пытался понять, рад я тому, что ты тоже упаковываешься, или нет.

Потом ты строго посмотрел на меня и спросил, чего я жду, и что ждать ты меня будешь ровно столько, сколько выдержишь - а это не очень много, и я так и не смог сдержать счастливой, от уха до уха, улыбки, которую ты с ворчанием называешь идиотской. Или гриффиндорской - что, в принципе, одно и то же, опять же, по твоим словам. Но мне было так все равно, и я был так счастлив, что хоть раз в жизни я проведу лето - и даже день рождения!
– с кем-то, кому не все равно, что я молча обнял тебя, а потом вскачь понесся укладывать чемодан, что было не просто по-детски, а ребячески.

Когда я счастлив, я становлюсь еще большим ребенком, чем обычно.

Последняя книга уложена, и мне остается только ждать тебя. А так как ты уже три раза выложил все выбранные вещи и сложил обратно в чемодан, ждать придется еще долго.

– Тебя не учили, что собирать чемодан - это ровно укладывать вещи внутрь него?
– приходится встать и в очередной раз вытряхнуть из бедной сумки все вещи, а потом долго объяснять и показывать тебе, как надо делать правильно.

Собрав тебя, я поднимаюсь и осматриваюсь на предмет забытых вещей:

– Все взял?

Я киваю и смотрю на тебя абсолютно влюбленными глазами. Ну не рассказывать же тебе, что из-за недавнего похода в Хогсмид у меня вдруг прибавилось вещей - вернее, я просто захотел, чтобы у меня было больше двух комплектов одежды. Скорее всего, это из-за Дурслей - да, они меня очень сильно ограничивали в выборе, но еще это может быть из-за того, что я толком и мантии-то никогда не умел носить. Ученическая надевается просто, как шляпа - раз, и готово. А они, оказывается, бывают очень сложные (это я узнал, когда мы несколько раз не успевали добраться до кровати и раздевали друг друга) и очень красивые (не то чтобы я не знал, но на Драко я свое пристальное внимание обратил только недавно). И пара мантий, как оказалось, занимает очень много места.

Больше у меня, в принципе, ничего нет - учебники я давно отдал библиотеке школы, «Молния» у меня в руке, и клетка Хедвиг стоит на чемодане. А памятный плащ-невидимка - в наружном кармане.

– Тогда идем, - лететь я не собираюсь и ты, скорее всего, это понимаешь, а чтобы аппарировать нам надо выйти из замка. Подхватываю свои вещи и направляюсь к двери, даже не следя, идешь ли ты за мной - и так знаю, что идешь.
– Будешь держаться за меня, пока не прибудем, - интересно, как ты среагируешь? Тупик Прядильщиков не самое красивое место.

Я беру свой чемодан, метлу и клетку, и иду следом за тобой. Я молчу о том, чтобы аппарировать самостоятельно - в этом я не очень хорош, и ты это отлично знаешь. Сам ведь принимал экзамен.

Держусь за тебя очень крепко, пока мы не оказываемся в пункте назначения, да и тогда отпускать не очень-то хочется: я очень привык тебя обнимать, и мне до одури нравится твой аромат - чуть-чуть ванили, пачули и побольше горьковатого цитруса. Не знаю, чувствует ли его кто-либо еще, но тебе он очень идет, хотя и не скажешь с первого взгляда.

Мы оказываемся в довольно темном переулке, который заканчивается домом - чуть обветшалым и довольно замшелым, но породистым. И мне он нравится, что довольно удивительно - на Гриммаулд Плейс царила более дружелюбная к светлым магам атмосфера, но здесь, среди пропитанного темной аурой воздуха, мне дышится даже легче. Возможно, конечно, что это из-за твоего присутствия, но, скорее всего, я просто знаю, что дом не несет опасности. Это твой дом, и он принимает меня так же, как принял ты.

– Пойдем, - я беру тебя за руку - ты ведь все равно не отпустишь - и иду вперед. Внутри дома темно и немного затхло, ведь я не был здесь уже год.
– Спальня на втором этаже, там же ванная. Кухня внизу, - очень странно принимать здесь гостей. Пройдя в гостиную я сажусь на диван и долгим взглядом смотрю на тебя, собираясь с мыслями.
– Клетку можешь поставить где хочешь.

Я смотрю на тебя немного растерянно и улыбаюсь. У меня вообще не сходит с лица улыбка с самого утра, но сейчас я улыбаюсь еще шире и все-таки говорю: