Дом с характером

– Ладно, – вздохнула Чармейн. – Я, между прочим, весь день работала.

– Я тоже, – с чувством отозвался Питер. – Весь день носился туда-сюда, пытался заткнуть эту дыру. Давай вытрем пол хотя бы в кухне.

Поскольку в очаге по-прежнему скакало и трещало пламя, в кухне было совсем как в парилке. Чармейн протопала по теплой воде и открыла окно. Если не считать загадочно размножившихся мешков с бельем, которые насквозь промокли, все, кроме пола, осталось сухим. В том числе и открытый чемодан на столе.

За спиной у Чармейн Питер произнес какие-то странные слова, а Потеряшка заскулила.

Чармейн резко обернулась – и обнаружила, что Питер стоит с раскинутыми руками. На них сверкали крошечные язычки пламени – от кончиков пальцев до плеч.

– Схлыньте, о воды на полу! – пропел Питер.

Язычки пламени засверкали у него в волосах и на мокрой груди тоже. Самодовольное выражение лица сменилось испуганным.

– Ой, мама, – проговорил он.

Тут пламя охватило его с головы до ног, и он заполыхал не хуже костра. Тут уж Питер побелел от паники.

– Жжется! Спасите!

Чармейн кинулась к нему, схватила за горящую руку и толкнула в воду на полу. Ни к чему хорошему это не привело. Чармейн вытаращила глаза на это невероятное зрелище – пламя тлело под водой, Питер был окружен белыми пузырями пара, потому что вода начала кипеть, – и вдвое быстрее выволокла Питера обратно в облаке пара и брызгах кипятка.

– Сними заклятье! – закричала она, отдергивая руки от горячего рукава Питера.

– Я не знаю как! – взвыл Питер.

– Что это за чары? – заорала на него Чармейн.

– Чары против потопов из «Книги Палимпсеста», – промямлил Питер, – я понятия не имею, как их снимают!

– Какой ты дурак! – бросила в сердцах Чармейн. Потом поймала Питера за охваченное пламенем плечо и встряхнула. – Чары, хватит! – завопила она. – Уй, больно! Чары, я приказываю вам немедленно сняться!

Чары послушались. Чармейн стояла, трясла обожженной рукой и смотрела, как пламя исчезает – с шипением, в облаках пара, оставив после себя мокрый запах гари. Питер был теперь весь коричневый и подпаленный. Руки и лицо у него стали ярко-розовые, а волосы – заметно короче прежнего.

– Спасибо! – сказал он и от облегчения сел обратно в воду.

Чармейн рывком поставила его на ноги.

– Фу! От тебя пахнет паленой шерстью! Разве можно быть таким дураком?! Какие еще чары ты тут пробовал?

– Никакие, – ответил Питер, вычесывая пальцами из волос горелые клочья. Чармейн ни чуточки не сомневалась, что он врет, но, если так, признаваться Питер не собирался. – И вовсе я не дурак, – возразил он. – Посмотри на пол.

Чармейн посмотрела и увидела, что вода почти вся схлынула. Остались просто плитки – мокрые и блестящие, и от них валил пар, – но потоп кончился.

– Значит, ты везучий, – сказала она.

– Да, обычно мне везет, – сказал Питер. – Мама тоже всегда так говорит, когда я неправильно насылаю чары. Наверное, мне надо переодеться.

– И мне, – сказала Чармейн.

Они прошли в дверь – за порогом Питер попытался повернуть направо, а Чармейн пихнула его налево, поэтому они вместе шагнули прямо и очутились в гостиной. Мокрые потеки на ковре стремительно испарялись и высыхали, но запах в комнате по-прежнему стоял ужасный. Чармейн фыркнула, развернула Питера и снова пропихнула его в дверь и налево. Коридор был сырой, зато воды в нем больше не было.

– Видела? Получилось, – сказал Питер на пороге своей спальни.

– Пф! – сказала Чармейн и удалилась в свою. Хотела бы я знать, что еще он успел натворить. Не доверяю ему ни на грош.

Парадная одежда Чармейн превратилась в мокрую груду. Чармейн печально сняла ее и развесила по комнате, чтобы просушить. Лучший жакет погиб безвозвратно – спереди на нем красовалась подпалина. Придется завтра идти в Королевскую резиденцию в будничном платье. Вообще-то нельзя оставлять Питера без присмотра, задумалась Чармейн. Готова спорить, он тут весь день напролет баловался с заклятьями. Я бы на его месте так и поступила. Чармейн поежилась – она поняла, что на самом деле ничуть не лучше Питера. Ведь она тоже не смогла справиться с искушением попробовать чары из «Книги Палимпсеста».

Когда Чармейн вернулась в кухню – снова сухая, если не считать волос, в самой старой одежде и в тапочках, – она стала относиться к Питеру заметно добрее.

– Узнай, как попросить ужин, – сказал Питер, когда Чармейн пристраивала мокрые туфли сушиться у очага. – Умираю с голоду.

Было видно, что ему гораздо уютнее в старом синем костюме, в котором он появился в доме.

– У нас еще остались пироги в сумке, которую вчера принесла мама, – сказала Чармейн, стараясь выбрать для туфель самое подходящее место.

– Нет, – ответил Питер. – Я все съел на ленч.

Доброе отношение разом испарилось.

– Прожорливая свинья, – припечатала она и постучала по стене, чтобы раздобыть корма для Потеряшки.

Несмотря на все оладьи, съеденные в Королевской резиденции, Потеряшка при виде новой собачьей мисочки пришла в восторг.

– И ты тоже прожорливая свинья, – сообщила Чармейн, глядя, как Потеряшка заглатывает корм. – Куда в тебя только помещается? Дедушка Вильям, где нам взять ужин?

Ласковый голос стал теперь слабым-слабым:

– Постучите по двери кладовой и скажите: «Ужин», душенька.

Питер добежал до кладовой первым.

– Ужин! – проревел он, изо всех сил ударив по двери.

Со стороны стола послышался какой-то шлепок с перестуком. Чармейн и Питер повернулись посмотреть. Рядом с открытым чемоданом лежала баранья котлетка, две луковицы и репа. Чармейн с Питером уставились на них.

– Все сырое… – огорошенно проговорил Питер.

– И на двоих не хватит, – протянула Чармейн. – Ты сможешь это приготовить?

– Нет, – ответил Питер. – У нас дома готовит только мама.

– У! – воскликнула Чармейн. – Зла не хватает!

Глава девятая, в которой домик дедушки Вильяма проявил характер

Тут, конечно, Чармейн с Питером столкнулись лбами у очага. Потеряшка отскочила с дороги, а они по очереди постучали по очагу и прокричали: «Завтрак!» Однако эти чары, судя по всему, действовали как положено только по утрам.

– Я бы и от копченой селедки не отказалась, – сказала Чармейн, окидывая два подноса тоскливым взглядом. На них стояли булочки, мед и апельсиновый сок – и все.