Долгое падение

Второй свидетель клянется, что видел, как в четверть третьего ночи, когда произошли убийства, Уотт припарковывался на стороне Лох-Ломонд. Свидетель вез свою жену и увидел, что навстречу ему мчится машина. Фары внезапно выключились, машина остановилась. Он проехал мимо и увидел в салоне только водителя, курящего сигарету. Свидетель признается в суде, что лицо водителя он не видел, но выбрал Уотта из тридцати других человек, потому что водитель держал сигарету необычным образом, согнув указательный палец поверх нее, как делает человек, куря трубку. На опознании он попросил всех тридцать джентльменов покурить сигарету и выбрал Уотта из-за его жеста.

Уотт рассказывает суду о том, как его арестовали за убийства.

Поскольку его фотографию опубликовали во всех газетах, у свидетелей нет проблем с тем, чтобы его идентифицировать. Как и у остальных заключенных Барлинни.

Когда Уотт идет в свою камеру, они собираются на площадках и выкрикивают его имя. Уотт владеет рядом булочных, и один остряк кричит:

– Один убийца, одна булочка! – И все смеются.

Самые подлые кричат, что его повесят.

В тюрьме пахнет дерьмом и мочой, оставленными в ведрах за ночь.

Мистер Уотт проводит в Барлинни шестьдесят семь дней, пока не меняет адвоката. Даудолл вытаскивает его оттуда. Улики скудны, но полиция ни на миг не перестает верить в виновность Уотта. Полицейские следуют за ним повсюду. Они задают вопросы всем его деловым знакомым. Они припарковываются у его дома и у его булочных. Они продолжают расспрашивать о нем людей. Уотт выясняет, что полиция никого больше не ищет.

Уотт говорит суду, что то было его решение – отказаться от детектива и самому заняться расследованием. Он дал знать через Даудолла и своих собственных знакомых среди подонков общества, что ищет информацию о деле Бернсайда. Он примет любую информацию об этом деле и с готовностью поедет на встречу с любым, кто сможет ему помочь.

– Перед встречей с мистером Мануэлем вы сопровождали мистера Скаута О’Нила в полицейский участок Рутерглена?

– Да. Мне довелось встретиться с мистером О’Нилом. Он знал, что я ищу информацию об этом деле. Он сообщил мне, что всего за несколько дней до убийств в Бернсайде он продал револьвер «Уэбли» мистеру Питеру Мануэлю, тому самому человеку, о котором я так много слышал.

– Что вы сделали, когда мистер О’Нил вам это рассказал?

– Я немедленно повез мистера О’Нила в полицейский участок Рутерглена, чтобы он мог сделать там заявление.

– И что предприняла полиция, получив от него информацию?

Мистер Уотт внезапно начинает выглядеть старше.

– Ничего, – тихо говорит он.

Лорд Кэмерон просит его говорить громче.

Уотт поднимает голову.

– Полиция ничего не сделала с этой информацией. Как и со всей последующей информацией, имеющей отношение к убийствам, которую я им доставлял. Именно после того, как я отвез мистера О’Нила в участок с такими сенсационными сведениями, а полицейские ничего не предприняли, я и понял, что должен сам распутать дело.

– Вы нашли человека, который продал револьвер тому, кого вы подозревали в убийствах, отвезли этого человека в полицию, а полиция ничего не предприняла?

– Ничего.

М. Дж. Гиллис сердечно спрашивает:

– Вы, должно быть, были ужасно разочарованы?

Он намекает Уотту, чтобы тот рассказал суду о своих душевных терзаниях.

– Конечно, нет! – надменно заявляет Уотт. – Ничего подобного!

М. Дж. Гиллис слегка оседает, перебирая свои бумаги. Потом делает еще одну попытку.

– Шесть месяцев спустя после того, как мистер О’Нил отправился с вами в полицию, вы наконец повстречались с мистером Мануэлем лицом к лицу. Это произошло ранним декабрем тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года в «Уайтхолле»?

– Да.

– Хотя к тому времени вы были убеждены, что Мануэль убил вашу семью, вы пожелали провести целый вечер в его компании?

– А что мне еще оставалось делать? Полиция была уверена, что виновник – я. Кто-то должен был что-то предпринять. Найти что-нибудь.

Уотт делает паузу, чтобы перевести дыхание.

– Полицейские не делали ничего, только все время следовали за мной. Каждый раз, когда у меня была деловая встреча, они на следующий день являлись и опрашивали всех: от жалкого привратника до моих партнеров по бизнесу. Тем самым они… – он подыскивает нужные слова, – не ставили меня в неловкое положение, нет, они делали гораздо хуже… Это было ужасно.

И тут он снова теряет самообладание. Плачет в неподходящее время. Взрослый человек, бормочущий об упущенных деловых возможностях, когда мог бы плакать о своей убитой семье и тогда всем понравиться.

Это неловкий момент. Юристы отводят взгляды.

Публика передает друг другу пакеты со сластями, сморкается и поправляет на коленях пальто. Доктор выходит вперед и проверяет пульс Уотта.

Того явно подготовили к даче показаний, как и многих других свидетелей. Современного читателя изумляет то, как часто свидетели спрашивали своих юристов, должны ли они говорить сейчас об этой мелочи, или то, как они прерывали свои показания, чтобы указать, что адвокат истца забыл подсказать им кусочек истории, который они репетировали вместе. Хорошего лжеца можно научить без запинки делать свои заявления ad nauseam [31] . Честные свидетели часто кажутся неискренними после того, как их натаскают.

31

До отвращения (лат.).

Доктор кивает лорду Кэмерону, давая понять, что, по его профессиональному мнению, мистер Уотт не мертв и не умирает. Просто на всякий случай лорд Кэмерон велит подать тому стакан воды.

Мистер Уотт покорно, как ребенок, пьет. Он выпивает весь стакан. Переводит дыхание, и доктор отступает в сторону.

М. Дж. Гиллис продолжает:

– Итак, ваше расследование привело вас к решению организовать встречу с мистером Мануэлем?

– Нет, – поправляет Уотт. – Это он организовал встречу со мной. Он разыскал меня через мистера Даудолла. Они договорились встретиться друг с другом, но я был преисполнен желания увидеться с мистером Мануэлем.

– Почему?

– Благодаря своему расследованию я пришел к убеждению, что Питер Мануэль убил мою семью.

– И вы были убеждены в этом тогда, когда встретились с ним?

– Абсолютно. Я встретился с ним, чтобы выяснить все, что смогу. Мистер Даудолл сообщил мне, что Мануэль знает, где находится револьвер, и я пытался выяснить это для полиции. Я думал, что если смогу заставить его отдать им револьвер, это будет чем-то реальным, осязаемой вещью, которая докажет, что убийца – не я.