Дом горячих сердец

— Вся твоя одежда осталась в твоём шкафу.

Мой пульс учащается.

— Моём шкафу?

— В твоей комнате.

— Моей комнате? — повторяю я, как идиотка.

— Да.

Он удерживает мой взгляд и, закатав подол своей мокрой рубашки, выжимает из него воду.

— В твоей комнате, Фэллон.

Причина, по которой он не отдал никому мою комнату, резко ударяет меня в голову. Зачем Алёне её собственная комната, если она будет делить комнату со своим мужем? Мой желудок начинает переворачиваться всё сильнее и сильнее. Мне надо попросить комнату в другом конце коридора.

— Идём.

Он кивает на дверь моей комнаты.

— А то простудишься.

Мысль о том, что я могу простудиться — просто смешна, но я не смеюсь, когда иду по темноте рядом с молчаливым королём.

Когда я переступаю порог комнаты, которую мне одолжили, он говорит мне, что скоро вернётся. Я оглядываюсь вокруг, и хотя в комнате мало что поменялось, она кажется теперь совсем другой. Она слишком тихая, унылая и аккуратная. Я не неряха, но на простынях, обнимающих кровать, нет ни морщинки, а подушки идеально взбиты. Даже вязаное покрывало лежит слишком идеальным прямоугольником в изножье кровати.

Я иду к шкафу, и пытаюсь дотянуться до спины, приготовившись развязывать изощрённый узел, который завязал Лор, но он развязывается, стоит мне слегка потянуть. Я снимаю с себя промокшие одежды и кидаю их в стиральную шахту, так как не хочу на них больше смотреть. И хотя с ними не связаны ужасные воспоминания, они принадлежат мужчине, который мне не принадлежит.

После душа я оборачиваюсь в полотенце и иду в шкаф, который гораздо меньше шкафа в доме Антони в Тарекуори, но набит таким же количеством вещей, хотя и более приглушенных кремовых и иссиня-чёрных цветов. Самая яркая вещь — это рубашка цвета индиго, которая очень сильно напоминает мне о платье, в котором я была в тот вечер, когда в меня выстрелили.

Интересно, сколько с тех пор прошло дней? Знает ли Фибус, что я здесь? А мой отец? Он вернулся? А Сиб?

Я сжимаю дверной проём шкафа, и меня накрывает лавина вопросов, из-за чего ряды одежд начинают расплываться. Неожиданно мне начинает казаться, что мне будет слишком сложно одеться, но затем я вспоминаю, что Лор обещал вернуться, а я не хочу, чтобы разговоры в полотенце стали входить в привычку.

Наконец, я отрываю своё изможденное тело от дверного косяка и беру простое белое платье, ткань которого кажется мягче простыней Птолемея. На вешалке оно смотрится бесформенным, и я решаю, что мне в нём будет комфортно. Это оказывается так, но его вырез такой низкий, что ткань опускается ниже моих грудей.

Я тяну за рукава и пытаюсь приподнять вырез, но мне удаётся прикрыть только одну половину своего тела.

— Как, чёрт побери, носится это платье?

Я уже собираюсь его сорвать и заменить на подходящие штаны и рубашку, как вдруг воздух приходит в движение и его заполняет запах сумерек и облаков.

Я быстро заправляю обе груди и прижимаю ткань к телу, после чего выхожу из шкафа и замечаю Лоркана с чёрными полосами на лице, одетого в привычные кожаные штаны и кофту с длинными рукавами. И хотя это невозможно, он выглядит так, словно только что проснулся после восстанавливающего сна, в то время как я выгляжу так, словно жизнь меня изрядно потрепала. Моё лицо зеленовато-серого оттенка, а мышцы так истончились, что я могла бы сойти за палочника, облачённого в тогу и парик.

Губы Лоры дёргаются.

— Ты надела платье задом наперёд.

А-а. Я начинаю пятиться обратно в шкаф, после чего переворачиваю платье. И хотя его спинка опускается ниже моих плеч, вырез выглядит теперь прилично.

— Ты знаешь это, потому что у тебя есть такое же платье только твоего размера?

— Я не ношу ночнушек.

Не удивительно, что это платье выглядело таким удобным… И поскольку я не могу появиться в таверне в ночнушке, я прохожусь пальцами по рядам вешалок в поисках платья на замену белой ночнушке.

— И в чём ты спишь? В кожаной пижаме?

— Я предпочитаю ощущать шелковые простыни на своей голой коже. Это освежает, когда всё время приходится носить доспехи и кожу.

Мне не стоит представлять его в простынях. Абсолютно точно. Но зато образ, который возникает у меня перед глазами, превращает зелёный оттенок моей кожи в смесь розового, как у моллюска, и красного, как у божьей коровки.

— Можешь ничего больше не надевать. Я попросил, чтобы нам принесли ужин. В этот час таверна переполнена, и я решил, что нам обоим не помешают тишина и покой перед тем, как твой отец прилетит из Неббы, чтобы меня убить.

Я выпрыгиваю из шкафа, слегка запыхавшись.

— А почему он должен тебя убить?

— Я позволил тебе покинуть Небесное королевство и встретиться с Пьером из Неббы. Не говоря уже о том, что в тебя попали отравленной стрелой.

— Только в этом нет твоей вины.

Лёгкая улыбка Лора сменяется вздохом.

— А ещё я, вероятно, попусту отправил его на поиски твоей матери в Неббу. Это испортит ему настроение. Он, наверное, никогда меня не простит.

— Значит, моя мать не в Неббе?

— Думаю, твоя мать у твоей бабки.

Он устремляется к потухшему каменному очагу, хватается за камень и смотрит в пустоту.

То есть не в пустоту.

Он смотрит на пепел.

Я никогда не зажигала здесь огонь, и не помню пепла на каменном полу, а это значит, что кто-то пользовался этой комнатой.

— Фибус приходит сюда почти каждый вечер, чтобы почитать книги, которые я ему одалживаю.

Продолжая стоять ко мне спиной, он указывает на низкий кофейный столик, заваленный романами в кожаных переплётах.

— Он знает, что я вернулась?

— Ты думаешь, что его бы здесь не было, если бы он знал?

— Если только он не зол на меня.

Я подхожу к столу и встаю на колени, чтобы разглядеть заглавия.

Пять книг написаны на люсинском языке, но здесь есть и две книги на языке воронов. Неужели его знания языка птиц так сильно улучшились, что теперь он может читать их книги?

Разглядывая ударения в слове, которое состоит практически из одних гласных, я бормочу:

— Хорошо, что он не умеет злиться так же долго, как Сиб. Она… Она тоже вернулась?

— Она решила остаться с Маттиа.

Он, должно быть, чувствует моё разочарование, потому что добавляет:

— Она хотела помочь найти Антони.

Как бы я хотела, чтобы она вернулась со мной, но я её понимаю.

— Значит, его не нашли?

Лоркан смотрит в сторону окна, выходящего на Марелюс.

— Ещё нет.

— Как думаешь, его исчезновение было случайностью?

— Я не очень-то верю в случайности.

Луна освещает прямую линию его носа, мужественный лоб и твёрдую челюсть.