Домби и сын

— Ну что, Валли, — спросилъ, наконецъ, капитанъ, когда они удалились на значительное разстояніе отъ квартиры, — дядя Соль, я думаю, того…

— Ахъ, если бы видли его ныншнимъ утромъ! — отвчалъ Вальтеръ. — Никогда мн не забыть этой ужасной сцены. Я боюсь…

— Живй, Валли, живй! — возразилъ капитанъ, ускоряя шаги. — Всегда такъ поступай, дружочекъ мой, и долголтень будешь на земли. Справься, какъ объ этомъ сказано въ Писаніи.

Капитанъ Куттль, слишкомъ занятый собственными мыслями о Соломон Гильс и, быть можетъ, нкоторыми размышленіями насчетъ послдняго бгства, не привелъ боле ни одной цитаты для улучшенія нравственности молодого Вальтера. Во всю дорогу они не обмнялись ни однимъ словцомъ, пока, наконецъ, подошли къ деревянному мичману, обозрвавшему, казалось, черезъ свой телескопъ весь горизонтъ въ надежд отыскать друга-спасителя, который бы вывелъ его изъ напасти.

— Гильсъ! — вскричалъ капитанъ, поспшно вбжавъ въ комнату и нжно пожимая руку печальнаго друга, — держи голову прямо на втеръ, и мы пойдемъ на проломъ. Все, что могу сказать теб, дружище, — продолжалъ капитанъ торжественнымъ тономъ, какъ философъ, которому удалось наконецъ привести въ ясность одно изъ главнйшихъ правилъ человческой мудрости, — такъ это одно: держи голову прямо противъ втра, и мы полетимъ на проломъ.

Старикъ Соль, въ свою очередь, крпко пожалъ руку добраго пріятеля, и благодарилъ за совтъ.

Тогда капитанъ Куттль съ подобающей важностью выгрузилъ изъ кармана пару чайныхъ ложекъ, сахарные щипчики, серебряные часы и наличныя деньги. Положивъ все это на столъ, онъ съ гордымъ и самонадяннымъ видомъ обратился къ м-ру Брогли.

— Ну, что вы теперь скажете, господинъ маклеръ и присяжный оцнщикъ?

— Неужели вы серьезно думаете, сэръ, возразилъ маклеръ, — что весь этотъ хламъ теперь годится на что-нибудь?

— Почему же нтъ?

— Да потому, что вашъ почтенный другь долженъ слишкомъ триста семьдесятъ фунтовъ стерлинговъ.

— Экая штука! — возразилъ капитанъ, струхнувъ порядкомъ при такомъ огромномъ счет, — триста фунтовъ! Да вдь и это чего-нибудь стоитъ. Всякая рыба хороша, коль на уду пошла, говоритъ пословица.

— Есть еще пословица, капитанъ, получше этой, возразилъ присяжный оцнщикъ, — курица не птица, карась не рыба, олово не деньги.

Эта философія сразила наповалъ капитана. Поглядвъ на страшнаго противника, какъ на Мефистофеля, онъ безмолвно прошелся по комнат, и, махнувъ рукою, отозвалъ въ сторону мастера морскихъ инструментовъ.

— Гильсъ! — сказалъ капитанъ, — какъ это тебя угораздило попасть въ такой просакъ? Кто настоящій кредиторъ?

— Молчи, молчи! — возразилъ старикъ. — Пойдемъ сюда. Надо быть скромне передъ Валыеромъ. Это, видишь ты, поручительство за его отца, старинное поручительство. Я уже таки довольно выплатилъ, Недъ; но теперь пришли худыя времена, и силъ моихъ не хватаетъ. Сказать правду, я все это предвидлъ, да что прикажешь длать? Ради Бога, ни слова передъ Вальтеромъ. Ни гу-гу?

— Да вдь y тебя, казалось, были деньжонки? — прошепталъ капитанъ.

— Ну да, да, — отвчалъ старикъ Соль, опуская руки въ карманы и сдавливая свой валлійскій парикъ, какъ будто выжималъ оттуда золото, — я скопилъ-таки малую толику, но изъ этой суммы, милый Недъ, нельзя взять ни полушки. Я, видишь ты, старлъ и отсталъ отъ времени, a Вальтеру нужны деньги. Вдь ему не по міру идти, когда я умру. Нтъ, объ этихъ деньгахъ ни полслова. Все равно, какъ бы ихъ и не было. Да y меня таки и нтъ ихъ. Что я заврался, старый дуракъ? Гд y меня деньги? гд?

И онъ дико повелъ глазами вокругъ комнаты, какъ полоумный скряга, который совершенно забылъ, куда запряталъ свои деньги. Въ самомъ дл, капитанъ начиналъ думать, что пріятель его того и гляди ползетъ въ трубу или въ погребъ и вытащитъ оттуда нсколько фунтовъ золота и серебра, но Соломонъ Гильсъ выдумалъ другую штуку.

— Я отсталъ отъ времени, любезный другъ, — скаалъ онъ, — далеко отсталъ. Поздно, да и не къ чему догонять его. Продамъ вс вещи, выплачу долгъ, да и пойду куда-нибудь положить свои старыя кости. Духъ мой ослаблъ, силы меня остаили, и я чувствую, что начинаю выживать изъ ума. Лучше все покончить разомъ… и баста! Пусть его возьметъ инструменты, возьметъ и его, — съ усиліемъ проговорилъ старикъ, указывая на деревяннаго мичмана, — видно, прошли наши красные дни. A и то сказать, пожили довольно; пора костямъ на мсто.

— Полно, дружище, полно! — сказалъ капитанъ, — На кого-жъ ты Вальтера-то оставишь? забылъ? Посиди тутъ, Соломонь, a я за тебя подумаю… Ахъ, чортъ побери, не сталъ бы я долго думать, если бы пансіонъ былъ побольше. Дло вотъ въ чемъ, скажу я теб: держи голову прямо на втеръ, и все пойдетъ, какъ по маслу.

Старикъ Соль поблагодарилъ его отъ всего сердца и прислонился головой къ камину.

Капитанъ Куттль скорымъ шагомъ и съ самымъ ршительнымъ видомъ началъ маршировать по комнат, опустивъ густыя брови до самаго носа и заложивъ лвую руку назадъ. Вальтеръ притаилъ дыханіе и не смлъ пошевелиться, изъ опасенія остановить потокъ глубокихъ размышленій. Напротивъ, м-ръ Брогли, не считая нужнымъ церемониться съ почтенной компаніею, преспокойно разгуливалъ по всмъ направленіямъ магазина, и, насвистывая какую-то веселую мелодію, заглядывалъ въ телескопы, барометры, ощупывалъ компасы, магнитныя стрлки, и вообще старался показать видъ человка, въ совершенств знакомаго съ устройствомъ и употребленіемъ всхъ этихъ инструментовъ,

— Валли! — воскликнулъ, наконецъ, Куттль, — теперь я знаю, что длать.

— Неужели? — вскричалъ Вальтеръ съ величайшимъ одушевленіемъ.

— Поди-ка сюда, любезный, — продолжалъ капитанъ. — Магазинъ одно обезпеченіе; мои вещи — другое. Твой адмиралъ дастъ намъ денегъ.

— Кто, м-ръ Домби? — спросилъ Вальтеръ, поблднвъ, какъ полотно.

Капитанъ съ важностью кивнулъ головой, и, указывая на Соломона Гильса, продолжалъ:

— Взгляни-ка на него, любезный; пристальне взгляни. На немъ лица нть. Если продать вс эти вещи, онъ умеръ непремнно — я его знаю. Мы должны перепробовать вс средства и, теперь теб надо ухватиться…

— За м-ра Домби! Ахъ, Боже мой! — воскликнулъ Вальтеръ.

— Ты прежде всего сбгай въ контору, и справься, тамъ ли онъ, — сказалъ капитанъ, толкая въ спину озадаченнаго юношу. — Живй!

Взглядъ на дядю окончательно убдилъ молодого человка въ необходимости слпого повиновенія капитанской команд. Онъ побжалъ со всхъ ногъ, и чрезъ нсколько минутъ воротился съ печальнымъ извстіемъ, что м-ра Домби нтъ ни дома, ни въ контор. Была суббота, и онъ ухалъ въ Брайтонъ.

— Вотъ что, Валли! — сказалъ капитанъ, по-видимому, приготовившій себя къ этому извстію. — Мы подемъ въ Брайтонъ. Я самъ провожу, и, если нужно, представлю тебя твоему адмиралу. Мы подемъ посл обда въ первомъ дилижанс.

При всемъ уваженіи къ личнымъ достоинствамъ капитана Куттля, Вальтеръ видлъ на этотъ разъ настоятельную необходимость отказаться отъ его обязательныхъ услугъ, думая, не безъ основанія, что м-ръ Домби, грозный и страшный Домби, не могъ придать большого вса рекомендаціи добраго моряка. Тмъ не мене, молодой человкъ удержался отъ всякаго намека на неумстность такой выходки, потому что самъ капитанъ былъ о себ совершенно противныхъ мыслей и, вроятно, счелъ бы непростительной дерзостью, если бы молокососъ въ настоящемъ случа вздумалъ ему указывать. Простившись на скорую руку съ Соломономъ Гильсомъ, капитанъ Куттль опять сложилъ въ свой карманъ наличныя деньги, ложечки, щипчики и серебряные часы — съ очевиднымъ намреніемъ, какъ съ ужасомъ думалъ Вальтеръ, произвести этими вещицами оглушительное впечатлніе на м-ра Домби — и немедленно побжалъ къ дилижансу, безпрестанно повторяя на дорог, что онъ ни на мииуту не покинетъ своего Валли.