Домой хочу! Или как выжить?

Он резко вскинулся и увидел смотрящие на него зеленые глаза. Оба молчали, и было это молчание совсем не тягостным, а наоборот, объединяющим, они говорили глазами, тянулись друг к другу, не делая ни одного движения.

Наконец, Зина хрипло попросила:

– Водички бы!

Приподняв её и положив ей за спину подушки, Дим напоил её, и опять сел на пол, устроив щёку в её руке.

– Как дети?

– Сегодня уже радостные, было тяжко всем, восемь дней такое выдержать, боялся за Лучика, у Любушки слезами всё выходило, а малышок в себе копил, только два дня назад расплакался ночью, а потом вместе со мной уснул и приснились ему братики - дяденьки, сказали, что маму к нам сюда отправили, вот они и ждали.

– Так хочу посмотреть на них, но голова кружится.

Дим поднялся, открыл двери, чтобы пройти, и аккуратно взял Зину на руки.

– Ты совсем как перышко стала.

В детской посапывали детки, и спал возле Лучика, как убитый, кот.

Посадив её на кровать, Дим отошел, она долго смотрела на деток, погладила их и потом тихонько сказала:

– Спишь, падла в ботах, пушкой не разбудишь?
– у кота дернулось ухо, но он 'спал', - я тебе припомню речи громкие... Пойдем, а то деток разбужу с этим...
– и уже на пороге комнаты услышала тяжкий вздох...

– Вот и спасай их после этого...
– чтобы кот да смолчал?

ЗИНА.

– Дим, я потихоньку в душ пойду, сможешь постель поменять?

Дим чмокнул меня в нос.

– Осилишь? Слаба ж ты ещё?

– Надо смыть с себя всю эту...
– выложила ему белье и побрела в душ. Там долго просто стояла под струями, становилось легче и уходили вместе с бегущей водой болезни, тоска и негатив. После душа, ощущая прилив сил, пошла в комнату. Дим дремал сидя в кресле возле кровати, а из окна торчала морда Зятя, он косился на Дима и тихонько всхрапывал. Я чмокнула его в нос.
– Спасибо, милый!

Мне в щёку выдохнули с облегчением.

– Завтра, если не побоишься, переходом отправим тебя к Муське!
– И опять Зять ободряюще фыркнул.
– Иди спать, все хорошо!

Сняла покрывало подошла к Диму.

– Осунулся ты как, Повелитель! А вот надо было выбирать из своих, - еле слышно сказала я, но ведь услышал:

– Какие свои мне таких детей бы подарили? У нас в мире очень редко двойни, да такие сильные магически рождаются, нет уж, я лучше с приключениями, - он опечаленно вздохнул, - никуда меня от вас уже не денешь.

– Давай-ка, милок, в кровати поговорим, ты умученный, да и я пока нетвердо стою на ногах, не бойся, приставать не буду!

– А если я?

Я засмеялась.

– Спорим, что через несколько минут отрубишься? Только вот, волосы мои мокрые, их же час сушить надо!

Дим провел по волосам рукой, они мгновенно высохли.

– Как скажет Степка, кой чего могём! Садись, я тебе косу заплету!

– А косы-то как научился плести?

– Любава каждое утро заставляла плести косички, она ж теперь для Дара волосы отращивает. Пристала к нему, какие волосы больше нравятся, он, не подумав, сказал, что длинные, ребёнок целый день ходил, сопел, а потом всех оповестил, что отращивает волосы. А косички пока ещё с мой палец, только Лучику и папе доверяем. Лучик вот и показал, как их плести, - за разговором Дим ловко расчесал и заплел мои волосы.

– Знаешь, сколько я мечтал вот так хотя бы дотронуться до твоих волос? Пожалуйста, выслушай меня, раз уж пошли такие разговоры!

– Выслушаю, - я толкнула его на кровать и пристроилась у него на плече. Наглею, но пока так удобнее, сделаем скидку на моё полудохлое состояние.

Он пристроил подбородок у меня на макушке:

– Ты права, спать хочется неимоверно, одно я знаю точно. Вы - всё, что у меня есть самого дорого, и я загрызу любого, кто посмеет сделать вам даже неприятно. Пока ты там была, я больше всего жалел, что не успел сказать тебе всего, если совсем коротко, то помнишь, ты мне напела песню?

– Которую?

– Звездочка моя ясная! Подпишусь под каждым словом.
– И отрубился.

Я несколько минут прислушивалась к его дыханию - непривычно. Сколько помню, рядом только детское да кошачье сопение было.

Утро началось с поцелуев с двух сторон и горячего шепота:

– Мамочка, ты уже проснулась, уже не будешь так долго спать? Тихо, Любава, не толкайся, пусть папа спит, а мамочку мы уже разбудили.

– Солнышки мои, - я сгребла их в охапку.

От вида сиюящих восторгом глазёнок стало неприятно внутри - как я могла про них там, в тумане, забыть?

– Давайте потихоньку пойдем на кухню и там пошушукаемся, пусть папа спит, - 'спящий' папа с трудом сдерживал улыбку.

Поцеловав папу, пошли на кухню, и пока я готовила завтрак, вывалили на мамочку ворох новостей:

– Мы так по тебе скучали, все были грустные. Антипа даже рыдал возле Стёпки, деда Поля стал как... как... держидерево... его Стёпка так обозвал. А Зять бегал в какой-то... забыла... ну, в другую страну... принес травку на пузе. Дядя Тахирон её оторвал, и Зятю было больно, а потом ему все залечили, а он к Муське не идет. Антипа сказал, что ждёт, когда ты проснешься, а Муська там одна с лошадёнками, ой не... там же Кузема. Ой, мамочка, "самая главная радость случилося - у Артемия-ить сестричка родилася", назвали как тебя, Зинушей, папочка её так назвал и на ручках держал.

– Артёмка теперь нос задирает, у нас-то сестрички или братика нет, - вздохнул Лучик, - зато мы собрали игрушки для чарфиков маленьких, дедушка старенький - ланда, сказал, что они бедные-бедные. А дедушка ланда маленький, с меня ростом, но какой-то шаман, а Стёпка с ним ругался, а ещё, когда спал долго, он матерился, а деда Поля велел не слушать, а чего, мы давно это всё слышали уже. А котики каждый день у окна сидели тихо-тихо.

Стукнула входная дверь и в кухню ввалился Пол - весь зеленый, заросший, с повылазившими повсюду сучками - осторожно обнял меня и всхлипнул: