Дом горячих сердец

— И я его сниму, но сделаю это спокойно и тихо, не обмениваясь клятвами в вечной любви.

— Ты получишь свою спокойную и тихую жизнь после того, как убьёшь Данте.

Огонь. Моя кровь превращается в огонь.

— Убью Данте? Вы, должно быть, перепутали меня с кем-то другим, потому что я никогда не смогу его убить!

Но Бронвен, в отличие от Коннора и других воронов, не слушает меня.

— Ты заранее спланируешь его смерть.

Ярость захлёстывает меня, точно я чайник, достигший точки кипения. Я кладу руки на стол и резко вскакиваю на ноги. Ножки лавки скрипят, когда я отодвигаю её назад. Мои пальцы врезаются в борозды, которые оставили когти Лоркана в ту ночь, когда он признался мне в нашей парной связи.

— Я, может быть, больше не люблю этого мужчину, но я точно не буду планировать его смерть.

Её фиолетовые губы смыкаются, а остекленевшие молочно-белые глаза вперились в каменную стену у меня за спиной.

И хотя мне очень хочется выбежать из таверны, меня неожиданно посещает мысль — точнее ударяет меня по голове — и я фыркаю. Ну, конечно, мать его.

— Лоркан подговорил вас. Это хитрый план заставить меня остаться, ведь так?

— Нет.

Она поворачивает ко мне лицо, точно подсолнух, ищущий тепла солнца, но всё, что она от меня получает, это колючий мороз.

— Лоркан всё еще считает, что сам убьёт Данте и потеряет в процессе свою человечность, потому что именно этому суждено случиться, если он отправит твоего бывшего любовника на тот свет до того, как будет снято проклятие.

Мои щёки заливает румянец, когда я понимаю, что Бронвен знает о том, что я провела день вместе с Данте на острове в бараках.

— Вы имеете в виду, что он превратится в железную статую? Дайте угадаю, а обсидианом пырну его я?

Ее глаза наполняются слезами, которые начинают бежать по её щекам, спотыкаясь о бороздки шрамов. Она плачет по другу, которого может потерять? Или она видит что-то ещё, чем пока не поделилась со мной?

— Нет, Фэллон, потому что ты уже будешь мертва.

ГЛАВА 14

Я тащу своё онемевшее тело назад в спальню на таких же онемевших ногах. Приятное ожидание, которое я чувствовала после пробуждения, было смыто пророчествами Бронвен.

Убийца или мёртвая девушка.

Вот два моих варианта.

И оба дерьмовые.

Как бы я ни была разочарована в поведении Данте, я не желаю ему смерти и не могу представить, чтобы что-то заставило меня отправить его на тот свет.

Но мысль о том, что я могу приговорить Лоркана и его народ, тоже мне не нравится. Тем более, что согласно этому сценарию, я тоже умру. У меня нет желания уходить в мир иной. Осталось ещё столько всего, что я должна сделать и увидеть в этом мире. Столько приключений, которые я ещё не испытала, столько мужчин, которых не поцеловала, и столько родственников, которых я не нашла.

И хотя я не в восторге от своего происхождения, мне любопытно познакомиться с этими ведьмами, которые являются моими предками. Вероятно, мне следует отправиться на Шаббе, пока эта битва за власть не поутихнет. Ну, почему мне не хватило дальновидности спросить у Бронвен о том, что случится с Данте и Лором, если я вообще уеду из Люса?

Да, я нарушу обещание, данное Королю воронов, но он ведь нашёл Мириам. Снятие магической защиты — дело времени. А когда это будет сделано…

Мне придётся вернуться в игру, хочу я этого или нет.

Я сжимаю каменный подоконник, розовый остров то исчезает, то снова появляется за пеленой дождя.

А что, если Лоркан проникнет сквозь магическую защиту? Конечно же, он никогда не отправится на остров по своей воле, но что, если я смогу обманом заманить его туда?

У каждого есть слабость. И всё, что мне нужно, это обнаружить её.

Либо я могу превратить его в кусок железа и перевезти на корабле сквозь магическую защиту на спине Минимуса.

О, как же разозлится Король воронов, но, по крайней мере, он будет в безопасности. Данте будет в безопасности. И, возможно, я тоже. Либо я всё равно умру, но, по крайней мере, они оба будут ненавидеть друг друга ещё пару столетий.

— Коннор… — бормочет Фибус с кровати, полностью одетый.

Я решаю, что он ещё не проснулся, как вдруг он добавляет:

— Ты пообещала принести мне завтрак, Капелька, но я не вижу никакой еды.

Беспокоясь о том, что выражение моего лица выдаст моё мрачное настроение, я продолжаю смотреть на Шаббе.

— Еду сегодня подавал не Коннор, а ворон со светло-каштановыми волосами.

Он зевает.

— Это сын Коннора.

— Сын?

На этот раз я отворачиваюсь от окна, позабыв о пророчествах Бронвен.

— Да. По словам Ифы, его родила смертная женщина за пару десятилетий до первого летаргического сна воронов.

Неожиданно меня посещает мысль о том, что Фибус очень сдружился с местным населением и, вероятно, не хочет уезжать.

— Может, тебе остаться?

Его изумрудные радужки темнеют, и он принимает сидячее положение.

— Тише, Капелька.

— Я не шучу, Фибс. Так будет безопаснее для тебя.

— Куда идёшь ты, туда и я, даже если место твоего назначения — болота, где живут люди.

Стук в дверь заставляет меня оставить наш разговор на потом.

— Войдите.

Мой пульс, ускорившийся из-за страха и чувства вины, стучит теперь из-за другого противоречивого чувства — мрачного предвкушения. Я хочу уехать, и в то же время не хочу.

Я предполагаю, что это пришли наши сопровождающие, но у мужчины, который стоит в дверях, нет крыльев.

— Я слышал, что вы уезжаете.

Лазарус, огненный фейри, который был лекарем у двух королей фейри, переводит взгляд с Фибуса на меня. Страсть воронов разукрашивать лица передалась и этому гиганту, который нарисовал вокруг своих глаз янтарного цвета чёрные полосы, которые делают его похожим на заправского воина.

— Так и есть. Мы скоро уедем. Вы поедете с нами?

Он переступает через порог, не закрыв за собой дверь.

— Мой дом убили несколько десятилетий назад, Фэллон. У меня ничего не осталось в Люсе.

Его домом был отец Данте, Андреа Регио, которого убил его собственный сын, хотя Марко обвинил во всём Короля воронов, чтобы настроить население против оборотней. Андреа, как и Данте, был готов заключить мирный договор, чтобы покончить со столетней враждой, а Марко этого не хотел.

— Я останусь здесь до тех пор, пока не будет снята защита, на случай если я понадоблюсь Лоркану.

Лазарус теребит сапфировую брошь, прикреплённую к стоячему воротнику его тёмно-синих одежд. И только когда он опускает пальцы, я замечаю две переплетенные буквы — «Л» и «А». «А» — значит, Андреа? Или фамилия Лазаруса начинается с буквы «А»?