Должник

Но получить ответ на этот вопрос пока что даже мечтать не стоило. Он ведь уже не получил ответ на вопрос о наличии масштабной конкурирующей организации. Да и в суть деятельности «чистильщиков» его не соизволили посвятить. Ну, шерстят людишек Зоны, чистят карму, а дальше?..

Не те отношения у «неда» с этими чующими ареальность напрямую любимчиками Зоны – в отличие от него НЕ «остановившимися на полпути», – чтобы рассчитывать на полную откровенность. По этой же причине сталкер не собирался делиться с «заказчиками» бонусными приобретениями. Не было такого уговора. Только надо держаться подальше от Серого и его проницательной головы…

Сталкер отправился в обратную ходку «пешком» и возблагодарил Трот просто за то, что тот давал ему спокойно, привычно преодолевать участки: определять границы измененок, находить правильную тропку и пользоваться ею.

Обратная дорога получилась несравнимо менее отягощенной. Его не грузило подводное снаряжение. Даже чащоба лесная заметно поредела и чуть ли не расступалась перед идущим. Миссию можно было считать практически законченной. Потеря пальца, рана в плече, вывихнутая, как выяснилось, в поединке с Востоком лодыжка – мелочи по сравнению с тем, что выжил.

Реверс ковылял, заставив себя не обращать внимания на боль. Это была победная боль, как боль в мышцах у спортсмена после удачно пройденной дистанции. Реверс сжимал зубы и хромал, но чувствовал себя гонщиком, взявшим первое место; он вынырнул почти невредимым из натурального водоворота смерти, в котором жизнь полностью отдавалась во власть случаю.

Тучи развеялись, солнце озолотило землю. Запретный Город превратился в обычный разрушенный поселок. Тени зданий на фоне солнечной панорамы – забытые, незначимые.

Когда и эта локация осталась позади, Реверсу, идущему в сторону, откуда восходило солнце, вспомнилась песня. Давняя песня Виктора Цоя, оставленная группой КИНО на память потомкам…

Покажи мне людей, Уверенных в завтрашнем дне, Нарисуй мне портреты Погибших на этом пути. Покажи мне того, кто Выжил один из полка… Но кто-то должен стать дверью, А кто-то замком, А кто-то ключом от замка.

Сталкер возвращался, мысленно напевая, по непривычно спокойной Зоне. Иногда, конечно, подымался ветер, но быстро стихал, и вновь воцарялась идиллия. Естественный порядок очередности, затишье после бури…

Земля. Небо. Между Землей и Небом – Война! И где бы ты ни был, Что б ты ни делал — Между Землей и Небом – Война!

Измочаленный Реверс двигался из самых последних сил. Пару раз ему даже показалось, что он вот-вот упадет, но – смотрел на солнце и шел дальше. Он думал про девушку с бездонными глазами и напевал уже вслух, заставляя шевелиться заплетающийся язык…

Где-то есть люди, для которых Есть день и есть ночь. Где-то есть люди, у которых Есть сын и есть дочь…

Штиль едва не осквернили воробайки. Стая наскочила из-за деревьев. Эти создания величиной с нормальную курицу быстро бегали, больно царапались коготками и выпускали струи мерзко пахнущей гнили. Сталкер приготовился отбиваться, однако нелетающие производные от воробьев вдруг развернулись и так же дружно удрали, словно их что-то спугнуло и они передумали нападать на Реверса.

Где-то есть люди, Для которых теорема верна. Но кто-то станет стеной, А кто-то плечом, Под которым дрогнет стена.

И блестела пыль на дороге, и бликовали сочные листья на летних деревьях, и отблескивал загадочно зыбкий горизонт. Свет мистических оттенков создавал феерическую атмосферу. Нога, плечо и обрубок пальца успокоились, боль стихла. Мысли выстроились в относительном порядке, разлеглись по полочкам, как книги на стеллаже Серого. Вот только спать захотелось невыносимо. И только припев песни продолжал звучать рефреном в голове, не позволяя вырубиться прямо на ходу…

Земля. Небо. Между Землей и Небом – Война! И где бы ты ни был, Что б ты ни делал — Между Землей и Небом – Война!..

Прошла ночь, прошла темная пора, и взошло солнце. Взошло и озарило лучами дорогу сталкеру, единственному из людей, за долгие годы заполучившему «храмовую чашу». Реверс улыбнулся, увидев ограду фабрики. Он возвратился. Скиталец, бредущий по тернистой стезе. Приснопамятные киношники сказанули бы – заслуженный артист в головокружительных декорациях Трота.

* * *

Круглый не сумел сдержать эмоции.

– О-ох! Нычого соби! Ты принес ее! Красавец! Герой!

Кабинет был все таким же. Вроде Реверс заходил сюда не так давно, а такое чувство, будто возвратился домой спустя вечность.

Когда он вошел, Круглый сидел на диванчике и читал томик Гоголя. Реверс молча, без предисловий скинул рюкзак и показал хабар.

Лапша, сопроводивший его снизу на третий этаж, тоже восторга не скрывал. От полноты чувств он двинул Реверса по плечу, едва не свалив с ног изнуренного бродягу.

– Ёшкин пес! Ты понимаешь, что сделал?! Это ж «храмовая чаша»!!

У самого Реверса не было сил радоваться. Он устал, смертельно устал. С самой юности, всю жизнь, балансировал на лезвии ножа, ухитрялся бежать по кромке не сверзившись, но в этот раз, без дураков, чуть не соскользнул с нее.

Серый не показывался. Даже принесенная добыча не послужила для него поводом еще раз лицезреть презренного недомутанта. Вот и прекрасно! Нехай, как сказал бы Круглый, сидит в своей каморке, книжки почитывает и не копается в мыслях у тех, кому его симпатия и даром не надобна.

Улыбающийся коренастый «чистильщик» на правах первого зама, или кто он там в их иерархии, уселся за стол и Реверса пригласил. Выудил откуда-то ром, не просто ром, а о-го-го какой ром, разлил на троих, и два суперсталкера выпили с Реверсом за удачную ходку, как со старым полноправным напарником. Пойло было отменное, что-то подобное Реверс заценил на Кубе, когда в составе… э-э-э… международной гуманитарной миссии, так их отряд именовался официально, помогал местным кастроистам в очередной раз брать Гуантанамо под свой контроль.

– Твоя часть договора, – напомнил Реверс Круглому.

– Да, ты заслужил, – согласился «первый зам» и поведал: – Итак. Я обдумал твою проблему и понял, кто тебе нужен. Когда-то он был одним из нас… Нет, нет, не тот, кто убил Горыныча! Не смотри на меня такими глазами…

– Сколько ж у вас оппортунистов, – буркнул Реверс.

– Не настолько много, как могло бы быть, – вставил Лапша. – Мы никого не держим насильно. При условии, что перед уходом потолкует по душам с Серым, каждый может отправиться, куда захочет.