Дом на море: от мечты до новоселья

Выйдя замуж, я, как декабристка, последовала за супругом в Сибирь. В моем случае это было значительно южнее, чем я пребывала до этого первые двадцать четыре года своей жизни. Практически амнистия из Заполярья. С этого момента жизнь накинула мне ещё четверть века в Сибири.

Я забрала с собой в самостоятельную семейную жизнь традицию раз в год на пару недель ездить на море. Во времена печального безденежья, неравноценной заменой южным просторам пытались быть Красноярское море и озеро Шира. Но, вдохнув однажды полной грудью соленый бриз, почувствовав необъятные просторы и глубину моря, я всегда стремилась вырваться за рамки озёр, даже больших и соленых.

Помню, как в мою жизнь ворвался зарубежный отдых и завораживающее по красоте Красное море. Ох уж этот залипательный снорклинг и возможность подглядывать за жизнью морских обитателей. Когда я первый раз погрузилась с маской, то пропала на два часа. Мой спутник разыскивал меня по всей территории отеля. Правда, сначала он обошел все бары и только потом догадался спуститься на пляж около рифов. Удивительно, что люди мерят других по себе проекциями собственных желаний. Но как бы то ни было, Красное море на десять лет стало моей волшебной гаванью мечты, куда я прилетала на пару недель, чтобы броситься в его соленые объятия и утопить груз проблем в волнах, разделив радость свободы с морскими обитателями.

Однажды я решила вспомнить, на каких морях побывала за свою жизнь и удивилась количеству морей и обширной географии.

Пять раз – на Красном море в Египте.

Три раза – на Средиземном море в Алании и Кемере.

По одному разу: на Черном море в Абхазии, на Аравийском море и в Персидском заливе в Объединённых Арабских Эмиратах, в Сиамском заливе на Ко Чанге, на Южно-Китайском море в Нячанге.

Двадцать раз – на Российском черноморском побережье, где меня согревали своим гостеприимством: Сочи, Адлер, Евпатория, Новороссийск, Геленджик, Анапа, Цемдолина, Ялта, Алупка, Алушта.

В самом конце этого длинного списка стояло Азовское море, на котором я была в младенчестве с родителями, но совершенно этого не помнила.

Моря и берега были разные, но суть одна: жаркое солнце, горячие камни или песок, ласковый соленый ветер и спасительная прохлада волн действовали на меня как магнит.

2. Семейный дух авантюризма

Практически полвека море ассоциировалось у меня исключительно с летом и отпуском: жарким, красочным, полным впечатлений, беззаботного веселья и экзотической еды. Но в этой картине праздного веселья мое подсознание упрямо рисовало другую картину, где не надо лететь за тысячи километров, чтобы окунуть разгоряченное тело в живительную морскую прохладу. В этих грезах, обрывках снов, набегающих, словно волны, мечтах мне было достаточно прыгнуть на велосипед, промчаться мимо золотистых пшеничных полей, помахать задорным кукурузным хохолкам, улыбнуться черноглазым подсолнухам в золотых кокошниках и незаметно оказаться на пустынном пляже, наполненном хохотом чаек.

Четверть века в Красноярске мне было холодно. От зимних метелей и трескучих морозов. От рухнувшего второго брака. От десяти лет в роли разведенки и любовницы. От постоянного страха, что я не справлюсь, брошу нелюбимую работу и нам с детьми нечего будет есть. Но любая зима рано или поздно заканчивается.

К сорока годам счастье постучалось и в мой дом: любящий и любимый муж, счастливый третий брак, стремительно взрослеющие сыновья, стабильная работа, пара автомобилей, отсутствие кредитов, две породистые кошки, создающие уют в трёхкомнатной квартире в центре города миллионника, дача в пятнадцати минутах езды от города, тайские дискусы в пятисот литровом аквариуме, осетры в бассейне на даче, ежегодный отдых на море – все это было самой лучшей и уютной зоной комфорта за всю мою жизнь.

Что же такого могло произойти? Как наша семья оказалась в палатке на заросшем бурьяном участке? Почему мы покинули Север и начали все сначала на Юге? Что заставило нас с мужем выйти из зоны комфорта?

Я думаю, что брак умножил на два дух авантюризма, присущий мне и мужу, сделав его семейной чертой. Виталий Николаевич стал для меня не только любимым мужчиной, надежной крепостью, сильным плечом, другом, но и единомышленником во всем, о чем мечталось. Мы постоянно генерировали какие-то нереальные идеи и тут же воплощали их в жизнь. После того как мы привезли дискусов из Бангкока, а потом решили выращивать дома осетров, родственники и друзья уже не удивлялись разговорам о жизни у самого синего моря. Не удивлялись, но до конца и не верили в то, что у нас получится.

Вот в такие моменты важно, чтобы тот, кто рядом с тобой, верил в вашу мечту, горел идеей наравне с тобой. Вместе любые преграды превращаются в ступени, по которым вы идете вперед, поддерживаете и подбадриваете друг друга, несмотря ни на что.

Сейчас, окуная разгоряченное от езды на велосипеде тело в морскую прохладу, я чувствую себя абсолютно счастливой. Игривые песчинки покалывают ступни и с каждой новой волной норовят забиться между пальцев. Соленые морские языки слизывают усталость с ног, а волны тянутся ко мне, стараясь обнять своими белыми барашками. Они увлекают на глубину, обещая долгожданную прохладу. Чайки над головой расправляют крылья, словно знамя свободы, и заливисто хохочут. Все эти моменты, словно пазлы, складываются в пеструю картину счастья, пронизанную светом любви к морю. Я уверена, что шесть лет назад все начиналось именно с этой безграничной любви.

Но в любой бочке может оказаться капелька дегтя. Для нас такой каплей стали капризы сибирской погоды.

3. Капризы погоды

«Снег, наверное, очень любит деревья и поля, раз он их так нежно целует».

Льюис Кэрролл

Именно эта любовь снега к деревьям и цветам в конце августа стала первым сигналом, что пора улетать в теплые края.

Проснувшись августовским утром на даче в Солонцах, я обнаружила сначала помидоры во льду на грядках. Потом на клумбах петунии в изморози и каток на поверхности бочки с водой. Приехав на работу, я услышала рассказ знакомого, что осенью они с женой своих бройлеров собирают по двору в корзинки и относят в теплый птичник, чтобы те не сидели на холодной земле и не простывали.

На этом месте я, пожалуй, отмотаю киноленту своей жизни немного назад, к «Бурундук-шоу» и ледяному дождю и расскажу обо всем по порядку.

Моим местом работы в Красноярске была крупная торговая сеть, где я несколько лет работала секретарем. В последние полгода меня повысили и перевели в отдел по учету услуг. Наша маленькая трудовая ячейка состояла из двух человек: руководителя и меня – менеджера по учету услуг. Интересной эту работу назвать было нельзя, поэтому в нерабочее время мы говорили о том, что нас радовало и наполняло в обычной жизни.

– Поздравляю с началом «Бурундук-шоу»! – воодушевленно сообщила мне руководитель отдела дождливым сентябрьским утром понедельника.

На мои вопросительно взлетевшие брови она охотно пояснила, что началась переработка урожая, выращенного непосильным трудом на шести сотках, и заполнение закромов заготовками под самый потолок. Я вздохнула с облегчением, поняв, что это не очередное мероприятие нашего отдела по дератизации на пищевом производстве и настоящих бурундуков это никак не касается. Но метафору запомнила.

В общей столовой на обеде женщины из других отделов наперебой хвастались грузовиками тыкв и картофеля, амбарами моркови и горами капусты. Я сидела в уголке и помалкивала.

Наш семейный участок, купленный пару лет назад в пригороде Красноярска, состоял из каркасного домика два на шесть метров, построенного нами собственноручно, хлипкого забора из зеленой сетки, пары грядок с клубникой, которая отошла три месяца назад, и моря цветов. На маленьких аккуратных клумбах из автомобильных покрышек красовались петунии разных сортов, душистый горошек и не менее душистый табак, циннии, астры, хризантемы, бархатцы, портулак, календула, лён. Каждую весну полянку перед маленьким домиком я засевала новыми газонными смесями с прекрасными, воодушевляющими названиями: «Рай для бабочек», «Дорога к дому», «Мавританский газон», «Солнце Флоренции».