Дом со шпилем, или Синдром Годунова

Лэтти выходила замуж за Винтерштерна еще через год, уже беременной. После рождения Жанны Вилибалд был готов осыпать обеих золотом. Жанна росла очень похожей на его мать, красавицу-латышку Ванду, а это значило, что Виола, как он звал молодую жену, родила ребенка именно от него.

Но уже через несколько лет эйфория прошла и Лэтти показала свое настоящее лицо - капризной и заносчивой девицы, транжирки и невнимательной матери. Год назад Лэтти со скандалом вытребовала у Вилибалда пентхаус в новом районе элитной застройки и перебралась туда, периодически отправляя Жанну в отцовский дом то на выходные, то на каникулы. Практически не таясь, молодая женщина встречалась с молодым городским поэтом Дмитрием Севериным...

– Мама, он объявил главными наследниками нас, - сообщила Наташа, - его сын объяснил, что Винтерштерн всю жизнь чувствовал себя виноватым перед папой...

– Да он вроде и ни при чем, - вздохнула мать, - все Маринин язык без костей. Твоего отца перевели в Балаклаву с понижением, а Вилибалд в рост пошел, потом в бизнесе высоко взлетел...

– А вы приедете сюда? Дом ведь теперь наш...

– Катя и Лена на работе заняты, костюмы и декорации к премьере готовят, а у меня годы уже не те, чтобы с визитами разъезжать. Лучше ты приезжай. Ты ведь еще не забыла Черноречье?..

Наташа мигом вспомнила автобус, ходивший в Черноречье. Натужно пыхтящий "Эталон" с выцветшей рекламой "Колдрекса" на боках усиленно газовал, вползая на горки а съезжая с них, сердито дребезжал всеми внутренностями и трясся так, что пассажиры чуть не падали с сидений. Летом в салоне было жарко, зимой - холодно, а в дождь с окон текло на плечи пассажирам. Водитель, пышноусый весельчак Василий Иванович или дядя Вася, как его называли постоянные пассажиры, добродушно шутил насчет своего "ветерана просёлочных дорог", как он шутя называл автобус, и относился к старому "Эталону", как к вечно болеющему родственнику. Благодаря его заботе и умелым рукам, автобус регулярно выходил в рейс и никогда не ломался в дороге.

– Приеду, - ответила Наташа.
– А как там дядя Вася и его "ветеран"?

– Ездит, как всегда. "Ветеран" у него получше городских новоделов будет. Я по телевизору в городских новостях видела эти новые автобусы: такие красивые, сияют, на тихом ходу... А уже через полгода барахлить начали, не для наших дорог построены. Не хочу я в этот дом ехать, Наточка, в нехорошем месте он построен, Вилибалд всю жизнь был бесшабашный, атеист, все ему нипочем...

– Да, кое-где вид из окон готичный... Но я тут уже одну ночь провела и вроде ничего страшного не видела...

– Дай-то Бог, чтобы и не увидела, - тихо сказала мать.

*

Из окна комнаты Наташа увидела, как в патио выходит розоволосая Жанна. Девочка бросила яркий мячик, и следом выбежал голенастый молодой ротвейлер. Смешно взбрыкивая задними лапами по гравию, он побежал за мячиком. Жанна отошла к нагромождению камней у ограды и села на круглый серый валун, повыше застегнув теплую синюю жилетку, надетую поверх розового свитера и рваных джинсов.

Набросив куртку, Наташа вышла из комнаты. В патио был отдельный выход по изгибистой дубовой лестнице через галерею, выложенную все тем же диким камнем.

Ветер тут же рванул капюшон с головы и растрепал короткие волосы Наташи.

Жанна обернулась:

– Извините, вам, наверное, помешал Рики? Он не лает, просто играет. И не будет гадить во дворе.

– Совершенно не мешает. Просто вышла осмотреться... Его зовут Рики? Забавный пес.

– Он еще маленький, ему год. Очень любит играть в мяч...

– Вижу, - улыбнулась Наташа, глядя, как Рики гоняется за мячиком и ловит его зубами и лапами.

– Гена мне его подарил на прошлый день рождения, - Жанна подняла мяч и бросила в дальний угол патио. Ротвейлер мотнул лобастой головой и погнался следом.
– Лэтти его не любит...

– Гену?

– Рики. Да она вообще никого не любит. Только этого дебила Димочку.

Наташа промолчала.

– Она так орет сейчас по телефону, - через пару минут сказала Жанна, не оборачиваясь.
– Говорит: "Нищей оставил, все уголовнице отвалилось"... Ой! Извините.

– Да ничего. Я и раньше слышала такое о себе.

– Тоже мне нищая, 200 тысяч в месяц, и бриллиантов столько, что на двести лет хватит, - не по-детски серьезно сказала Жанна.
– Папа ей столько украшений подарил! Лэтти сегодня весь день орет. Сначала на меня, потом на Игната, потом чуть не подралась с Алиской, а теперь с Димочкой по телефону болтает. В ушах звенит!

"Да, похоже, ее нокаутировало завещание дяди Вилибалда!".

– Жалко папу, - вздохнула Жанна.
– Она его даже сейчас обзывает... Слушать противно!

Она еще немного помолчала, рассматривая носки ярко-голубых кроссовок со стразами, потом обернулась:

– Вот бы устроиться в школу с пансионом. С Лэтти скрейзиться можно, да еще Димочка теперь к ней переселится, стихи будет читать... Жесть!

– Ты не любишь его стихи?

– Хорошие стихи люблю, а он пишет дерьмо, - произнеся это слово, девочка исподлобья посмотрела на собеседницу, готовая к обороне, но молодая женщина не повела бровью. Она поняла, что Жанна просто проверяет ее реакцию и не выказала удивления или возмущения.

– Я уже давно здесь не была и не знаю новых поэтов, - сказала Наташа.

– Ты много не потеряла... Упс! Ничего, что я вам сказала "ты"?

– Я не против, можешь так ко мне и обращаться.

– А ты вроде нормальная, - наконец улыбнулась Жанна.
– Генка с Алиской тоже ничего, хоть и пожилые уже. Гена меня всегда угощает мороженым в "Рояле" после школы, а Алиска разрешает делать экспозиции в "Элис Косметик".

– Ты любишь делать экспозиции?

– Да, это интересно. А ты рисуешь мангу?

– Нет, просто рисую, а мангу не умею.

– А я рисую, у меня уже два альбома. Хочешь, покажу?

– С удовольствием посмотрю.

– Я тебя могу научить делать мангу, это несложно.

– Думаю, что смогу научиться.

*

Ефим Коган сразу узнал флегматичного молодого брюнета, вошедшего в гостиную. Именно этот следователь начинал кейс Наты в Севастополе. Игорь Малышев сменил капитанские погоны на майорские, еще больше погрузнел, на макушке наметилась лысина.

При виде Когана Малышев невольно дернулся и скривил рот. "Ага, - злорадно подумал адвокат, - помнишь, гаденыш, как я тебе в начале проср...ся дал?".

– Игнатий Петрович, мне нужно еще раз опросить вас и с вашего позволения повторно обследовать апартаменты потерпевшего, - сказал Малышев дворецкому.

– На это вам нужно спрашивать разрешения у хозяйки дома, - не скрывая сарказма, сказал Коган.

– Лэтти уже куда-то упорхнула, - обернулся стоявший у бара Гена, - или вы говорите не о ней, Ефим Захарович?

– Да, Геннадий Вилибалдович, я говорю о нынешней хозяйке дома, - Коган вальяжно расположился с чашкой кофе в глубоком кресле и пустил в Малышева прицельную стрелу: