Дом Земли и Крови

Брайс ждала, что Амелия вызовет Ханта блефовать по поводу ордера. Ждала ехидного замечания или появления клыков.

И все же Амелия вытащила рацию из-за пояса и сказала в нее:

— Гости пришли к премьеру. Иди и забери их.

Однажды она влетала в дверь за темной головой Амелии, проводила часы, играя с щенками в траве и деревьях за ней, когда Даника была назначена нянькой.

Она прогнала воспоминания о том, как это было — смотреть, как Даника играет с пушистыми щенками или визжащими детьми, которые все боготворили землю, по которой она ходила. Их будущий лидер, их защитник, который поднимет волков на новые высоты.

Грудь Брайс сжалась до боли. Хант посмотрел в ее сторону, и его брови поползли вверх.

Она не могла этого сделать. Быть здесь. Войдите в это место.

Амелия улыбнулась, как будто понимая это. Чуя ее страх и боль.

И вид гребаной суки, стоящей там, где когда-то была Даника… красный цвет омыл зрение Брайс, когда она протянула:

— Приятно видеть, что преступность так сильно снизилась, если все, что тебе нужно сделать в этот день, Амелия, это играть в охранника у входной двери.

Амелия медленно улыбнулась. С другой стороны ворот послышались шаги, но Брайс не осмелилась даже взглянуть на них. Не тогда, когда Амелия сказала,

— Знаешь, иногда я думаю, что должна поблагодарить тебя — они говорят, что если бы Даника не была так отвлечена сообщением о твоем пьяном дерьме, она могла бы предвидеть нападение. И тогда я бы не была там, где сейчас, не так ли?

Ногти Брайс впились ей в ладони. Но ее голос, слава богам, был тверд, когда она сказала:

— Даника была в тысячу раз больше волка, чем ты. Где бы ты ни была, ты никогда не будешь на ее месте.

Амелия побелела от ярости, ее нос сморщился, губы раздвинулись, обнажая теперь уже удлиняющиеся зубы…

— Амелия, — прорычал мужской голос из тени арки ворот.

О боги! Брайс сжала пальцы в кулаки, чтобы сдержать дрожь, и посмотрела на молодого волка.

Но глаза Итана Холстрома метались между ней и Амелией, когда он приблизился к своему Альфе.

— Оно того не стоит. — Невысказанные слова замерцали в его глазах. Брайс этого не стоит.

Амелия фыркнула, поворачиваясь обратно к вестибюлю, невысокая, темноволосая женщина последовала за ней. Омега стаи, если ей не изменяет память. Амелия усмехнулась через плечо Брайс,

— Возвращайся в мусорный контейнер, из которого ты выползла.

Затем она закрыла дверь. Оставив Брайс стоять перед младшим братом Коннора.

На загорелом лице Итана не было ничего доброго. Его золотисто-каштановые волосы были длиннее, чем в последний раз, когда она видела его, но тогда он был второкурсником, играющим в солнечный мяч для ККУ.

Этот высокий, мускулистый мужчина перед ними совершил переброс. Он встал на место своего брата и присоединился к стае, пришедшей на смену стае Коннора.

Прикосновение бархатно-мягких крыльев Ханта к ее руке заставило сдвинуться с места. Каждый шаг навстречу волку заставлял ее сердце учащенно биться.

— Итан, — с трудом выдавила Брайс.

Младший брат Коннора ничего не ответил и повернулся к колоннам, стоявшим по обе стороны дорожки.

Ее сейчас стошнит. Вокруг были известняковые плитки, бледные колонны, стеклянные двери, ведущие в парк в центре виллы.

Ей не следовало позволять Аталару приходить сюда. Надо было заставить его остаться где-нибудь на крыше, чтобы он не мог стать свидетелем впечатляющего взрыва, который она должна была пережить через три секунды.

Шаги Итана Холстрома были неторопливыми, его серая футболка натягивалась на широкой мускулистой спине. Он был самоуверенным двадцатилетним парнем, когда умер Коннор, таким же крупным, как Даника и звезда Солнечной команды ККУ, и, по слухам, стал профессионалом, как только его брат расслабился. Он мог бы стать профессионалом сразу после окончания средней школы, но Коннор, который воспитывал Итана с тех пор, как их родители умерли пять лет назад, настаивал, что на первом месте стоит диплом, а на втором-спорт. Итан, который боготворил Коннора, всегда отказывался от него, несмотря на уговоры Бронсона отпустить парня в профессионалы.

Тень Коннора, дразнили они Итана.

С тех пор он все заполнял. Наконец-то он стал по-настоящему похож на своего старшего брата-даже оттенок его золотисто-каштановых волос пронзил ее грудь, как острие ножа.

Я без ума от тебя. Мне больше никто не нужен. Я уже давно этого не делал.

Она не могла дышать. Я не могла перестать видеть, слышать эти слова, чувствовать гигантский гребаный разрыв в пространственно-временном континууме, где должен был быть Коннор, в мире, где никогда не могло случиться ничего плохого…

Итан остановился перед другой стеклянной дверью. Он открыл одну из них, и мускулы его длинной руки зашевелились, когда он протянул ее.

Хант шел первым, без сомнения сканируя пространство в мгновение ока.

Брайс умудрилась поднять глаза на Итана, когда проходила мимо.

Его белые зубы сверкнули, когда он обнажил их перед ней.

Исчез тот самоуверенный мальчишка, которого она дразнила; исчез тот парень, который пытался флиртовать с ней, чтобы использовать эти приемы на Натали, которая смеялась, когда Итан пригласил ее на свидание, но сказала ему подождать еще несколько лет; исчез тот парень, который безжалостно расспрашивал Брайс о том, когда она наконец начнет встречаться с его братом.

Теперь на его месте стоял отточенный хищник. Который наверняка не забыл о сообщениях, которые она посылала и получала в ту ужасную ночь. Что она трахалась с каким-то незнакомцем в клубном туалете, пока Коннор — Коннор, который только что излил ей свое сердце, был убит.

Брайс опустила глаза, ненавидя его, ненавидя каждую секунду этого гребаного визита.

Итан улыбнулся, словно смакуя ее позор.

Он бросил университет после смерти Коннора. Бросил игру в солнечный мяч. Она знала это только потому, что однажды вечером, два месяца спустя, поймала игру по телевизору, и комментаторы обсуждали его. Никто-ни тренеры, ни друзья, ни товарищи по стае не могли убедить его вернуться. Он ушел из спорта и, по-видимому, никогда не оглядывался назад.

Она не видела его с тех самых дней, что предшествовали убийствам. Его последняя фотография была той, которую Даника сделала во время его игры на заднем плане. Та самая, которой она мучила себя прошлой ночью в течение нескольких часов, готовясь к тому, что принесет рассвет.

Но до этого были сотни фотографий, на которых они были запечатлены вместе. Они все еще были на ее телефоне, как корзина, полная змей, ожидавших укуса, если она только откроет крышку. <