Дом Хильди Гуд

Все засмеялись его словам, а Эмили улыбалась, качала головой и утирала слезы салфеткой. Она всегда была самой чувствительной из нас.

— Не заставляй нас начинать, Грейди. Пожалеешь, — сказал Скотт.

— Я и не представляла, что у вас такие голоса, — сказала Нэнси Уотсон.

— Девочки тоже замечательно поют. Тесс, гитара еще сохранилась? — спросила я. Тесс как раз наливала себе еще вина.

— Да, где-то на чердаке, наверное. Могу поискать. Но с вами, ребята, я петь не буду.

Когда мы расправились с десертом и убрали гору тарелок, все расселись у камина, пока Тесс настраивала гитару. Мне наконец разрешили впустить Бонни; я отвела ее на кухню, чтобы покормить, и подлила еще немного в свой стакан. Больше ни капли. Мне еще домой ехать. Скотт вошел как раз, когда я выдавливала маленький лимон.

— Старая добрая Бонни, — сказал он. — А как твои «семейные ду'хи»?

Скотт всегда называл наших собак моими «духами». Это часть нашей ходячей шутки о моем ведовстве — собак он называл моими фамильными духами. Когда девочки были маленькие, у нас был пес — помесь хаски — Лука, который привык писать в самые ценные вещи Скотта; и жевал он только туфли и ремни Скотта. Скотт часто сердито заявлял, что пес выполняет мои приказы. Мне было приятно.

— Бабе и Молли не «ду'хи». У них ничего нет общего с Лукой. Он был похож на меня.

— Ты на себя наговариваешь, — сказал Скотт.

— То есть? Лука был прекрасным псом. Преданным, героическим, умным…

— Злобным, мстительным и разбалованным, — засмеялся Скотт.

— Вот видишь: совсем как я. А две теперешние — не мои «ду'хи». Разве только Бабе, самую малость.

— Бабе — это отвратительная мелкая кусака? По-моему, ты больше похожа на другую. Добрую, улыбчивую. Ты просто не хочешь, чтобы об этом знали.

— Нет! Я ничуть не похожа на Молли с ее беспомощностью, — засмеялась я.

Скотт попросил меня сделать с Бонни фокус, который я когда-то делала на вечеринках. Я способна заставить собаку выполнять простые команды без голоса или заметных жестов. И не обязательно знакомую собаку; я просто привлекаю внимание собак кусочком пищи, и потом они меня слушаются. Я достала кусок индюшки из раковины и подозвала Бонни; потом подняла руку с мясом на несколько дюймов. Собака села. Подождав, пока она переведет взгляд с индюшки на мое лицо, я стала смотреть на нее, медленно выдыхая и еле заметно приближаясь к ней. Пауза — и Бонни выполнила команду «лежать». Я бросила ей кусок.

— Мама, папа! — Эмили звала из гостиной. — Что вы делаете?

— Ничего, милая. Просто мама заколдовала собаку, — ответил со смехом Скотт, и я пихнула его, пока мы шли в гостиную.

Через несколько минут я качала Грейди на коленях и напевала:

— Ехали мы ехали. В город за орехами, По кочкам, по кочкам, В ямку… бух!

В начале последней строчки Грейди всегда настораживался и начинал повизгивать от возбуждения, потому что на слове «бух» я раздвигала колени, его попка проскакивала вниз на мгновение, и Грейди понимал, что может упасть на пол. Но тут я снова поднимала его на колени. Грейди всегда это обожал; он смеялся и требовал еще. Девочкам тоже когда-то нравилась эта забава.

Скотт наконец настроил гитару. Уотсоны допивали кофе и доедали пироги. Скотт — потрясающий имитатор, поет точь-в-точь, как сам исполнитель. И сегодня он начал с «Милой Лоррейн» — и пел совсем как Нэт Кинг Коул. Представьте «Милую Лоррейн» под гитару. Вы поразитесь, как мило это звучит, когда играет Скотт. Потом он начал упрашивать меня спеть песню вместе.

— Только одну, — уступила я. Мы спели «Море любви» — очень медленный вариант, как пели когда-то в кофейне. Мы придумали навязчивую, печальную версию. Уже много лет мы ее не пели. И когда мы закончили, слезы стояли у меня в глазах. Скотт потянулся и поцеловал меня в щеку. Тут настала пора укладывать Грейди.

— Я отнесу его, — сказала Нэнси.

Грейди сидел у меня на коленях. Я поднялась с ним на руках и заявила:

— Нэнси, не говорите глупостей. Вы сегодня всем занимались. Просто отдохните.

Все словно оторопели от моих слов, и до меня дошло, что я говорила немного громковато.

— Просто я знаю весь ритуал, — пояснила Нэнси.

— Ну и что, — ответила я с шутливым негодованием. — Я укладываю его каждую пятницу.

— Я сам уложу Грейди! — заявил Майкл.

Тут уж мы засмеялись вместе с Нэнси. И все подхватили. Мы действительно склочничали, как две старые няньки, и я отдала Грейди. Но сначала немного потискала. Я ткнулась лицом в пухлый изгиб его шейки и пощекотала поцелуями. Грейди зашелся в хохоте. Я снова пощекотала его.

— Хватит, мама, — вмешалась Тесс, внимательно глядя на меня. — Не надо разгуливать его перед сном.

— Ладно, — послушалась я и отдала Грейди Майклу. Майкл — замечательный, замечательный отец. Я часто забываю об этом — и теперь обняла Майкла и Грейди и сказала:

— Мне пора, так что, если не спуститесь до того, как я уйду, спокойной ночи, милые мальчики, и спасибо, Майкл, за чудесный, чудесный День благодарения. — И я снова обняла их.

— Мы всегда рады вам, Хильди, — сказал Майкл.

— Вы чудесный, чудесный отец! Надеюсь, вам это известно. — Я не удержалась и слегка обняла их еще раз.

— Ох, спасибо, Хильди. Грейди, скажи «спокойной ночи» бабуле!

— Поконоси, — сказал Грейди.

Майкл понес Грейди наверх; я, Билли и Нэнси взяли пальто. Я обняла дочек, моих милых, милых дочек, и сказала, что очень их люблю. Они в ответ пробормотали мне что-то о любви. Потом я обняла Нэнси и Билла. Действительно, несмотря на то что они скучные и пытаются объявить Грейди своим личным внуком, нельзя не любить Нэнси и Билла Уотсонов. Они — настоящая соль земли. Вам не найти другого такого добродушного человека, как Билл Уотсон. А Нэнси всегда желает только добра. Тесс повезло, что у нее такие чудесные свекор и свекровь. Я так и сказала им.

Скотт проводил меня до машины и открыл мне дверцу.

— Было здорово, — сказал он. — Снова вместе. Как семья.

— Это да, — расчувствовалась я и обняла его. Мы поцеловались. По-настоящему, в губы.

Потом я спросила:

— И зачем тебе надо было оказаться драным геем?

Это насмешило Скотта; я села в машину, очень медленно проехала по дорожке — я знала, что чуть выпила и осторожность не помешает, — и поехала домой.

Мне потребовалось сорок пять минут, чтобы добраться до дома. Я ехала медленно. Но была на подъеме. Сегодня я получила подтверждение тому, о чем думаю уже некоторое время. Дочки уверены, что алкоголь мне вредит. Сегодня я доказала обратное. Он помогает. Всем лучше, когда я выпью. И девочки, и Скотт, и я сама давным-давно столько не смеялись. Если мое питье так пугало девочек, я буду поступать, как сегодня. Чуть-чуть. Просто расслабиться.

Когда въезжаешь в Вендовер, можно ехать в Кроссинг, а потом по переулку Свиной Скалы — к Речной улице, где я живу; а можно поехать на Горку и потом кружным путем. Я решила поехать через Горку. Любопытно было взглянуть, каких гостей принимает Ребекка на День благодарения. Проезжая мимо ее дома, я заметила пять-шесть машин на дорожке. Спускаясь с Горки, я проехала мимо дома Фрэнка. Он разжег камин; дым спиралью поднимался из трубы в лунном свете. Горел свет в одной из комнат на первом этаже. На дорожке стоял только грузовик Фрэнка. Я попробовала представить, с кем он мог бы обедать на День благодарения, — не смогла. Признаюсь, у меня возникло желание подъехать и постучать в дверь. Но я проехала мимо. Этому меня научили в клинике: избегать срывов.