Домой до темноты

Сам рванула как оголтелая.

Ресторан сам ее нашел. Иного объяснения нет. Длинная загогулистая улочка вывела на людную, залитую светом площадь. Сам увидела своих новых приятелей, которые сидели за столиком под бело-голубым тентом. Сердце бухало, она не могла раздышаться и хотела улизнуть, чтобы прийти в себя.

Но Балф Риверс уже вскочил и, улыбаясь, махал рукой:

— Мы здесь, Сам! Надо же, кто к нам пришел!

Сам пошла к столу; меж пальцами, порезанными о гравий, хлюпала кровь. Балф за руку подвел ее к свободному стулу.

— Мы уж беспокоились.

— Извините, я за… забыла про время.

— Похоже, вам надо хорошенько дерябнуть, милочка, — сухо сказала Ферн.

13

После гибели Софи это был первый званый вечер в Гринсайде, и вся наша троица слегка нервничала. Лора ухватилась за шестнадцатилетие Джорджа как за повод вновь открыть дом — пригласить соседей и приятелей сына, чтобы начать возвращение к нормальной жизни или ее подобию.

На крыльце мы приветствовали первых гостей. Был теплый июньский вечер; залитый огнями дом — георгианский особняк из светлого гранита, столетиями принадлежавший жениной семье, — на фоне темных холмов казался сказочным дворцом. Лора блюла семейную традицию Каллоуэев (унаследованную от виргинской бабки) и в каждом окне ставила керосиновую лампу. На террасе струнный квартет играл Баха.

Мы с Лорой почти не разговаривали.

Перед тем мы повздорили из-за подарка, который я сделал Джорджу, — темно-красный квадроцикл «Воитель» от «Ямахи».

— Ты слышал, что произошло? — За туалетным столиком Лора наносила последние штрихи в макияже. — Эта хреновина едва не опрокинулась.

— Он просто вильнул, объезжая собаку. — Я мучился с запонками. После возвращения из Лондона у меня оставалось меньше двадцати минут, чтобы принять душ и переодеться. — Все говорят, никакой опасности не было.

— Сам прекрасно знаешь, что искушаешь судьбу. Ты обещал быть дома.

Теперь сын был для нас всем, но это вовсе не означало, что он подвержен опасностям больше сверстников, в чем я пытался убедить Лору. Нельзя трястись над каждым его шагом. Однако матери не докажешь.

— Если с ним что-нибудь случится… — Не договорив, она через зеркало ожгла меня взглядом, в котором был и суд, и приговор.

— Ты знаешь, зачем я ездил в город, — спокойно ответил я. — Это важно.

На встрече с Филом из «Систем безопасности» я лично передал ему сим-карту моего телефона. Этим я подчеркивал первостепенность моей просьбы отследить звонок у грота.

— Что бы ты ни делал, это всегда «важно». А Джордж? Семья? Как насчет нас?

— Вы — единственное, что имеет значение, — абсолютно искренне сказал я.

Вспышку спровоцировала «ямаха», но я уже чувствовал, что конфликт назревает. Ненавижу склоки. Насмотревшись на ежедневный лай родителей, я дал себе слово не повторять этот иссушающий душу образец. У нас бывали стычки, но мы ухитрялись оставаться цивилизованными, избегать кровопролитных схваток. Разумеется, у Лоры случались закидоны, однако нынче было что-то иное. Она обвинила меня в том, что я пренебрегаю нашим «единственным ребенком», никогда не бываю дома, а работу использую как отговорку, чтобы уклониться от обязанностей. Меня ошеломили глубоко затаенные обиды и горечь, которые теперь всплыли на поверхность. Наверное, лишь инстинкт самосохранения или страх перед непоправимым не дали ей высказать все, что накипело. Она вплотную подошла к этой грани, когда вдруг обернулась и прокричала:

— Тебя нет со мной!

Атака захватила меня врасплох, но я понимал: Лора не так уж далека от истины.

Я просто выключился, и в том была моя защита. Когда уже было нельзя оттягивать встречу гостей, я сказал:

— Поговорим в другой раз, ладно? Это нечестно по отношению к Джорджу и Софи. Если хотим устроить им прекрасный вечер, надо выглядеть, будто мы заодно.

— Ты мастер на подобные штучки. Я так не умею, — ответила жена.

Вряд ли кто-нибудь заметил возникшую между нами напряженность. Друзья, особенно те, кто знал и любил Софи, по-прежнему были к нам внимательны и делали скидку на наше горе. Большую часть вечера мы провели порознь; в своем новом серебристо-сером наряде от Нины Риччи, [36] купленном в нашу последнюю поездку в Париж, Лора выглядела элегантной, но печальной.

36

Нина Риччи (1883–1970) — французский дизайнер одежды, итальянка по происхождению.

Ненадолго оставшись одна, она вышла на террасу. С подноса официанта я взял два бокала с шампанским и, глубоко вздохнув, направился следом. Мы встали у парапета, я протянул ей фужер.

— Вечер удался, — промямлил я.

На террасе за столиками сидели пары, наслаждавшиеся вечерним воздухом. По случаю праздника церковь утопала в огнях, дорожку вкруг озера окаймляли трепещущие факелы.

— Если не считать, что Джордж терпеть не может твою музыку, — пожала плечами Лора.

Словно по сигналу, нас накрыло музыкальной волной: оркестр в шатре грянул оптимистичную классику — «Как сладко». [37] В холмах отдавалось эхо ударных и бас-гитары, похожее на раскат грома. За музыку отвечал я.

— Не думаю, что это мешает ему славно проводить время. Может, потанцуем?

— Не знаю, не сейчас.

Мы еще постояли на террасе. К нам подходили гости, благодарили за прекрасный вечер. Вопреки своему заявлению, Лора легко справлялась с ролью любезной хозяйки.

37

«How Sweet It Is (To Be Loved by You)» — выпущенный в сентябре 1964 г. сингл соул-певца Марвина Гэя; в январе 1965-го поднялся до пятого места в хит-параде «Биллборда».

— Я отлучусь. Надо позвонить Филу… он работает допоздна. — Вопросов мне не задавали, но я добавил: — Я буду в библиотеке. Это минут на двадцать.

— Не бойся, никто не соскучится.

Огни на воде подрагивали в такт смуглым ритмам Кристины Агилеры. [38] Я сделал вид, что не расслышал.

— Не волнуйся, я справлюсь. — Лора улыбнулась, но голос ее дрогнул. — Знаешь, чего бы мне хотелось, Эд? Чтобы ты не выглядел так, словно тебе милее быть где угодно, только не здесь.

38

Кристина Агилера (р. 1980) — американская латин-поп-певица, лауреат премии «Грэмми».

Я пожал плечами и отвернулся. Беспрестанные уколы меня уже достали. По правде, с недавних пор я делал над собой усилие, чтобы больше времени проводить в семье. Внезапно меня охватило раздражение не только к Лоре, но ко всем, кто наводнил наш дом. Подъездная дорога превратилась в сверкающую реку дорогих машин; в темноте плавали светлячки сигарет — шоферы болтали, привалившись к своим сияющим колесницам.

Среди освещенных окон одно оставалось темным — бывшая спальня Софи. Сердце мое сжалось: это не просто досадная оплошность.