Дом

– Спасибо, сынок, и спасибо за беспокойство. Честно говоря, я женюсь на ней, потому что она великолепна и хочет, чтобы о ней заботились. И это замечательно. Когда доживёшь до моих лет, то поймёшь меня.

По крайней мере, у них получился поучительный разговор.

Мелвин разговаривал с Гвинет всего несколько раз до их свадьбы. Она превратила одну из комнат наверху в свой рабочий кабинет, занимаясь там очень необычным хобби:

– Я оссариальная мозаицистка, - сказала она ему, приглашая посмотреть на свою работу.
– Это моё творчество.

Поначалу Мелвин даже не понимал, что она говорит, его внимание отвлекало её тело. Отец был прав, когда сказал, что у неё классные сиськи. Она сидела, сгорбившись, за столом, работая над чем-то. Рядом с ней стояла пластиковая бутылка с шоколадным сиропом “Херши”, из неё торчала соломинка.

Она что, пьёт строп прямо из бутылки?– подумал Мелвин.
– Фу, гадость!

На ней была растянутая футболка, из-под которой проглядывались аппетитные груди, и рваные джинсы, которые были так популярны в Сиэтле. Мелвин уже прекрасно знал, на что будет мастурбировать, когда ему подвернётся удобный момент.

Наконец он ответил ей:

– Oссариальная? Что это такое?

– Кости, - сказала она.
– Я делаю мозаики и работаю только с оссариальными материалами вместо более обычных, таких, например, как плитка, витражи, и цветной металл.
– Она так и не подняла на него глаза, пока объясняла детали своего хобби, вместо этого сосредоточив своё внимание на том, что казалось куском кости, зажатым в резиновых тисках.
– Потом я продаю свои работы на “EBAY” коллекционерам. Возьми мою визитку на столе.

Смущенный, но заинтересованный Мелвин подошёл и взял белую визитную карточку:

Гвинет Смит

Oссариальная Мозаикa и Иконография из кости.

Интересно, - подумал Мелвин, - она чокнутая или действительно знает своё дело?

Теперь он увидел примеры её работы, стоявшие на полках в задней части комнаты. Работа оказалась гораздо сложнее, чем он себе представлял. Тёмно окрашенные, обрамлённые бляшки носили множество вариаций крестообразных конструкций, которые все были составлены из тщательно вываренных, вырезанных фрагментов костей. На первый взгляд Мелвин нашёл её работу довольно красивой, но на второй она казалась довольно однообразной. Лампы, домашние животные, увы, всё это как правило оказывается в мусорном ведре через несколько недель после покупки.

Мелвин задался вопросом: если она продаёт эти штуки, то кто, чёрт возьми, покупает эту дребедень?

– Эм... Очень красиво, - сказал он.

– Большинство людей так не не понимают это… Этот символизм, - ответила она и сделала глоток сиропа через соломинку.
– Но, спасибо за комплимент.

Когда он оглянулся в её сторону, всё, что он увидел, был её затылок с длинными пшеничного цвета волосами и провокационной грушевидной формы задница, сидящая на стуле.

Вау, а она действительно хорошенькая, - подумал он.

– Ты имеешь в виду христианский символизм?

– Нет-нет...
– ее тон напрягся до короткого раздражения.
– Для любой мифологии, даже личной. Самопожертвование, мессианское избавление. Это то, к чему мы все стремимся, разве не так?

– Ох... конечно.

По крайней мере, у нее приличный словарный запас, - сказал себе Мелвин. Но он сам не был дурачком - он был "отличником", когда учился в колледже. Он мимолетно вспомнил старый класс теологии, вспомнив своего преподавателя Кьеркегора: "Только голый экзистенциальный скачок веры отдаляет дух человечества от порочных ограничений деноминационализма и приближает его к Богу через Христа."

Гвинет перестала работать и несколько мгновений ничего не говорила. Она сделала глоток "Херши" из соломинки:

– Это очень глубокомысленно, Мелвин. Большинство людей не видят этого в моей работе.

Как и я, - признался он себе.
– Но звучит хорошо.

Почему-то он почувствовал внезапную потребность произвести на неё хорошее впечатление. Обратиться к её фальшивой-грануле-левосторонней-вычурной-вонючей-лицемерной-псевдоинтеллигентности. Это было что-то новое для него. Он копался в своей памяти, подбирая правильные слова:

– Это напоминает мне о том, как некоторые диалектические идеалисты и феноменалисты пытались преобразовать художественную истинность в функциональную философию. Знаешь Джасперса, Спинозу, Иммануила Канта? Художественный образ, если его преследовать, становится бессмертным символом, частичкой художника, который, в некотором смысле, будет жить вечно. Бессмертие равно спасению, а природа, по Спинозе, равна Богу. Поэтому, когда ты используешь части костей для создания своих произведений, они равны Богу, потому что фрагменты костей происходят из природы. Остальное сходит к общему суммированию Кантовского художественного трансцендентного идеализма, по существу, к частям философии, в которых говорится: спасение для художника равно бессмертию, кости происходят из природы, а природа равна Богу; Христос, символизируемый крестами во всех твоих работах равен спасению. Уравнение заканчивается там, где оно начинается, и решает себя через свой собственный вопросительный цикл.

Под углом, под которым он стоял, Мелвин не мог видеть, как соски Гвинет под обтягивающей футболкой затвердели и приняли форму шипов футбольных бутс.

Она не смотрела на него, но прошептала:

– Наконец-то. Кто-то меня понимает.

Мелвин притворился, что больше сосредоточен на внешне интересных, но в конечном счете посредственных костяных мозаиках.

– Вау, ты действительно очень талантлива. Эти дощечки прекрасны... и так многозначительны тоже, - сказал он, но все время думал: Kостяные мозаики? Oссариальное искусство распятий? Что за хрень. Я бы не заплатил и пяти баксов за такую штуку.

– Ты очень умён, - похвалила его Гвинет.

– Я хорошо учился в школе.

– Можно сказать, что ты тоже художник, ты же журналист.

О, нет, я даже не настоящий журналист, - признался он себе.
– Я пишу всякую ерунду для бесплатной городской газеты.

– Я стараюсь изо всех сил.

– Так приятно, что я стану частью твоей семьи, когда мы с твоим отцом поженимся.

– Да, думаю, это значит, что ты будешь моей мачехой.

Наступила пауза. Она закурила сигарету, которая пахла приторно; её бумага была розовой. Это была не марихуана, Мелвин пробовал это дерьмо, когда учился в колледже. В этот момент он поймал её очень оценивающий взгляд в отражении зеркала, стоящим за дверью.

Боже мой, - подумал он, его глаза расширились, он заметил её явно возбуждённые соски в отражении.
– Они выглядят так, будто чьи-то большие пальцы торчат под футболкой!

Член Мелвина... начал вставать.