Дом Цепей

Озрик фыркнул: — То, что лежало под самым его носом. Отродье Луны носило следы повреждения, проникновения. Резни. Тем не менее кое-кто выжил, по крайней мере жил достаточно долго, чтобы запустить крепость в дорогу домой. На север, над ледниками. Разумеется, она застряла в тех льдах. Знаешь ли, Л'орик, что захвативший Отродье Луны ледник прополз тысячи лиг, таща свою добычу? Тысячи лиг, Л'орик, прежде чем Рейк и я нашли его на Ледеронском плато.

— Ты сказал, что Отродье из крепостей, что прибывают сюда?

— Да. За то время, что я слежу, прибыли уже трое. Ни одна крепость не выстояла против Дераготов.

— Против кого?

Озрик остановился перед сыном. — Псы Тьмы. Семь бестий, с которыми заключил договор Дессимбелакис. Ох, как Безымянные были потрясены их нечестивым союзом! Семь бестий, давших имя Семи Городам, хотя их жители забыли истину. Семь Святых Городов нашего времени — разумеется, уже не те города. Остались лишь названия.

Л'орик сомкнул веки и прислонился затылком к сырой стене. — Дераготы. Что случилось с ними? Почему они здесь — и не здесь?

— Не знаю. Возможно, это связано с неистовым падением Первой Империи.

— Что это за садок?

— Л'орик, это не садок. Память. Скоро ей наступит конец, она… сотрется. Полети на север — и к концу дня увидишь стену пустоты, забвения.

— Память? Чья память?

Озрик пожал плечами: — Рараку.

— Ты произнес название пустыни, словно имя живой сущности.

— Она не такова?

— Ты станешь утверждать?

— Нет. То есть я не утверждаю, а спрашиваю. Ты же из нее прибыл.

Л'орик открыл глаза и посмотрел на отца. «Ты способен взбесить любого. Не удивляюсь, что Аномандер выходил из себя». — А кто такие полулюди, что ходят за Дераготами?

— Странная перемена ролей, не так ли? Единственная порода, одомашненная Дераготами. Большинство ученых в порожденном самомнением невежестве думают, будто люди приручили собак, но могло быть наоборот. По крайней мере, вначале. Кто пошел за кем?

— Но эти твари — не люди. Даже не Имассы.

— Нет, но они ими станут. Я видел и других, крадущихся по краям волчьих стай. Прямохождение дарует им хороший обзор — полезное дополнение к волчьему чутью и слуху. Превосходная комбинация. Волки ведут. Однажды это изменится… но, полагаю, не в случае Дераготов.

— Почему?

— Потому что должно случиться кое-что. Здесь, в ловушке памяти. Надеюсь, что стану счастливым свидетелем, пока воспоминания не смоет забвением.

— Ты назвал Дераготов «Псами Тьмы». Они дети Матери Тьмы?

— Они никому не дети, — буркнул Озрик, покачав головой. — У них есть знакомый запашок, но я точно не знаю. Назвал, потому что имя кажется подходящим. «Дерагот» — это слово из языка Анди.

— Ну, — пробормотал Л'орик, — скорее уж «Дера'тин'жерагот».

Озрик поглядел на сына. — Так похож на мать, — вздохнул он. — Неудивительно, что мы не могли вынести друг дружку. На третий день, всегда на третий. Мы могли жить вместе три дня. Возбуждение, потом покой, потом взаимное недовольство. Раз, два, три…

Л'орик отвернулся. — А как насчет единственного сына?

— Скорее три звона.

Л'орик встал, отряс руки от пыли. — Ладно. Я прошу помощи в открытии прохода до Рараку. Но тебе нужно знать кое-что о Лиосан и Куральд Тюрллане. Твой народ и твое Королевство потеряли защитника. Они молятся о твоем возвращении, Отец.

— А дух — хранитель?

— Убит. Т'лан Имассами.

— Тогда найди другого, — сказал Озрик.

Л'орик вздрогнул, скривился: — Все так просто? Ты совсем не чувствуешь ответственности за Тисте Лиосан? Они поклоняются тебе, черт подери!

— Л'орик, Лиосан поклоняются себе самим. Я оказался подходящей фигурой «вождя». Куральд Тюрллан может казаться беззащитным, но это не так.

— А что, если Дераготы на самом деле были слугами Тьмы? Ты сам до сих пор считаешь себя таковым?

Отец замолчал и двинулся к выходу. — Это ее вина, — бросил он, не оборачиваясь.

Л'орик вслед за ним вышел на воздух. — Наблюдательная башня. Она джагутская?

— Да.

— Тогда где они?

— На западе, востоке, юге. Но не здесь. Я ни одного не видел.

— Так ты не знаешь, где они?

— Они не в этих воспоминаниях. Вот и все. Пора.

Верховный Маг помедлил у входа в башню, наблюдая, как отец перетекает в форму дракона. Воздух внезапно наполнился сладковато-пряным ароматом, перед глазами Л'орика замелькали мерцающие потоки. Как и Аномандер Рейк, Озрик был скорее драконом, чем Тисте. Они родня по крови, хотя друг друга не терпят. «Хотел бы я понимать отца своего. Возьми меня Королева! Хотел бы я просто его любить». Он двинулся от башни.

Дракон протянул лапу, раскрывая когти.

Л'орик нахмурился: — Я предпочел бы на плечах, Отец.

Однако лапа рептилии уже сомкнулась над ним.

Сын решил негодовать молча.

Озрик летел на запад вдоль береговой линии. Вскоре показался лес, а земля стала загибаться на север. Врывавшийся между чешуйчатыми пальцами дракона воздух стал холодным, а потом просто ледяным. Земля внизу шла холмами, окаймляющие горы леса сменились зарослями можжевельников. Л'орик увидел снег — словно замерзшие реки текут по оврагам и расселинам.

Он не припоминал в оставленном позади мире гор столь высоких. Возможно, это воспоминание, как и много других, искажено.

Озрик начал снижаться; Л'орик внезапно очутился над обширной пустотой, словно горы кто-то рассек пополам. Они приближались к краю.

Не вполне ровная, запорошенная полоса земли была целью дракона.

Хлопая крыльями, вздымая тучи мелкого снега, Озрик завис и выпустил Л'орика.

Верховный маг приземлился в снег глубиной по пояс. Выругался, дергая ногами и отыскивая твердую опору, пока огромный дракон усаживался неподалеку, громко шумя.

Озрик быстро перетек в форму Лиосан и подошел. Ветер трепал его волосы.

Было… что-то на самом краю гаснущей памяти. Некоторые существа слабо шевелились. Озрик топтал глубокий снег, говоря на ходу: — Твари выползают сюда. Ты найдешь их вдоль всего края. Почти все умирают, но некоторые не сразу.

— Что они такое?

— По большей части демоны.

Озрик сменил направление, подходя к одной такой источающей пар твари. Она шевелила конечностями, разгребая окружающую грязь.

Отец и сын встали рядом.