Домой
Шрифт:
– Ты о какой рассказала? – не удержался Володя.
– Я про каменного гостя, – важно сказала Нина, – рассказала, как ты говорил, помнишь?
– Пять?
– А как же! Ну вот, я ладно. Вызвали Катю. Она начала было говорить – только тихо и непонятно. Алексей Петрович ей говорит – громче! Она стоит, краснеет, бледнеет, но выговорила – у нее любимая книжка про снежную королеву. А он и говорит – хорошая книжка, только уж больно для маленьких… И усмехнулся. А Синька так фыркнула! Тут урок закончился, и Синька к Кате – ты, говорит, ведешь себя как дурочка, мнешься, краснеешь, и вообще ты дурочка, наверное – снежная королева! Тебе,
– Синьке сказала?
– Да. Она аж больше ростом стала. Ты, говорит, мне замечания делаешь? Я говорю, вы некрасиво себя ведете. И вы неправы. Она меня к заведующей отвела. Я той рассказала, что Синька над Катей издевалась.
– А дальше что?
– Ну, мне сказали, что я не имею права делать замечания преподавателям и классным дамам и что мне придется думать о своем поведении в течение недели. А еще я обязана извиниться перед Синькой. Я сказала, что прошу прощения, я на самом деле не имела права делать ей замечания – она старше, но все равно она не права. Папа завтра в гимназию должен пойти – его вызвали.
– А что он скажет? – спросил Володя.
– Ой, я не знаю. Найдет, что сказать!
– Он рассердится, наверное?
– На что?
– На замечание. И то, что его в гимназию вызвали.
– Нет, – удивилась Нина, – на что тут сердиться?
– Мой отец бы сердился.
– Ничего подобного! На что?
– На замечание.
– Ну не знаю, – Нина пожала плечами, – да ладно, что мы все про какую-то ерунду? Володя, послушай! Как хорошо, что я рассказала про каменного гостя, да? На самом деле у Алексея Петровича трудно получить пять, а я получила! Хотя неправда это все, у меня совсем другие книжки любимые… Глупо получается – чтобы получить хорошую отметку, соврать пришлось…
Володя почти не слушал ее. В душе поднималась какая-то непонятная горечь. Нина получила замечание, отца вызывают в гимназию – а она идет, щебечет какую-то ерунду, ни о чем не думает! Он представил, как сам шел бы домой в таком случае – еле переставлял бы ноги, думал бы, что скажет отец… Почему так? А что, в самом деле, скажет Арсений Васильевич?
– Зайдем к нам? – предложила Нина.
Володе давно пора было домой, но он решился:
– Пойдем.
Арсений Васильевич был дома и обрадовался детям:
– Ниночка, Володя! Что ж вы так долго, гуляли? Обедать давайте. Таня приготовила все и ушла уж. Сейчас подам!
И он ушел на кухню.
– Ты когда про замечание скажешь? – шепотом спросил Володя.
– Про что? – рассеянно спросила Нина, – Володя, давай руки мыть и на стол накроем? Или, если ты устал, так сядь вот отдохни, а мы сейчас быстро все сделаем. Ой, как я люблю, когда ты в гостях! Сейчас тарелки расставлю.
Володя вышел в кухню. Арсений Васильевич переливал суп в супницу.
– Я за прислугу, – сообщил он.
– Я руки помою и отнесу.
– Хорошо. Ты что грустный, мальчик мой? Все хорошо у тебя?
– Да, – сказал Володя, чувствуя подступающие слезы.
Арсений Васильевич отставил супницу:
– Иди-ка сюда. Что ты, мой хороший?
Володя с шумом втянул воздух и зажмурился, стараясь не заплакать. Почувствовав на
плечах теплые руки, он не удержался, громко всхлипнул и уткнулся в грудь Арсению Васильевичу.– Папа, вы что застряли? Папа, что с ним?
Арсений Васильевич что-то сказал, и Нина, кажется, ушла. Володя плакал, судорожно вздрагивая. Арсений Васильевич молча гладил его по голове. Наконец Володя успокоился, оторвался от его груди, вытер глаза.
– Я умоюсь, – сказал он отрывисто.
Арсений Васильевич кивнул:
– Я в столовой буду.
Володя умылся под краном, вытер лицо бумажной салфеткой. Он чувствовал какую-то пустоту, больше всего хотелось остаться одному, чтобы никто не трогал, ничего не спрашивал… Как сейчас быть, как сказать, что он не хочет обедать? Ну, может быть, сказать можно, они не будут удерживать, но ведь пора идти домой, мама сразу увидит заплаканные глаза, начнет спрашивать, Элька фыркнет, что он ревет, как девчонка. А папа наверняка подумает, что что-то случилось в гимназии, просто Володя скрывает, допытываться не станет – просто предупредит так, как он умеет, от его тона заранее холодеет в груди. Володя шмыгнул носом и пошел в столовую. Нина разливала суп по тарелкам.
– Володя, ты обедать не хочешь сейчас? – спросила она, как будто не замечая его красных глаз, – ты не объяснишь мне задачу? Я сейчас к твоей маме забежала, предупредила, что ты у нас, что я хочу у тебя помощи просить. Ты, может быть, пока отдохнешь? Хочешь, иди ко мне в комнату? Я быстро поем и приду.
– Или пообедай? – спросил Арсений Васильевич.
– Нет, спасибо, – отказался Володя, – я подожду тебя, Нина, ты не спеши. Если мама знает, где я…
Он ушел в Нинину комнату, огляделся. Какое все знакомое, милое! Светлые стены, шторы, картинки на стенах, на подоконнике сидит медведь и кукла, в углу сундучок – там Нинины рисунки, старые игрушки, письма.
Володя сел в кресло у окна. Объяснять задачу… какая там задача, все будет как обычно:
– Володя, ты давай покороче…
И будет зевать, смотреть по сторонам, слушать вполуха, потом десять раз переспрашивать.
Володя встал, прошел по комнате. У дверей он остановился и прислушался. Арсений Васильевич что-то говорил – громко и сердито. Володя почувствовал, как сердце заколотилось быстрее. Конечно, он рассердился, получить замечание и плохую отметку по поведению – это не шутка!
Володя тихонько вышел в коридор, отделявший Нинину комнату от столовой.
– Почему твоя Синька такая злобная дура? – сердито говорил Арсений Васильевич, – и как мне завтра быть, если у меня другие дела? Ниночка, а ты уж, моя маленькая, получше кушай в буфете на переменах: что это, на час будешь обедать позже…Так и заболеть недолго!
– Ну если совсем не можешь, так послезавтра зайди, ерунда какая, – сказала Нина.
– Нет уж, завтра зайду… Ниночка, ты мне чаю не нальешь? Я выпью да в магазин пойду, а вы уж тут с Володей потом…
Володя тихонько ушел обратно в комнату и сел к столу. Через четверть часа пришла Нина:
– Володя, может быть, пообедаешь? Папа ушел в магазин, а все горячее еще, или я уж согрею.
– Не надо, Нина, – сказал Володя, – послушай… ты прости меня, что я… что я как девчонка тут разревелся.
– Ну что ты, – мягко сказала Нина, садясь рядом и вглядываясь в его лицо, – что ты.
Володя вздохнул:
– Что там с математикой?
– С математикой… Ничего. Я соврала, – призналась Нина.