Домби и сын

— Говорите же, молодой человкъ, — сказалъ м-ръ Домби, — что вамъ надобно?

Въ эту критическую минуту капитанъ Куттль еще разъ счелъ за нужное ободрить робкаго юношу.

— Не робй, мой милый, — сказалъ онъ — держись крпче!

— Я очень опасаюсь, — началъ Вальтеръ дрожащимъ голосомъ, опустивъ глаза въ землю, — что вы сочтете большою дерзостью мою просьбу, но мн непремнно должно предложить ее вамъ, сэръ. Быть можетъ, я никакъ бы не осмлился войти сюда и спросить объ васъ, если бы не имлъ счастья встртить миссъ Домби и…

— Безъ предисловій! — сказалъ м-ръ Домби, пристально слдя глазами за Флоренсой, которая между тмъ ласковой улыбкой ободряла молодого человка, — говорите прямо, что вамъ нужно.

— Да, да, хорошо сказано! — замтилъ капитанъ, считая нужнымъ поддержать м-ра Домби, какъ человкъ, знающій толкъ въ хорошемъ обращеніи, — говори прямо, Валли, что теб нужно.

Если бы видлъ капитанъ, какимъ взглядомъ подарилъ его м-ръ Домби, о если бы онъ видлъ это!.. Но, къ счастью, почтемный другъ мастера всхъ морскихъ инструментовъ не замчалъ ничего и, обращаясь къ м-ру Домби, значительно прищурилъ лвый глазъ, давая знать, что молодой малый еще очень застнчивъ, но это скоро пройдетъ.

— Меня привело сюда, сэръ, совершенно частное дло, которое лично касается до меня одного, — сказалъ Вальтеръ, запинаясь на каждомъ слов, — и капитанъ Куттль…

— Здсь я! — вскричалъ капитанъ, давая понять, что ужъ онъ не покинетъ молодого человка.

— Каиитанъ Куттль — предобрйшій человкъ и старый другъ моего дяди, — продолжалъ Вальтеръ, поднимая глаза съ видомъ просьбы за капитана, — былъ такъ добръ, что вызвался хать со мною, и мн никакъ нельзя было отказаться…

— Еще бы! — замтилъ снисходительно капитанъ, — конечно нельзя. Хорошо, Вальтеръ: продолжай.

— И поэтому, сэръ, — началъ ршительнымъ тономъ Вальтеръ, видя неизбжную необходимость скоре подойти къ развязк, — поэтому я вынужденъ былъ пріхать вмст съ капитаномъ Куттлемъ и сказать вамъ, что бдный мой дядя находится въ крайне затруднительныхъ обстоятельствахъ. Заведеніе его постепенно пришло въ упадокъ, и онъ не въ состояніи выплатить долгъ по заемному письму, представленному ко взысканію. Теперь въ магазин его собираются длать опись: онъ долженъ потерять все и, вроятно, не переживетъ этого несчастья. Между тмъ, сэръ, вы знаете моего дядю, какъ честнаго и почтеннаго человка; если бы вы благоволили вывести насъ изъ этой крайности, мы никогда бы не забыли вашего благодянія.

Вальтеръ заплакалъ. На глазахъ Флоренсы тоже засверкали слезы, и отецъ хорошо замтилъ это, хотя, по-видимому, смотрлъ только на Вальтера.

— Сумма весьма значительная, — продолжалъ молодой человкъ, — больше трехсотъ фунтовъ. Дядя мой совершенно упалъ духомъ и ничего не способенъ предпринять. Ему даже неизвстно, что я теперь имю честь говорить съ вами. Я все сказалъ, сэръ, — прибавилъ Вальтеръ посл нкотораго колебанія, — и теперь, какъ вы изволите видть, участь наша единственно зависитъ отъ васъ. Конечно, мы не имемъ правъ на вашу благосклонность; но… я, право, не знаю… но кажется, я даже увренъ, что другихъ требованій не будетъ на товары моего дяди, и капитанъ Куттль, съ своей стороны, предлагаетъ также обезпеченіе. Что же касается до меня собственно, я не могу… я не смю… мое жалованье не велико… но если позволите, экономія… трудъ… исподволь… какъ-нибудь… надюсь… дядя мой бережливый великодушный старикъ.

Еіце нсколько безсвязныхъ словъ, и Вальтеръ умолкъ, повсивъ голову, съ трепетомъ ожидая ршенія своей участи. Эта минута показалась капитану Куттлю самой удобной для обнаруженія цнности своихъ вещей. Онъ подошелъ къ столу, гд завтракалъ м-ръ Домби, расчистилъ между тарелками сколько нужно было мста, выложилъ серебряные часы, наличныя деньги, ложечки, щипчики и, расположивъ все это искуснйшимъ образомъ, чтобы какъ можно боле бросить пыли въ глаза, разразился такими словами:

— Не сули журавля въ неб, дай синицу въ руки, говоритъ всеобщая пословица. Вотъ вамъ и синица, государь мой! Да еще годовой мой пансіонъ, сотня фунтовъ стерлинговъ, тоже къ вашимъ услугамъ. Ежели есть на свт человкъ съ головой, напичканной познаніями, такъ это, рекомендую вамъ, старикъ Соломонъ Гильсъ. A если есть на свт мрлодой парень, y котораго будущность — обтованная земля, текущая млекомъ и медомъ, такъ это, скажу я вамъ, племянникъ старика Соля.

Отпустивъ эту сентенцію, капитанъ сталъ на прежнее мсто и самодовольно началъ разглаживать свои волосы, какъ человкъ, счастливо окончившій трудное предпріятіе.

Когда Вальтеръ пересталъ говорить, глаза м-ра Домби обратились на маленькаго Павла, который между тмъ выразительно посматривалъ на Вальтера и своего отца, стараясь въ то же время утшить сестру, огорченную печальными извстіями. Флоренса стояла, опустивъ голову, и тихонько плакала. Посл храброй выходки капитана Куттля, принятой, разумется, съ высочайшимъ хладнокровіемъ, м-ръ Домби опять обратилъ глаза на своего сына и смотрлъ на него нсколько минутъ, не говоря ни слова.

— Какимъ образомъ Гильсъ задолжалъ такую сумму? — спросилъ, наконецъ, м-ръ Домби. — Кто настоящій кредиторъ?

— Онъ этого не знаетъ, — отвчалъ капитанъ, положивъ руку на плечо Вальтера. — Мн все извстно. Это, видите ли, поручительство за одного пріятеля, теперь уже покойника, который стоилъ старику Гильсу многихъ сотенъ фунтовъ. Подробности, если угодно, я сообщу вамъ наедин.

— Людямъ съ ограниченнымъ состояніемъ, — сказалъ м-ръ Домби, продолжая смотрть на своего сына и не обращая ни малйшаго вниманія на таинственные знаки капитана Куттля, — слдуетъ заниматься исключительно собственными длами и не увеличивать своихъ затрудненій безумными обязательствами за другихъ людей. Это нечестно и самонадянно, — прибавилъ м-ръ Домби съ важностью, — слишкомъ самонадянно даже для богача. Павелъ, поди сюда!

Когда ребенокъ подошелъ, м-ръ Домби посадилъ его на колни.

— Еслибъ y тебя были теперь деньги, — сказалъ м-ръ Домби… да смотри на меня?

Павелъ, котораго глаза были обращены на сестру и на Вальтера, взглянулъ на лицо своего отца.

— Еслибъ теперь y тебя было столько денегъ, — сказалъ м-ръ Домби, — сколько нужно молодому Вальтеру, что бы ты сдлалъ?

— Я бы отдалъ ихъ старому дяд, — отвчалъ Павелъ.

— То есть, ты далъ бы ихъ взаймы, — поправилъ м-ръ Домби. — Хорошо. Ты уже выросъ довольно для того, чтобы распоряжаться моими деньгами: мы станемъ вмст вести дла.

— Домби и Сынъ, — прервалъ Павелъ, рано пріученый къ этой фраз.

— Домби и Сынъ, — повторилъ отецъ. — Начни же быть теперь Домби и Сыномъ; хочешь ли дать взаймы денегъ дяд молодого Гэя?

— Хочу, хочу, папенька, — отвчалъ Павелъ — и Флоренса тоже хочетъ.

— Двочкамъ, — сказалъ м-ръ Домби, — нечего давать при Домби и Сын. Хочешь ли ты одинъ?

— О да, хочу, папенька!

— Ну, такъ ты дашь ему, — возразилъ отецъ. — Видишь ли теперь, Павелъ, — продолжалъ онъ понизивъ голосъ, — какъ могущественны деньги и какъ жалокъ человкъ безденежный! Молодой Гэй съ отчаяніемъ халъ сюда добывать денегъ, a ты, человкъ богатый, великій, располагая деньгами, оказываешь ему величайшую милость и одолженіе.

Молодой Павелъ слушалъ внимательно и смотрлъ на отца, какъ маститый старецъ, исполненный глубокихъ думъ и размышленій; но его лицо мгновенно приняло веселое и совершенно дтское выраженіе, когда онъ соскочилъ съ колней отца и побжалъ къ Флоренс съ радостною встью, что Вальтеру сейчасъ будутъ даны деныи и что, слдовательно, не о чемъ больше плакать.

Между тмъ м-ръ Домби обратился къ столу и началъ писать. Въ этотъ промежутокъ времени Павелъ и Флоренса втихомолку завязали разговоръ съ Вальтеромъ, и капитанъ Куттль смотрлъ на прелестную группу съ такими торжественными и самонадянными мыслями, какихъ, конечно, и не грезилось величественному представителю знаменитой фирмы. Когда записка была кончена и запечатана, м-ръ Домби, принимая прежнюю позу, подозвалъ Вальтера и сказалъ: