Дом голосов

Потом ласковым голосом, тщательно выбирая слова, он начинает убеждать Мари, что пупсик, которого она держит в руках, — настоящий ребенок.

Сознание Мари понемногу затуманивается, растворяется в глубокой, сплошной иллюзии. Синьор Балу убеждает ее, что скоро они с Томмазо смогут вместе пестовать их сыночка.

Околдовав девочку чарами, гипнотизер покидает родильный покой и находит в коридоре акушерку, которая уже ждет его там с маленьким свертком.

— Никогда не говори ему, что он не твой сын, — советует женщина.

— Не знаю, как бы я смог ему объяснить, что он происходит отсюда, — успокаивает ее психолог. — Но если когда-нибудь он станет тебя искать…

— Пусть тебя не мучает совесть, — перебивает она. — Мы поступаем правильно: мы его спасаем, не забывай об этом. Какое будущее ждет его здесь? Он закончит, как Мари и Томмазо.

Синьор Балу кивает, хотя и взволнованный тем, что ждет его впереди.

— Твоя подруга, судья, подготовила документы?

— Да, — заверяет он. — Мальчик будет Джербером по всем статьям.

Акушерка улыбается, чтобы снять напряжение.

— Кстати, как вы его назовете?

— Пьетро, — отвечает психолог. — Мы назовем его Пьетро.

Потом я и мой отец вместе поднимаемся из преисподней под красными крышами. Направляемся к новому дому, поддельной семье и будущему, которое предстоит выдумать.

41

В этот самый момент, через много-много лет, пока он сидел в машине посреди пустынных полей, воспоминание, которое отец вложил ему в подсознание в его девятый день рождения, окончательно закрепилось в сознательной памяти Пьетро Джербера. Так, будто он всегда это знал.

— Синьор Б. под гипнозом убедил Томмазо и Мари, что та кукла — их ребенок. Но если фикция, созданная их же сознанием, могла действовать в стенах Сан-Сальви, во внешнем мире она теряла силу. Психиатрическая лечебница делала ее реальной. Поэтому те двое были убеждены, что малыш умер во время их романтического бегства.

— Поэтому, когда отец перед смертью назвал вам число, вы так на него разозлились, — добавила лже-психолог на другом конце связи. — Злость служила для того, чтобы отгородиться от правды, поэтому вы убедили себя, будто отец вас не любил.

— Синьор Б. не спросил меня, хочу ли я знать эту правду или предпочитаю и дальше жить в неведении, — возразил Пьетро. — Перед смертью он попросту начал отсчет в обратном порядке, чтобы облегчить душу, раскрыв секрет.

— Вот и у Ханны Холл тоже не было возможности выбора, — согласилась собеседница. — Ведь если бы Ханну спросили, она, может быть, захотела бы жить с теми, кого считала матерью и отцом.

Пьетро Джербер не мог не задуматься над тем, как судьба свела их задолго до того, как они познакомились.

Они с Ханной — брат и сестра.

Кровь у них разная, но родители одни и те же. Его произвели на свет Мари и Томмазо. Ханна росла с ними, заняв место их сына. Обоих объединило то, что кто-то по собственному произволу захотел их спасти.

— Ханна замыслила все это, чтобы я открыл для себя мою подлинную историю, — убежденно проговорил Пьетро Джербер.

— Интересно получается, — заметила лже-Уолкер. — Стало быть, Ханна явилась из Австралии не для того, чтобы освободиться самой, но для того, чтобы освободить вас.

Пьетро продолжал подыгрывать ей, потому что был напуган. Кто знает, что произойдет, положи он конец этому фарсу. Придется всю свою жизнь переписывать заново на основе этой новой правды. Но одно Джербер понял, и это утешило его.

Когда он примется приводить в порядок воспоминания о прошлом, в этом своем предприятии он не будет одинок.

Ханна останется рядом, будет направлять его память на то, чтобы излечивать раны, нанесенные детством, и заговаривать боль, как умеют делать только те, кто вас по-настоящему любит.

Хотя Пьетро Джербер еще не мог собраться с силами, чтобы поднять веки и выйти из уютного убежища темноты, он знал, что Ханна где-то здесь, очень близко. Может быть, стоит спиной к нему в нескольких метрах от ветрового стекла, прижимая телефон к уху и вглядываясь в горизонт.

— Все хорошо, Пьетро, — спокойно, ободряющим тоном проговорила женщина. — Все закончилось: теперь можешь открыть глаза.

Благодарности

Стефано Маури, издателю — другу. И вместе с ним — всем издателям, публикующим во всем мире мои книги.

Фабрицио Кокко, Джузеппе Страццери, Раффаэлле Ронкато, Элене Паванетто, Джузеппе Соменци, Грациелле Черутти, Алессии Уголотти, Эрнесто Фанфани, Диане Волонте, Джулии Тонелли и незаменимой Кристине Фоскини.

Вы — моя команда.

Эндрю Нюрнбергу, Саре Нанди, Барбаре Барбьери и изумительным сотрудницам Лондонского агентства.

Тиффани Гассук, Анаис Бакобца, Алии Ахмед.

Вито, Оттавио, Микеле, Акилле.

Джованни Аркаду.

Джанни Антонанджели.

Алессандро Узаи и Маурицио Тотти.

Антонио и Фиеттине, моим родителям. Кьяре, моей сестре.

Саре, которая всегда со мной рядом.