Дом у кладбища
Шрифт:
– А ты что думал? Что я тут автографы раздаю?
– Меня послали взять интервью, а он…
– Теперь вопросы задаю я! Кто тебя послал?
– Один мой друг, тоже журналист.
– Как его зовут?
– Пол Дюкан.
– Из какой, говоришь, газеты?
– «Нью Таймс».
– Как? Ты не из «Миррикал Дей»?
– Нет.
– Что я наделал…
– Я вам этого так не оставлю! Мы сейчас вызовем полицию, и вас арестуют!
– Я сейчас всё объясню… – умолял Феликс. – Эта газета…
– Нет, спасибо, я не голоден!
– …
– В полиции будешь объяснять! Джим!
– Да, я уже вызвал, наряд выезжает.
– Что здесь происходит? Вы что, обалдели, что ли? – спросила Лиана.
– … обо мне, – волнуясь и запинаясь, закончил Феликс. – Пожалуйста, не надо фотографировать! – загородился он рукой.
– Мы этого так не оставим, мы поднимем вопрос публично! Вы на суде будете просить прощенья, хотя… Зачем мне ваше прощенье? Оставьте его себе. Вы несносный, наглый, мерзкий тип! Я бы, конечно, набил вам морду, – разоткровенничался он, – да просто мне жаль вашу даму. Начнутся слёзы… Я этого не выношу.
– Давайте обойдёмся без взаимных оскорблений, – предложил вошедший тесть.
– Да у меня синяк под глазом! Он втащил меня в дом, ударил меня, повалил на пол! Ещё и без оскорблений обойтись! Сейчас приедет полиция, и вы будете всё это объяснять уже не мне.
– Хватит! Прекратите! – заорал Александр Михайлович.
– Да у вас тоже синяк! Кто же это вам так засветил? Подождите, дайте я угадаю. Это он. Хороша семейка! Оба с фонарями! И зачем я только согласился? Но со мной этот номер не пройдёт! Я не из тех, кто это потерпит.
Феликс потрогал больной глаз и решил, что если фотографии попадут в тираж, скандала не избежать. Он решил пойти на мировую, тем более что это был единственный выход.
– Так, значит, вы пришли за интервью для «Нью Таймс»? – спросил он.
– Считайте, что интервью я уже взял.
– Зря вы так, я же не желал вам зла. Погорячился, с кем не бывает?
Феликс придвинул стул и вежливо пригласил его садиться. Он посмотрел на него как на отъявленного бандита, но всё-таки сел. Его напарник, держа в руках фотоаппарат, тоже сел на соседний стул.
– Я сейчас вам всё объясню. Я вас прошу, наберитесь терпения…
– Хорошо, я вас выслушаю, но помните: всё, что вы скажете, может быть использовано против вас на суде.
– Хорошо, обещаю следить за своей речью.
– Впрочем, вы и так уже достаточно высказались.
– Меня предупреждали, что репортёры могут злословить, поэтому, чтобы этого избежать, я предлагаю выпить чайку и пожать друг другу руки.
– Я пожму вам руку только в одном случае: когда судья вынесет справедливый приговор.
– Как вы злопамятны, но я всё-таки попробую вас уговорить.
– Попробуйте, у вас это неплохо получается, я имею в виду общение с журналистами, – он потрогал свой опухший глаз. – Надо преподать вам хороший урок.
– Я попробую искупить свою вину и отвечу на все ваши вопросы.
– Хорошо, идёт, мне нужно это интервью, но в следующий раз я набью
вам морду.– Идёт.
Они пожали друг другу руки.
– Как тебя зовут? – спросил Феликс.
– Я даже не успел представиться! Меня зовут Марк.
– Добро пожаловать в наш гостеприимный дом!
– Спасибо. У вас всех так встречают?
– Нет, только самых дорогих гостей, – улыбнулся Феликс.
Лиза разлила чай и принесла злополучную газету. Все расселись за большим столом с белой скатертью. Феликс взял мятую, местами порванную газету и прочитал статью. Журналист засмеялся и заохал от боли, подбитый глаз посинел и стал дёргать.
– Конечно, неприятно прочитать такое о себе в довольно популярной газете, особенно такой, как «Миррикал Дей». И давно вы покупаете эту газету?
– Уже второй день, с тех пор как я переехал сюда, я получаю эту газету. Новый номер ещё не принесли.
– Я бы на вашем месте подал в суд.
– В суд? На кого? На автора статьи? Статья без подписи!
– Подайте в суд на газету.
– И что же я получу? Опровержение?
– По-моему, это тоже приятно.
– К чёрту газету! Я не буду тратить время и деньги на какую-то паршивую газетёнку. У меня и так проблемы…
– Какие? – сразу заинтересовался репортёр.
– Скоро все заговорят только обо мне. Ну хорошо, я, как и обещал, отвечу на все ваши вопросы, но только при одном условии…
– Каком?
– Что вы не будете фотографировать ни меня, ни мою невесту, ни мою семью. Да, и ещё, я прошу отдать мне плёнку с фотографиями.
– Это невозможно. Будучи репортёром, я обязан передать фотографии в газету. А за этот фингал, который вы мне поставили, я вас обяжу отчитаться не только передо мной, но и перед законом. Вы решили мне помочь и ответить на мои вопросы, что ж, я тоже пойду вам навстречу и попрошу судью смягчить наказание.
– Что вы сказали?
– Закон суров, но это закон!
– Я признаю себя виноватым, я был неправ, я подумал, что… вы тот самый писака. Но я вам не позволю печатать про меня собачью чушь! Верните мне фотографии!
– Что ж, вы сами напросились! Перчатка брошена, мистер, э…
– Легранский.
– Мистер Легранский, вы предстанете перед судом, хотите вы этого или нет.
– Видит бог, я хотел по-хорошему! Ты не испортишь мне карьеру! Кто дал вам, репортёришкам, право вмешиваться в мою жизнь? Откуда вы только на мою голову берётесь? Сыплетесь с неба?
– Вы бы следили за своим языком…
– Да, я тоже думаю, что интервью не получится.
Чай никто не пил. Понурые, уставшие лица смотрели друг на друга, несколько скособочась. К чему приведёт этот скандал, чем он закончится, уже было неизвестно.
– Вы бы лучше за своим языком следили, – обидевшись, вставила Лиана.
– Да пошла ты…
Не выдержав оскорбления, она выплеснула в лицо Марку чай. Он был не из тех, кто стал бы терпеть хамство в свой адрес, и тоже выплеснул на неё чай.