Должница

Мой отец погиб. Мать забыла о том, что у нее есть вторая дочь. Первая любовь оказалась вселенской ложью, а моя сестра, покончившая жизнь самоубийством, не знала сестринских чувств. (к сожалению не выкл.. это в инсте)

Я цеплялась за Руднева, считая его лишь отцом своего ребенка – а это, чтобы вы понимали, чертовски мало. И теперь, когда он перестал существовать в моей жизни, я поняла, что после ада наступает рай. А в раю – всегда оглашают прощение. И наступает новая жизнь.

В момент официальной смерти моего мужа в моих руках были документы. Мои. Андрея. И нашего сына.

Ты готовил меня к самостоятельности.

Я заявляю: я готова.

И я буду ждать тебя, Андрей. Буду ждать месяцы, годы, вечность.

Эпилог. Спустя 3 года

– Давид! Пожалуйста, присматривай за Богданом.

– Мамочка, ты можешь не волноваться. Дядя Давид учит меня плавать!

Я улыбаюсь. Сын так подрос – лишь на несколько лет, но сколько же мужества появилось в этом мальчике.

А ведь ему всего четыре года.

Что ж, я очень надеюсь, что Богдан никогда не узнает, при каких обстоятельствах он появился на свет. Это слишком печальная правда.

– Аля, присоединяйся к нам!

Голос Давида так и манил зайти в море – в теплое, прозрачное, лучистое море. Но даже спустя годы я помнила, чем закончилось наше последнее с Давидом погружение в воду, поэтому я вежливо отказываю.

Вскоре после произошедшего на сентябрьском вечере, когда мы с мужем и Богданом еще не обосновались в нашем новом доме на югах, у нас с Давидом состоялся откровенный разговор.

– Я любил тебя, Аля. Возможно, я люблю тебя до сих пор, но уже другой любовью. Родственной, братской. А в свое время я тебя действительно любил… но не смог пойти против брата. Я знал, что он жив и что он непременно вернется за тобой. Ты должна понять: братская война – она хуже смерти. И никому бы не принесла любви. Даже нам с тобой, Аля.

– Я бы не смогла полюбить тебя в ответ, Давид. Я была беременна от другого мужчины, а это многое значило в наше время. Не вини себя. Ты правильно сделал, что не разжег братскую войну.

Да, тот поцелуй на острове был мимолетным порывом слабости, и мы оба это понимали. Давид давно стал дядей, а скоро станет и отцом – они с женой Асией ждут долгожданного малыша.

И мы с мужем безумно рады за них.

Со смерти Руднева прошли годы, но о нем говорили до сих пор. Шептались в СМИ: писали в газетах, упоминали по телевизору и размножали порой недостоверную информацию в интернете. Целые статьи, которые поднимали рейтинг – чем же еще повысить спрос? Фамилия Руднев до сих пор утраивала их охваты, а мне доставляла лишь боль от воспоминаний.

От тех воспоминаний, что хотелось забыть. Но это частичка нашей жизни. От нее не сбежать, не избавиться.

Андрей так сказал.

Я поднимаюсь на второй этаж и уже из окна еще раз беспокойно поглядываю на сына. На берегу все порядке: Давид и Богдан не заплывают далеко.

Как же все-таки хорошо иметь дом у моря. Несколько шагов – и твои ноги утопают в теплом песке. Еще шаг – и ступни обмывает теплая прозрачная вода. Солнце делает кожу бронзовой и дарит заряд любви.

Здесь мой дом. Здесь положено начало новой жизни, новой любви – любви, а не жестоким играм. Здесь живет новая семья.

Папа, мама и сын. Андрей, я и Богдан.

Толкаю белую дверь, за которой давно играли лучи солнца, и захожу в спальню.

Загорелое мускулистое тело раскинулось почти на всей кровати. И так всегда: и ночью, и днем. Нет, у нас огромная кровать, и места нам хватает, но и мужчина мой огромный. Кровать нужно чуть побольше, я считаю, и поэтому давно уговариваю мужа на покупку.

Но каждый раз он мне отказывает, аргументируя это неприличными, но весьма приятными словами:

– Хочу чувствовать тебя каждую ночь. Рядом. Сжимать в своих руках – такую маленькую, такую хрупкую. А купим кровать побольше, и что? Будешь убегать от меня на самый край. Я тебя знаю, Аля, тебе лишь бы сбежать…

После его слов во мне поднимается табун мурашек и бабочки в животе заставляют смеяться. Смеяться как когда-то раньше: наивно, сказочно, по-доброму.

Вот и сейчас, стоило мне только прилечь на край кровати, как его сильные и загребущие руки тут же схватили меня в охапку и утащили на самую середину.

– Ай! Ты горячий, не хочу в жару! – кричу я, пытаясь вырваться из его варварских объятий.

– Мм… где ты была? – шепчет он сонно, - я скучал, Аль.

– Я давно проснулась, накормила всех. Уже наш сын и Давид с Асией проснулись, а ты все спишь! – возмущенно толкаю его в бок.

– А что мне делать? Я гол как сокол. Моя жена работает, уже не первым миллионом крутит… При таком раскладе у мужчины опускаются руки, знаешь ли, - парирует он.

– Перестань паясничать. Тоже мне, бедный миллионер, - смеюсь я.

– А ведь когда-то был мультимиллиардером, - парирует он.

Муж был прав. В то время, когда он лишился всего состояния и начинал строить его с нуля, я уже закончила университет, открыла целую сеть школ по обучению иностранному языку и заработала свой первый миллион. Да и после инвестирования у меня появился азарт, а затем и опыт. Эти два фактора приносили хороший дополнительный доход.

– Ты все давно себе вернул. До копейки – все, что у тебя исчезло вместе с именем.

– Это правда. Терять не страшно, когда умеешь возвращать.

Муж довольно потягивается, поглаживая мой живот, а затем вмиг хватает меня за бедра и оказывается надо мной. Абсолютно обнаженный и неприлично возбужденный. В считанные секунды его загорелые руки приподнимают мое платье до бедер, а сам он толкается вперед и овладевает мной – безоговорочно, резко, сминая в простынях мое податливое тело.

– Андрей… - кусаю губы от нетерпения, толкаясь мужу навстречу, - Андрей, я люблю тебя.

Его горячие руки касаются моей груди, вырывая из нее благодарные стоны. Его губы овладевают моими. Наши ноги переплетаются, а его толчки, тяжелые погружения в меня становятся резче, грубее, глубже.

– Андрей!

Я вскрикиваю, вцепляясь в его плечи от неистового наслаждения, и выгибаюсь дугой, подставляя его теплым губам напряженную грудь.

Слышу его рык. Андрей делает последние толчки, а затем заполняет меня всю, без остатка.

И долго-долго целует, не позволяя мне выбраться из-под него. Губы кусает. Грудь собственнически сжимает.