Должница

– В общем, Артем Ильясович просил вас спуститься к нему. У него есть предложение. Спускайтесь, а я побуду с Богданом. Начался трудовой день.

Расправляю платье, поднимаюсь. В своей комнате я принимаю душ и думаю над предложением Руднева. Звучит пугающе.

После контрастного душа я чувствовала себя намного лучше. Внизу, и правда, меня ждал Руднев. В бывшей гостевой спальне орудовали рабочие. Не верится, что скоро у меня будет свой личный кабинет – в доме, без отрыва от сына.

– Доброе утро, Аля.

– Доброе… - недоверчиво разглядываю улыбку в его глазах.

Руднев был одет в домашнюю одежду.

– Наталья сказала, у тебя предложение.

– Перед началом твоей работы в этом кабинете я хотел бы забрать один твой свободный день.

– Для чего? – не понимаю я.

– Мои родители… - Руднев усмехается, - никогда не видели мою жену. И сына.

– А ты жесток не только со мной?

Кусаю себя за щеку. Думать, а потом говорить. Никак не наоборот, Аля!

Поднимаю взгляд. Руднев не злится. Наоборот, он расслаблен и серьезен.

– Я начинаю это исправлять. Сегодня мы поедем к моим родителям, они живут загородом.

 Он уходит. Еще несколько минут я смотрю на свой будущий кабинет – сейчас там пыльно и грязно, но план, который спроектировал Руднев, мне понравился. Я одобрила.

Наверху я собрала Богдана. Наташа помогла собраться и мне – одобряюще кивая на выбранную мной одежду. Легкие трикотажные штаны с клешем телесного оттенка и белая футболка. Вся моя одежды была куплена на вкус Руднева и подобрана соответствующим персоналом. Хорошо, что он избавил меня от шоппинга. Тут бы с жизнью разобраться, а не по магазинам ходить…

– Соберите волосы в хвост. Если вдруг придется готовить с мамой, она может не одобрить распущенные волосы.

В зеркале я устремила взгляд на Наташу. Она пояснила:

– Старшее поколение более консервативно. Я прошла через это, Аля. Свекровь моего мужа самая настоящая свекровь.

Наташа тяжело вздохнула. А что ждало меня? Не уверена, что смогу выдержать это испытание. Я сделалась его женой насильно. Не думаю, что я хочу знакомиться с его родителями, ведь вся наша жизнь – это карточный домик.

Но он отдал такой приказ. Он все решил. И мне лучше согласиться.

Сегодня мы ехали без водителя. Я редко видела Артема за рулем. Значило ли это, что нам придется остаться с ночевкой?

– Расскажи мне что-нибудь, - Артем бросил на меня взгляд, - ты красиво выглядишь.

Я опешила. Богдан с любопытством разглядывал обстановку, сидя в детском кресле.

– Спасибо, - кивнула, - это ты расскажи мне о своих родителях. О моих ты все знаешь.

– Они хотят познакомиться с тобой.

– Мы на грани развода. Не думаю, что это была хорошая идея.

– Аля, не говори о разводе.

– Тебя это злит?

Руднев спокойно управляет автомобилем. Я сижу рядом. Наш ребенок сзади.

Казалось бы, идиллия.

– Я не могу дать тебе ту свободу, которую ты хочешь. Мы семья...

– …а ты слишком дорожишь своим именем, чтобы позволить нам жить отдельно. Я понимаю.

Руднев делает глубокий вдох.

– Ты не попробовала. Ты не знаешь, как я изменился, потому что не идешь на контакт.

Он ждет ответа. Колкости. Но я принимаю решение не отвечать – впервые решаю промолчать, когда так хочется начать войну.

Взрослею? Не знаю, но чувствовать, как Руднев успокаивается - было для меня в новинку. Напряжение в салоне развеивается. Тучи больше не сгущаются.

Оглядываюсь. В эту минуту даже Богдан улыбнулся, и я потянулась к нему. Ремень мешает, хочу отстегнуться на секунду, чтобы поправить Богдану одежду. Футболка задралась, а ремень может натереть его нежную кожу.

Но Руднев останавливает меня движением руки. Тормозит.

– Мы в пути. Ремень не отстегивай.

– Я на секунду…

– Нет, Аля. Это опасно. Не просто так придумали ремень безопасности. Я остановлю машину.

Я киваю, и мы плавно съезжаем на обочину.

– Я только поправлю.

Пересесть назад не выйдет. Багажник забит, а на заднем сидении лежит много вещей и игрушек Богдана, не хочется в конце пути заниматься перекладыванием.

Вот и все. Поправила. Двигаемся дальше.

– Скоро увидишься с бабушкой и дедушкой, сладкий, - с улыбкой поглядываю на Богдана.

Он спокойный, и я рада, что наш сын хорошо переносит дорогу. Вскоре мы подъезжаем к поселку, где выстроены дома – один выше другого. В стиле Руднева.

Я помню, что он лично строил дом для родителей. Что ж, как сын и отец Руднев заслуживает хороших слов. Лишь как сын и отец.

Какие они – его мама и папа?

Благодаря кому Руднев таков, каков есть? И виноваты ли они в том, что он столь жесток?

Я решила не судить, не зная.

И хочу узнать их прямо сейчас.

– Здравствуй, сын!

Голос его мамы был задорный, но теплый и добрый. Отец сухо пожал руку, не выдавив из себя улыбки.

– Аля, наконец! Приятно с тобой познакомиться. Меня зовут Элла Борисовна, а это мой муж сухарь – Ильяс.

Она улыбнулась. Что ж, мой муж тоже сухарь, но говорить это ему в лицо было страшно. А вот Элла Борисовна своего мужа явно не боялась.

Пока я проводила аналогию, внимание родителей переключилось на Богдана, чему я была несказанно рада. Рука Руднева на моем плече отвлекала от раздумий, но он поддерживал семейный спектакль. Его понять было можно.

– Наконец-то мы познакомились с вами очно, а не только через каналы СМИ, - его отец усмехается.

Усмешка сухая. Даже жесткая. Но Элла Борисовна счастлива. На первый взгляд.

А если они тоже притворяются? Хотя, для кого?

Интересно, теперь я всегда буду сравнивать их с нами?

Семейный ужин проходит тихо и спокойно. Я приглядываюсь к его родителям, они – ко мне. Да и Богдан привыкал к роли внука – Элла Борисовна почти не выпускала его из рук. Это плохо, наверное, но возразить я не осмелилась. Их тоже можно понять, ведь почти год сын скрывал от них родную кровь.