Дома костей

– А где твоя спутница? – спросила девушка. – Ушла спать?

– Да. – Он задумался, не сказать ли ей, что хочет побыть один. Но это прозвучало бы невежливо. – Музыка чудесная. Мне захотелось послушать еще немного.

– Карадог. – Девушка кивнула в сторону музыканта, тонкие пальцы которого так и порхали над кротой, расплываясь в воздухе. – Говорят, раньше он играл для князей, а потом его лошадь вдруг понесла. Он вылетел из повозки, колесо проехалось ему по ноге, рана загноилась, и он чудом успел добраться сюда.

Эллис заморгал. Ему бы и в голову не пришло, что у поселковых знахарей хватает мастерства или снадобий, чтобы исцелять воспалившиеся раны, но переспрашивать он не стал, опасаясь ненароком обидеть собеседницу.

– И вот теперь он играет только по ночам, – продолжала она. – Но это ведь лучше, чем вообще никогда, верно?

Эллис кивнул.

Одна песня плавно перешла в другую – на этот раз более медленную, от которой что-то сжалось в груди Эллиса.

– Пойдем сейчас, – позвала девушка. – От такой мелодии уж точно большого вреда не будет.

Прежде чем Эллис успел понять, что она имеет в виду, девушка подала ему руку и повела туда, где танцевали пары.

Разумеется, его учили танцевать. Князь следил, чтобы все дети в знатных семьях Каэр-Аберхена знали движения старинных танцев. Даже Эллис, который смущался под пристальным взглядом наставника и с трудом мог поднять левую руку выше плеча партнерши, посещал один урок за другим. И вот теперь он очутился среди других танцоров, держа незнакомую девушку за руку и обнимая другой рукой за талию. Она улыбалась так, будто была очень рада новому партнеру, и остальные расступились, освобождая им место.

Поначалу он то и дело спотыкался, не мог припомнить, как двигаться, куда ставить ноги. Однако когда мелодия вновь сменилась, вернулись и воспоминания. Он закружился с партнершей в объятиях, хоть и не слишком грациозно, но воодушевленно. Костер отбрасывал тени, его отблеск трепетал на фигурах танцоров, придавал странную контрастность лицам. Мимо в танце прошел исхудалый мужчина с глубоко запавшими глазами, и что-то в его лице заставило Эллиса замереть. Впрочем, присмотреться он не успел: незнакомец отдалился. Никто из танцующих не мог похвастаться мастерством, однако радость, с которой они отдавались движениям, была заразительной.

Музыка ускорилась, а вместе с ней и сердцебиение Эллиса. В этом диком танце было что-то, вызывающее желание улыбнуться, и его вдруг захватил ритм. Мысли улетучились, и он наконец понял, почему люди любят танцевать: потому что, когда вкладываешь в танец душу, думать почти не приходится. Вот и сейчас все мысли отступили, осталось лишь движение. Оно опьяняло, как хмельной напиток, как украденный поцелуй, как все, что он боялся даже попробовать.

Затененные фигуры проходили на фоне костра, не переставая кружиться, и Эллис наконец искренне заулыбался. Девушка, с которой он танцевал, только усмехалась, даже когда он наступил ей на подол. Оба они споткнулись возле самой ямы, в которой был разведен огонь. Жар костра коснулся его рук и шеи.

– Недурно, – с беспечным смешком заметила девушка. – Как раз здесь неподалеку ты предупредил, что оттопчешь мне ноги.

Он смущенно обтер шею. Кожа была влажной, между лопатками струился пот. В ярком свете костра он наконец разглядел музыканта, играющего на кроте. Тот склонился над инструментом, сосредоточенно перебирая пальцами и доигрывая песню.

– Я же знал, что…

Эллис осекся.

Потому что в этот момент музыкант поднял голову. Его пальцы замерли, смычок перестал скользить по струнам, мелодия умолкла. Танцоры и зрители разразились радостными криками и требованиями продолжать, но Эллис их не слышал.

Пальцы музыканта были не просто тонкими.

Они состояли из одних костей.

Кости эти были гладкими и бурыми, как отшлифованное волнами дерево на морском берегу. На лице зияли глубокие провалы – там, где под скулами уже не было плоти. Скалился безгубый рот, высокий воротник почти скрывал из виду выступы позвонков. Только волосы остались блестящими, ухоженными и подстриженными.

Потрясение пригвоздило Эллиса к утоптанной земле. Не страх, пока еще нет. Потрясение не оставило места страху. Его мозг судорожно искал объяснение. Несомненно, люди вокруг ничего не заметили. Наверняка не заметили, потому что иначе разбежались бы. Повели бы себя так, как жители Колбрена, которые с оружием в руках встали на защиту домов и близких. Они ни за что не стали бы весело танцевать.

Лишь теперь он присмотрелся к тем, кто его окружал.

У малышки неподалеку, одетой в красное платьице, волосы завитыми локонами спускались на плечи. Кожа на ее лице казалась туго натянутой, будто под ней находилась не плоть, а только кости. Улыбка напоминала гримасу ужаса. У другого танцора, пожилого, с обширной плешью, глаза были мутно-белесыми. А у человека, на которого он обратил внимание недавно, глаза оказались не глубоко посаженными, а отсутствовали полностью.

Три – нет, целых четыре. Четыре дома костей танцевало вокруг него. Мертвецы держались за руки живых, кружась самозабвенно и радостно.

– С тобой все хорошо? – спросила девушка. Ее голос прозвучал легко и беспечно. Она и не подумала встревожиться, увидев, как вдруг неестественно застыл ее партнер.

Он танцевал среди мертвецов и даже не замечал этого.

Мертвец опустил смычок на струны крота плавным отточенным движением, и музыка зазвучала вновь. Девушка потянула Эллиса за собой, но он высвободился и покачал головой, безмолвно отказываясь от нового танца.

«Что это? – хотелось спросить ему. – Что это?»

Но слова так и остались за стиснутыми зубами. Челюсти ныли, и Эллис вдруг понял, что все его мышцы напряжены до предела. Плечо свело от боли, но даже ее он сейчас почти не замечал.

Впервые за все время, проведенное здесь, он был рад тому, что не нашел среди этих людей родителей.

Он зашагал прочь от круга, освещенного костром, от танца и музыки к дому Кэтрин. Потрясение быстро улетучивалось, а его место занимал стремительно разбухающий страх. Ноги задрожали, но он заставлял себя переставлять их. Только не бежать – не из боязни показаться трусом, а потому, что ноги тогда наверняка бы подкосились.

Ему надо разыскать Адерин. Он постарался сосредоточиться на этой мысли. Найти Адерин и объяснить: тут что-то не так, надо скорее уходить, и…

Трясущимися пальцами нащупав засов, он открыл дверь.

Внутри дом освещали лишь догорающие угли. Ни свечей, ни факелов, только тусклое оранжевое мерцание.

Но даже в этом свете он сразу увидел, что происходит.

Адерин лежала на спине, неистово молотя ногами воздух, а Кэтрин навалилась сверху, прижимая ее к полу. Обеими руками Кэтрин держала Адерин за плечи, сжимала их, твердила «нельзя, вам нельзя…», словно продолжая разговор. Оскалившись, Адерин извернулась и ударила Кэтрин в грудь локтем. Чужая боль эхом отозвалась в теле Эллиса, пронзила его, а Кэтрин тем временем схватилась за ключицу и отпрянула, едва не упав. Адерин попыталась отползти и встать, но Кэтрин схватила ее за щиколотку и рванула к себе.