Дом на берегу ночи

— Постой, Никита, — перебил его Борисов. — Почему ты решил, что это мужчина, парень? Тебе удалось увидеть хотя бы часть тела, голову… я не знаю, волосы, ноги… Может, маникюр заметил на пальцах рук? Или ног?

— Нет, ничего не заметил, я увидел только, как он заворачивает тело в покрывало. И что тело это длинное, как бы человеческое… Ах да, Решетов… Понимаете, в тот день ничего подозрительного, особенного больше не происходило, все разъехались, оставив после себя самое хорошее впечатление. Все были довольны, понимаете? Ну, и я тоже уехал. Потом позвонил Федору, его телефон не отвечал, дальше вы все знаете… Он уехал. И тогда я лишний раз убедился в том, что все это мне не приснилось, что это было на самом деле. Тогда я начал просматривать криминальную хронику в Интернете, искал среди местных новостей информацию о пропаже человека, ну или об убийстве, потому как предполагал, что рано или поздно это захоронение, эта могила будет кем-то обнаружена. Но ничего не находил… А потом как-то мы с матерью отправились в гости к нашей родственнице, и та за ужином спокойно так заметила, что у одной ее знакомой сын пропал, Коля Решетов. Я это имя запомнил на всю жизнь! Ну все, подумал, это он и есть. Я осторожно так начал расспрашивать, и по ее словам выходило, что он пропал как раз в тот день, когда Федор закопал труп на берегу… И больше я ни о ком ничего такого не слышал, не читал. Вот поэтому я и решил, что тот человек — Коля Решетов.

— Это же ты рассказал Галине обо всем, что случилось на даче?

— Да, конечно. Но теперь очень жалею… — Он быстро оглянулся на дверь, ведущую в сторону кухни, где находилась Галя. — Я и сам не понимаю, зачем я это сделал. Просто мы рассказывали друг другу разные страшные истории… Причем я предупредил ее, чтобы она молчала, никому ничего не рассказывала. А она вон, видите… Но я ее тоже понимаю, она сделала это не нарочно. Просто, увидев Машу, обрадовалась встрече, ну и давай рассказывать ей обо всех наших. Она и понятия не имела, что в жизни Федора произошли такие перемены, что он вернулся из Питера, что построил свою ветеринарную лечебницу и, что, наконец, они с Машей решили пожениться! Могу себе представить, что испытала Маша, услышав такое о своем женихе. Но, как говорится, рано или поздно тайное становится явным. Думаю, это судьба. Да и у меня теперь гора с плеч… И тот факт, что этим делом занимаетесь вы, Сергей Иванович… Словом, мне стало как-то спокойнее…

— Никита, я понимаю, ты не хотел, чтобы у Федора были неприятности? И все-таки… Ты все-таки его друг. Но ты взрослый человек, и должен бы понимать, что совершилось преступление… И ведь вполне возможно, что Федору этот труп просто подкинули. Кто-нибудь из вашей же компании… И когда-нибудь мы узнаем правду… Но тогда, когда ты пришел к нам, чтобы узнать, что с Федором, где он, и взять новый номер телефона, ты мог бы поговорить со мной. Ведь если убили человека, тем более ты сам предположил, что это Решетов, то ты не мог не понимать, что этого парня ищут. Что у него есть родители, близкие люди, друзья, все те, для кого его смерть — трагедия! И если мой сын действительно совершил убийство, я не стану его покрывать, пусть он за все ответит. Другое дело, при каких обстоятельствах… Я верю Федору и предполагаю, что произошло какое-то чудовищное недоразумение… Уф…

Сергей Иванович тяжело вздохнул. Никита понимал его чувства. С одной стороны, речь шла о его сыне, которого он любил и которого знал, а потому не допускал мысли, что он может оказаться преступником. С другой — в случае, если он убил человека, обороняясь или же вообще его подставили, то он был готов сделать все, чтобы спасти Федора. И ситуация для него была тяжелая еще и потому, что кроме Маши об этом преступлении знали еще трое: Никита, Галя и Андрей Борисов. Причем Андрей — следователь!

— Поедемте, я готов показать вам это место…

12. Таня Евсеева. 2014 г

Квартира Татьяны Евсеевой располагалась на первом этаже старого купеческого дома, поделенного на четыре квартиры, жильцы которого вполне сносно отреставрировали его, причем своими силами, придав ему былую аккуратную и чистенькую солидность. Предприимчивая Татьяна, развив в себе портновский талант, ничем не рискуя, превратила большую родительскую квартиру (переселив предков в деревню) в небольшое и очень стильное ателье. Наняла двух портних, которые работали в полуподвальном, но хорошо освещенном электричеством помещении (прежней хозяйской кладовой), оснастив его всем необходимым, включая душ и два дивана для отдыха, и принимала заказы лично, не доверяя никому ни творческого процесса, ни бухгалтерии.

Римма, увидев свою бывшую подопечную «артистку», не сразу узнала ее в холеной молодой женщине, представившейся хозяйкой модного салона «Нимфа».

— Танечка, это я, Римма Александровна, ты узнаешь меня? — спросила она, поднявшись по каменным ступеням и оказавшись в просторном салоне ателье, по периметру которого стояли манекены, демонстрирующие шик и красоту сшитых здесь вещей. На бюро стояла фарфоровая ваза с живыми розами, все остальное пространство было занято диванчиками, креслами с шелковой золотистой обивкой и столиками с разложенными на них журналами мод. Тишина, необыкновенная, какая-то мистическая, давила на уши.

— Римма Александровна! — Лицо еще мгновение назад слегка надменной и холодновато-учтивой хозяйки модного салона превратилось в растерянное личико совсем юной девушки. Она широко улыбнулась и даже едва сдержалась, чтобы не обнять гостью. — Господи, как же я рада вас видеть! Вы здесь случайно или… хотите что-нибудь заказать?

— Танечка, какой прекрасный салон, поздравляю!

— Присаживайтесь! Кофе? Чай? Лимонад? Я сама его готовлю!

— Нет-нет, спасибо. Познакомься, это моя племянница, Маша.

— Таня, очень приятно. — Она, пожав руку Маше, села за свою конторку напротив гостей.

— Это твой салон?

— Да! — улыбаясь, тихо прошелестела Таня, словно сама еще не веря своему счастью. — Моя мечта наконец-то сбылась! Когда-то, вы же знаете, я бредила театром, но вскоре поняла, что артисткой мне не быть, и решила стать модельером!

— Здесь очень уютно. Да и все это, — Римма показала взглядом на манекены, — просто прекрасно! Чувствуется стиль… Ты — молодец! Поздравляю!

— Спасибо, Римма Александровна!

— Танечка, мне надо задать тебе несколько вопросов.

— Да, я слушаю.

— Мы пришли к тебе поговорить о Лике Черешневой. Помнишь ее?

— Лику? Конечно! Как же не помнить, если она была моей подругой!

— Была? А сейчас?

— Да я ее сто лет не видела. Лет пять тому назад как уехала, так больше о себе не давала знать. И я ее так и не смогла разыскать. Хотя пыталась, несколько раз приходила к Оле, ее сестре, люди говорили, что якобы Лика увела жениха Ольгиного, что с ним сбежала. Если это правда, то откуда Ольге знать, где они. Да и сам разговор на эту тему ей был неприятен. Но я делала вид, что мне ничего об этой истории неизвестно.

— Таня, расскажи мне о Лике. Какая она была? Как и чем жила до своего отъезда?

— А что случилось?

— Да ничего, просто нам нужно ее найти. Это очень важно.

— Лика… Она была очень красивой девочкой. Быть может, моя ошибка как раз и заключалась в том, что я дружила именно с ней. На ее фоне меня вообще никто не замечал. За ней в школе многие мальчишки бегали, свидания назначали и все такое, записки писали, под окнами серенады пели, подарки какие-то дарили, цветы под дверь подкладывали… А я была у нее вроде пажа… Но я не злилась, нет, я всегда восхищалась ею! И знаете почему? Потому что она словно не чувствовала свою красоту, не пользовалась ею до определенного момента… А еще она была очень доброй.

— Вы были с ней откровенны?

— Да у нас и тайн-то особых не было. Во всяком случае, мне так казалось. Они жили с сестрой вместе, Лика очень любила свою сестру, заботилась о ней. Ольге приходилось много работать, она играла на рояле в ресторане… Лика допоздна не спала, дожидалась ее… Ну, а потом появился этот мужчина. Его, кажется, Виктором звали. Я как-то мельком его видела. Мрачный такой тип, высокий, худой небритый… Уж не знаю, что Ольга в нем нашла, она же такая красавица… Они совсем не подходили друг другу. И Лика тоже так считала. Она переживала за сестру, говорила мне много раз, что он прохвост, альфонс, что мошенник, что он непременно воспользуется добротой сестры, а потом бросит.