Должно было быть не так

– На то учитель, чтоб учить…

Парень слегка засомневался:

– Ладно, играем без интереса.

– Какая разница, – возразил я. – Что просто, что без интереса.

– Просто – это… – парень выразительно похлопал себя по заднице.

– Ну, а если проиграл?

– Тогда бы выкуп.

– А если не на что?

– Тогда плохо.

– Да здесь не тюрьма! – подвёл итог Коля. – А лучше вообще не играй.

Счёт дням в камере потерялся быстро. Ни дня, ни ночи, только лампочка под потолком; хлеб, «чай», проверка с собакой, обед, «чай» – все сливается в тёмную ленту; проснувшись, думаешь, что сейчас проснёшься ещё раз, и снится какой-то грязный сон: то ли ты на помойке, то ли в общественном туалете. Привязка к реальности – сигареты. Выяснилось, что товарищи милиционеры не лишены гуманности, и им можно заказать купить на отобранные деньги что-либо на рынке. Заказал лекарства, сигареты, одежду. Действительно купили. Увидев россыпь пачек «Мальборо», сокамерники прониклись уважением, как будто от того, какие сигареты якурю, что-то меняется (позже узнал, что это важно, по типу того, в какой одежде ходишь на воле).

Стал приставать с расспросами подельник Николая Костя, косящий под простачка, но себе на уме. И говорить тошно, и не говорить нельзя, это уже усвоено: «надо общаться». А Костя прилип как банный лист и, в конце концов, душевно-предушевно говорит: «Алексей, дай мне твой адрес, я тебе письмо напишу». Я в ответ, тоже благожелательно: «Мой адрес не дом и не улица».

– Вот это верно! – с восторгом вынырнул из мрака Коля Терминатор (такое у него оказалось прозвище) – А во как сказано! Пр-р-равильно! Ни р-родины, ни флага!

Костя же смутился и с расспросами отстал.

Глава 8. КАК ХОРОШО БЫТЬ ГЕНЕРАЛОМ ИЛИ ПРЕСТУПНАЯ ФИЛОЛОГИЯ

«Посмотрим на него!» – раздался за дверью начальственный голос, затем услужливый отклик: «Конечно, здесь! Живучий как собака». Открылся глазок, и кто-то долго пялился в него.

– Павлов, на коридор! Руки за спину. Пошли.

Свежий воздух, яркий свет. Кабинет начальника. Плёнка кино перескочила на следующий кадр, и трудно поверить, что полминуты назад было по-другому.

– Здравствуйте, гражданин Павлов. Я – старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Российской Федерации, государственный советник юстиции третьего класса генерал Суков. – За столом сидело крупное добродушное воплощение законности в синем мундире с генеральскими погонами. Генерал не скрывал своего счастья. – «Садитесь. Мои полномочия удостоверяются соответствующими документами и имеющимися у меня бумагами. Для того чтобы у Вас, Алексей Николаевич, не было сомнений в за-конности проводимых действий, здесь присутствует адвокат местной юридической консультации товарищ Иваненко». Одетый в старинный сюртук с обсыпанными перхотью плечами, товарищ Иваненко смотрел широко распахнутыми глазами, в которых был страх, и ничего более; бедняга даже забыл закрыть рот. Начальник ИВС поднялся: «Наверно, я могу вас оставить, товарищ генерал?»

– Да. Я думаю, у гражданина Павлова нет сомнений в достоверности моих полномочий.

– Дверь оставить открытой?

– Нет, можете закрыть. Я полагаю, глупостей не будет. Да, Алексей Николаевич?

Это он, кажется, ко мне. Контраст воздуха и света отозвался звонкой головной болью. Медленно и тяжело подступал сердечный приступ.

– Состояние вполне понятное, – послышался удовлетворённый голос генерала, вслед за тем, как мне удалось схватить рукой и притянуть назад попытавшееся ускользнуть в сторону сознание. – Если хотите, можете курить. Угощайтесь: московские. «Золотая ява».

– Спасибо, я – «Мальборо».

– Ну, конечно, – закивал генерал, – понимаю. Вы же очень богатый человек.

– Я бы не сказал.

– Вы и самолёт себе можете купить. Ещё не купили? У Вас есть самолёт? Да, Алексей Николаевич, честно скажу: трудно пришлось с Вами, без ФСБ и контрразведки могли бы не справиться. У нас собрано достаточно улик и доказательств, позволяющих предъявить Вам обвинение в совершении тяжкого преступления, предусмотренного статьёй 160, часть 3 Уголовного кодекса РСФСР, – хищение государственного имущества в крупном размере по предварительному сговору группой лиц. Данное преступление карается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет. Я предъявляю Вам обвинение, и, по закону, обязан допросить Вас. Вот по-становление о привлечении в качестве обвиняемого, вот постановление об объявлении Вас во всероссийский розыск, о применении меры пресечения – взятии под стражу. Как видите все санкционировано заместителем Генерального прокурора, вот печати Генеральной прокуратуры – настоящие! Ознакомьтесь.

Читаю. Содержание отдалённо похоже на то, что было в факсе, и не похоже ни на что, хоть отдалённо напоминающее разум.

– Могу я получить копии подписанного мною факса и предъявленных мне сейчас постановлений?

– Конечно, Алексей Николаевич, только не копии – имеете право переписать, но сначала надо поставить подпись.

– Дело в том, что я не согласен.

– С чем? С обвинением или поставить подпись?

– Ни с чем. Я имею право отказаться?

– От дачи показаний – да, имеете право отказаться, но обвинительные документы надо подписать, Вы же ознакомлены. Вот, товарищ Иваненко может подтвердить, – Суков повернулся к нему. Иваненко, заглатывая воздух, стал повторять: «От дачи показаний имеете право отказаться, но документы следует подписать – Вас ознакомили».

– Хорошо, подпишу.

– И число поставьте: 14 марта 1998 года.

– А какое число сегодня?

– 20-е, но Вам же предъявили факс?

– Да.

– На нем стоит 14 марта. Документы одни и те же. Должно быть единообразие. Значит, и здесь нужно поставить 14-е.

– Хорошо, – сказал я и поставил число: 20 марта 1998 года. Генерал и бровью не повёл.

– Гражданин Павлов, я обязан задать Вам вопрос. Вы признаете себя виновным?

– Нет.

– Может, частично?

– Нет, ни в чем.

– Как же ни в чем? Следствие установило, что, находясь на посту Президента Международного инновационного банка, Вы, используя служебное положение, совершили хищение госимущества в размере 112 миллионов долларов США в период с февраля по август 1995 года. Срок давности по таким преступлениям не существует.

– Но в указанный период я не работал в банке.

– Работали, Алексей Николаевич, – ласково возразил генерал, – работали! Если бы я этого не установил, я не был бы генералом. Гражданин Павлов, сейчас я задам Вам несколько вопросов. Ответы имеете право записать собственноручно.

– Я бы хотел сначала воспользоваться своим правом переписать документы.

– Сегодня уже поздно, Алексей Николаевич, сейчас ночь. В Москве перепишите.

– С Вашего позволения, Ваши вопросы я выслушаю тоже в Москве.

– Хорошо. Все предъявленные Вам документы – в нескольких экземплярах. Подпишите их, они идентичны.

– Исключено.

– Почему? Вы обязаны.

– Потому что, руководствуясь остатками здравого смысла, я убедился в своём предположении, что Ваши действия ничего общего с законом не имеют, и я постараюсь это доказать.

– Алексей Николаевич, а кто Вы по образованию?

– Учитель русского языка и литературы.

Вот тут генерал удивился:

– Да что же это такое, что ни обвиняемый, то филолог! Вы знаете, после перестройки люди с филологическим образованием часто бывали у меня обвиняемыми в тяжких преступлениях. Вы будете давать показания?

– Нет.

– Ну, хорошо. У Вас есть время подумать. Когда надумаете, обратитесь ко мне письменно. Вас привезут ко мне. Напишите чистосердечное признание. Но только Вы – сами. Я к Вам уже не приду.