Дом Монтеану. Том 2

— Так, может быть, связь с другими вампирами это как наркотик? Когда мы его лишаемся, то испытываем слабость, ломку и жажду найти опять источник дурмана?

— У меня такого не было. Наоборот, я испытывал отвращение к этим связям. И я не собирался ни с кем больше создавать кровную связь. Я не пил кровь Радимила, он только питался моей. Я не пил кровь Наимы или Соломона. Я пил только твою кровь. Но я всегда чувствовал Русо. Всегда.

— Он ведь может быть и не жив. Его могли убить, Томас. А связь ты чувствуешь, потому что во мне кровь Русо. Я же его дочь.

Я поднимаю голову, глядя в хмурые глаза Томаса. Он отрицательно мотает головой.

— Нет. Это не то. Я пытаюсь разобраться в этом.

— До того, как встретишься с Гелой?

— Да. Она же тоже обладала надо мной властью, но зачастую я её презирал. Она была моей соперницей постоянно. Я ненавидел её, но когда с нами был Русо, то я не мог сопротивляться тому, что он хочет.

— Верно, потому что он этого хотел, а не Гела. Геле был нужен Русо и власть, которую она получит рядом с ним. Гела же…

Я осекаюсь, когда моё горло внезапно стискивает невидимой рукой. Я хватаюсь за горло, пытаясь снять давление.

— Что? Что такое? — Хмурится Томас.

Я прикрываю глаза, моя кровь пульсирует внутри. Меня внезапно переносит в темницу, где находится Гела, и я вижу, как она распахивает глаза.

— Гела очнулась, — выдыхаю я, откашливаясь. Я передаю мысленно всё Томасу, и он удивлённо приподнимает брови.

— Ты почувствовала её, потому что она твоя мать. Ты понимаешь, что это означает?

— Да. Пришло время для допроса, — шепчу я.

— Давай договоримся. Я буду вести допрос, а ты пока стой в тени, хорошо? Просто слушай нас. Когда я скажу, то ты выйдешь из темноты. Она не почувствует тебя, потому что твой аромат поменялся. Она не узнает его.

— Уверен?

— Абсолютно.

Кивнув, я встаю с колен Томаса, и он поднимается на ноги. Он берёт меня за руку, и мы идём на встречу с той, кто разрушил нас, кто играл с нами и кто манипулировал нами, а также к той, кто может дать нам подсказки.

Томас отпирает замок и входит первым. Я проскальзываю следом и остаюсь в тёмном углу. Томас включает масляную лампу, когда раздаётся хриплое и тяжело дыхание, смешанной со стоном.

— Я всегда знала… знала, что тебе нравятся наши игры, — растягивая и шипя буквы, голос Гелы добирается до меня, словно щупальца и стискивает моё горло болью. Она как будто восстала из моих кошмаров. Да, её тело не восстановилось. Она выглядит на тысячу лет с торчащими седыми волосами из сморщенной кожи со старческими тёмными пятнами повсюду. Но её глаза… господи, эти глаза живые и яркие, адские, я бы сказала, и они устремлены на Томаса.

— Мой малыш, я рада тебя видеть, — низкий смех Гелы звучит так издевательски. Она снова пытается обрести власть над Томасом, снова его поработить. Но перед ней уже не тот уязвимый мальчик, который верил каждому слову и каждой имитации чувств, перед ней мой муж, сильный, крепкий и взрослый мужчина, готовый бороться.

— Не могу сказать того же, Гела. Я воскресил тебя, — сухо отвечает Томас, складывая руки на груди.

— Я поняла, как и то, что ты заковал меня в кандалы. Я голодна, малыш, ты…

— Тебе достаточно, — хмыкает Томас и отключает систему, вызывая возмущённое шипение у Гелы. Боже, меня морозит от одного вида на неё.

Томас подхватывает последний пакет с кровью и побрасывает его, а затем качает перед головой Гелы.

— Хочешь? Я дам тебе кровь, но прежде, мне нужно с тобой поговорить.

— Ох… ты до сих пор подчиняешься Русо, да? — Кривится Гела. — Он здесь. Сам не захотел поприветствовать меня и выполнить грязную работу, раз прислал тебя. Он всегда отсылал тебя подчищать за ним. Но раз он жив, то предполагаю, что он всё же убил всех, хотя… я помню другое. Флорина… ох, эта сучка, наглая, высокомерная сучка убила твоего отца и воинов, а затем вырвала моё сердце. Надеюсь, она сдохла. Русо же убил её?

Я прикрываю глаза от боли, вызывающей ярость и злость. Мне так хочется сказать ей всё, что я думаю о ней. Моя мать… боже мой. Но я подавляю все свои чувства, ведь Гела уверена, что Русо жив.

«Настаивай на том, что Русо жив. Она думает так. Манипулируй этим и тем, что Русо хочет сделать меня королевой, своей королевой. Играй на ревности и властолюбии», — быстро посылаю мысль Томасу. Он слабо кивает, прочищая горло.

— Нет, — улыбается Томас. — Флорина жива, и она по его приказу убила всех, в том числе и тебя. Я выкрал твоё тело.

— Сукин сын… — рычит Гела. — Грязный ублюдок. Я знала, что он не сдержит слово. Знала. Я же вывела его из церкви, и он сказал, что мы уйдём вместе. Но он бросил меня и спас свою суку-дочь.

— Да. Он спас её, как и Радимила, как и Рома, как и Стана, а ещё многих других. Радимил работал на него и у него был приказ оставить всех вас там, а затем увести тех, кто был нужен Русо. Флорина была одной из них.

Гела осознаёт, что её все предали. Видимо, она не думала, что Радимил полностью на стороне отца.

— Должен признать, что трахать твою дочь одно удовольствие, Гела, — Томас улыбается шире, и глаза Гелы вспыхивают от ревности и унижения. Прямо в яблочко.

— Ты же знаешь, что Русо мне всё рассказывает. И, конечно, я был в курсе того, что Флорина ваша с ним дочь. Она сильнее тебя. Она красивее тебя. И она умнее тебя. К слову, поэтому я и оживил тебя. Я могу дать тебе власть, чтобы ты вернулась и отомстила Русо, ведь он собирается короновать Флорину. Он тоже трахает её и, кажется, она вот-вот понесёт от него.

Гела дёргается в кандалах, но слишком слаба, чтобы вырваться. Мне нравится видеть её жалкие попытки освободиться и то, как ярость уродует её и так мерзкое старческое лицо.

— Что ты хочешь?

— Русо кинул меня, Гела. Он кинул меня. Он не отдал мне клан. Он так и держит меня рядом с собой, как своего питомца. И он хочет, чтобы Флорина родила и от меня, и от него. Новый мир, который он собирается создать, не включает ни тебя, ни меня. И нам с тобой это не нравится, правда?

— Я должна быть на её месте… я. Он клялся мне в любви. Он обещал…