Дом Ветра

***

Лето 1931.

В Гарден-Дейлиас сегодня праздник, дом и сад наполнены гостями, в основном — деловые партнеры Виктора, этот вечер он и устроил для них. Аренда в любимом ресторане Воксхолла «Валентайм» стала роскошью, зато на ее роль подходил особняк. За три года в семье Лейтонов мало что изменилось. Диана знала, что у Виктора любовница, а он уже не пытался наладить брак. Поначалу ей было неимоверно больно, но потом она смирилась. И каждый вечер, когда Виктор покидал ее, Диана знала, куда, к кому и насколько он шел. И не пыталась задержать.

Джордж понимал, несмотря на юный возраст, что происходит между родителями, но никак не показывал этого. Виктор был с сыновьями заботлив, всюду таскал их с собой, приучая к другой жизни, вдали от юбки матери. Роберт в свои два года оказался смышленым, и уже тогда Виктор подмечал: сын займется тем, что и он. Большего Виктору и не надобно. Сыновья его любили, жене было, в общем-то, все равно, а любовница его боготворила.

После того, как гости разъехались, Виктор и Диана остались вдвоем. Он налил им еще вина, хотя они уже были слегка пьяны. Виктор поднял супругу с белоснежной софы, танцуя под импровизированную музыку в голове. Ресницы, как бабочки, взметнулись вверх, на Виктора, он старательно отвел взгляд.

Диана вздохнула, Виктор отпустил ее, усаживая на диван. Он залпом выпил виски из почти опорожненного графина, потом закурил, мрачно следя за кружками выпускаемого дыма папиросы. Диана набрала в легкие едкий воздух, решительно взглянула на супруга, алкоголь разбудил то, что давно поселилось в ее душе — отчаяние. Зачем он делал это? Чтобы ей стало еще сквернее? Зачем он ее искушал? Хотел разбудить совесть? Чтобы она поняла, от кого отказалась? Неужели он надеялся, что сможет разбудить в ней стыд? Или ему на самом деле безразлично?

— Виктор, — начала она, он обернулся. — Мы можем начать все с чистого листа? — голос дрожал от боязни быть отвергнутой.

— Нет, — услышала она.

— Но... — он встал, нависая, угрожающе глядел, тяжело дышал, готовый, словно дракон, извергнуть пламя.

— Нет, — снова сказал он. — Было время, когда я хотел этого! Но ты растоптала мои чувства! Я ползал у тебя в ногах, молил о прощении, но ты не хотела даже слушать. И теперь ты чего-то хочешь от меня?! Но так даже радостнее для моей души: теперь ты захотела мира, и теперь я не хочу его!

— Виктор, но мы... когда-то...

— Страшно ошиблись, дорогая, — продолжил он за нее. — Я бы женился на Мелани и так же бы изменял, а она бы занималась детьми. И я меньше бы испытывал чувства вины за измены. Но я, дурак, возомнил, что, мол, не буду повторять ошибок отца. Я, идиот, поверил женщине, что та может сделать меня счастливым! — Диана вжалась в диван, боясь, что Виктор подымет на нее руку в порыве гнева.

— Я любила тебя, — по ее щекам бежали слезы, оставляя на щеках черные следы от туши.

— Я тоже. Но все слишком быстро прошло! — крикнул он, Диана тяжело сглотнула слюну. — Мы все такие Лейтоны, неспособные на любовь! С холодным сердцем! Ты должна была это знать, милая моя!

— Мне казалось, ради меня ты был готов на все, — Виктор обернулся, в его глазах пылала ярость.

— Не жди меня, — он взял зонт, надел серое пальто.

— Ты ведь к... ней, — она приложила пальцы к дрожащим от слез губам.

— Только не строй из себя оскорбленную жену — ты давно знаешь, весь город гудит, — в его голосе скользила усталость, он явно был не намерен продолжать пустой разговор.

После того, как за Виктором захлопнулась дверь, Диана ощутила внутреннюю боль. Конечно, знала, а кто не знал? Об этом судачил вся столица, а она, как и любая жена, узнала об интрижке последней. Все можно списать на его одиночество, отсутствия понимания и ласки с ее стороны. Мужа ей уже не вернуть.

Глава 23

Любовь — это болезнь, и хотя влюбленный обретает силы и воспаряет духом, любовь все равно остается болезнью.

Элиф Шафак. «Честь»

Декабрь 1931.

Страх медленно подступал к горлу. Он всегда этого боялся и всегда думал, что его семью это обойдет. Но реальность заявила о себе раньше, чем он ждал. Долгие годы он бережно хранил в сознании тайну, боясь, что она вырвется наружу, что это окажется семейной болью. Он знал, что все это значит, как врач, знал, что ничего хорошего.

Урсула в тот день ездила кататься на лошадях, которых Артур купил по дешевке; бывший хозяин уже не мог содержать их, а Йорки могли, несмотря на кризис и некоторые финансовые трудности. Урсула с детьми порой часами каталась по длинным рощицам, и ни сильный дождь, ни тяжелый снег не останавливали ее. Она напоминала упертого ребенка, который считается только со своими желаниями, но никак не думает, что есть и другие. Его жена после того, как поселилась загородом, стала больше времени проводить в делах, реже посещать лондонских дам и меньше интересоваться жизнью в столице. С одной стороны, Артур был очень рад, но с другой, ему хотелось видеть светскую красавицу, о которой мечтали все мужчины. Но, кроме стремления Урсулы, была еще одна причина, что все сильнее привязывала ее к дому. Она была на восьмом месяце беременности. Конечно, Артур всячески отговаривал ее от поездок в плохую погоду, в то же время не боясь, что дети заболеют. Урсула, словно откинув годы, так и осталась упрямой девчонкой.

В этот день ничто с утра не предвещало беды. Урсула выклянчила разрешение на прогулку, и он легко ее отпустил, не опасаясь, какие беды может натворить упрямая женщина. Сам Артур остался дома заполнять тетради. Это вошло в привычку — записывать происходящие на операциях — так проще предотвратить ошибку. Все только и твердили: он хирург от Бога, у него есть все, и неудивительно, что с годами мистер Йорк превратился из забитого юноши в сильного волевого мужчину. Он снова посмотрел в окно, снег с дождем шли плотной стеной. И какой черт дернул Урсулу ехать в такую ненастную погоду: дети промокнут до костей, а ей вообще в ее состоянии нельзя болеть. Ах, Урсула, беспечность твой враг, к несчастью.

— Милорд! — в полумрак вбежал Бруно, их молодой конюший, — милорд, — он тяжело дышал, грудная клетка вздымалась, как кузнецкие меха.

— Что случилось? — тетрадь в кожаном переплете со стуком упала на пол.

— Миледи, она упала с лошади, — Артур ощутил какую-то внутреннею пустоту, и в голове звучал такой далекий голос отца, после которого ему пришлось морально стать взрослее.

— Как она?

— Она у себя. Мы послали за хирургом в город, — ответил Бруно, Артур достиг его одним прыжком, хватая за грудки, глядя в его серые глаза, отчасти спрятанные за русыми волосами.

— А я кто по-вашему? А? — он тряс его неистово, волна гнева захлестывали, он чувствовал, как не хватает воздуха, и отпустил юношу.

Белый как мел, но с глазами, налитыми кровью, пнув ногой дверь спальни, Артур зашел к жене; вокруг той суетилось множество людей. Он быстро отправил Чарльза в его спальню: десятилетнему мальчику незачем смотреть на это. Артур посмотрел на дочь, та протягивала ему вымытые с мылом руки.

— Энди, ты должна выйти, — ласково он попросил дочь.

— Нет, папочка, — вдруг сказала та.