Дом, где живет чудовище

Красавчик, чуть отодвинув стоящую на столе вазу с пионами в сторону, взирал на нежданного соседа приподняв бровь и в наглую не спешил здороваться первым. Это такой своеобразный ритуал. Но Аларду давно было не привыкать молчать, потому…

— Как всегда, Эдсель. Явился мрачной тенью и всех моих радужных птичек распугал, — не выдержал щеголь, едва разносчица ушла.

— И тебе доброго дня, Лансерт. Обязательно окружать себя толпой поклонниц, чтобы почувствовать собственную значимость? Мне подобное времяпрепровождение претит.

— Так уж и претит? А как же недавние шашни с приехавшей на отдых столичной штучкой и небольшой скандальчик, когда она не получила от тебя желанной руки и поместья в придачу? Из ее пламенных речей, произнесенных в расстроенных чувствах и подслушанных гостиничной служанкой, ты, вот грубиян, даже во время… хм, близости не соизволил снять с себя все. — Ланс оставил чашку с чудесно пахнущим кофе и обвел пальцем свое холеное породистое лицо, намекая Аларду на маску.

Другая рука приятеля была занята румяным тостом, густо намазанным творожным кремом. Помимо крема на тосте была брусника в меду. Точно такая, как ему представлялась. Что за…

Несуразности продолжали множится.

— Давно ты вернулся? — спросил Эдсель.

— Недавно, — ответил Ланс и с хрустом вонзил зубы в лакомство.

Звали Лансерта вообще-то Р а ман, но на это имя младший сын одного из советников короля Готьеры откликался редко.

— Как в столице великой и могучей империи? — вежливо поинтересовался Эдсель. Раз уж сам подсел, следовало соблюсти приличия. Он даже подозвал разносчицу и сделал заказ. Только кофе. Никаких тостов с брусникой. Потакание странным желаниям ни к чему хорошему не приводит. Взять хоть упомянутую приятелем столичную штучку.

— Власть династии Аарона незыблема, цены заоблачны, развлечения утомляют, слухи новые, но все о том же: кто с кем когда и за сколько, или за что. В дороге и то веселее было. В Равене, например, интересный случай произошел. Весьма загадочная смерть при неординарных обстоятельствах.

— Что тебя привлекло? — вновь полюбопытствовал Алард.

— Я подобное уже видел. Довольно давно, несколько лет назад. Так что не поручусь, что все было в точности так же, — охотно отвечал Лансерт, расправившись с тостом. — А еще по приезде в Статчен мне встретилась занятная особа.

— А вот это как раз не новость. Вокруг тебя всегда полно особ разного рода занятности. Как ты их только не путаешь?

— Даю им прозвища. Птичьи. — Ланс улыбнулся.

Вот такая улыбка, похожая на отточенное лезвие, надменная, но не лишенная привлекательности, больше всего не нравилась Аларду в Лансе, но отчего-то как магнитом приманивала к приятелю девиц всех возрастов и сословий.

— На какую из птиц была похожа твоя занятная?

— Я не смог сходу придумать, тем она и привлекла. Сидела с книгой на скамейке, в строгом платье, серьезная, как воспитанница одной из этих специальных школ для благородных бесприданниц, что потом работают гувернантками. А еще она посмотрела на меня как на пустое место.

— Неужели у кого-то хватило прозорливости? — ухмыльнулся Алард.

— Ты невыносим, Эдсель, — скривился Ланс. — Тебе еще не надоел твой мрачный образ?

— А тебе не надоела игра в дознавателя, благородный сын благородного семейства, наследник несметных сокровищ и прочая? — вопросом на вопрос ответил Алард.

— Отнюдь, всякий развлекается по-своему. — Лансерт, облокотившись на столешницу, лениво пощипывал лепестки стоящих в вазе цветов. — Ты изображаешь нелюдимого зловещего затворника и одним своим появлением на улице Статчена распугиваешь все женское поголовье от пяти до пятидесяти, а я балуюсь расследованиями. Да и что сказать, шеф жандармов в таком милом захолустье, как Статчен — настоящий рай. Птички, солнышко, свобода. Я же, в обмен на сию прекрасную жизнь, согласен иногда навещать родственников, которые прочат меня в наследники, даже если для этого приходится мотаться в Аарону.

Все это Аларду и так было известно. И про Рамана Лансерта с его непыльной должностью и ааронрийским дядюшкой и про себя. Про себя — особенно.

Кофе закончился и сидеть в кафе больше смысла не было, потому Эдсель простился и не спеша, все равно торопиться некуда, двинулся к выходу из города.

Обедал он в еще одном кафе на окраине, после чего все так же, не торопясь, вышел к берегу моря и побрел вдоль по пляжу. Отдыхающие не жаловали это место — слишком глубоко, много камней и неудобный спуск. Здесь были только чайки и ветер, который тоже ощутимо дрожал, предчувствуя грозу.

Но гроза началась раньше ожидаемого и совсем не с молний.

Сразу Алард задержался на тропе, а потом ему вдруг пришлось сделаться спасителем безрассудных девиц, необдуманно облокачивающихся на древние изгороди над обрывом.

Стояла, пахла этим странным горьким запахом, который даже розы не могли перебить, и вздрагивала руками, будто хотела стянуть разошедшееся на груди платье, но никак не могла решить, стоит ли это делать. Выговорил за дурость. Элира, судя по расширившимся зрачкам, мало что понимала. Но на последнюю фразу удосужилась кивнуть. Тогда Алард развернулся и ушел.

Его нервировал запах и донимала досада, что девица добралась до его укромного уголка в саду. Но не сунься Эдсель вытаскивать мисс Дашери, не заметил бы на серпантине кое-что, чему там быть не стоило.

То, что он опоздал к началу с таким трепетом ожидаемой грозы, была, в основном, его собственная вина, но винить хотелось болтавшуюся непонятно где девицу. Вот зачем, спрашивается, торчал на балконе, дожидаясь, когда она соизволит явиться в дом? Однако когда тетушкина помощница ворвалась в дверь, будто бежала от ливня в ужасе, Алард испытал очередное странное (что ж, такой уж день) чувство — облегчение.

И это были еще не все нелепости. Инцидент в столовой, куда проголодавшийся после поздней прогулки лорд Эдсель заглянул наобум, стал лишним подтверждением, что устоявшийся в доме порядок нарушен окончательно и бесповоротно.

Глава 4

Если окружить себя делами, переживать о пережитом будет некогда.

Я провела грозовую ночь так же, как прочие до нее. Какие-то были более спокойными, какие-то как эта, когда мне не удалось полностью отгородится от назойливого прошлого, и оно в очередной раз явилось взыскать за содеянное. Оно, он. Просто теперь я буду знать, что окошко в ванной тоже нужно проверять.

Мадам Дастин отметила утром и помятый вид, и запавшие от бессонной ночи глаза, но ни слова не сказала о неубранной со стола посуде и моей забытой там же шали. В столовой и правда был порядок, я просто отнесла туда завтрак, как обычно. Поглядывая на вход, поиска шаль, надеясь, что она лежит где-то на кресле. Но, наверное, служанка, что приходит рано утром протирать пыль и поливать цветы в больших вазах в простенках между окнами, все убрала. И посуду, и шаль. В первый день я еще ждала, что шаль мне вернут, но никто не пришел. И я немного тревожилась, а потом решила, что могу теперь позволить себе новую, и перестала.