Дон Кихот (с иллюстрациями) (перевод Энгельгардта)

– Какая-нибудь новинка! – вскричал маэсе Педро. – В моем театре имеется шестьдесят тысяч новинок. Уверяю вас, ваша милость, что мой театр – одна из самых достопримечательных вещей, существующих на свете! Ну, а теперь за дело: час уже неранний, а нам предстоит еще много рассказать и показать.

Дон Кихот и Санчо послушались и отправились в комнату, где был расставлен театр. Вокруг театра горели восковые свечи, и он казался пышным и блестящим. Маэсе Педро скрылся за ширмами, так как он должен был управлять куклами, а перед сценой поставил мальчика, своего помощника, с палочкой в руках. Этот мальчик должен был давать зрителям объяснения, указывая палочкой на появляющиеся фигуры.

Все присутствующие частью уселись, частью остались стоять перед театром. Дон Кихот, Санчо, паж и студент заняли лучшие места и с нетерпением ждали начала представления.

Вдруг за сценой послышались звуки множества литавр и труб и грохот пушек. Но вскоре шум этот затих, и мальчик, возвысив голос, начал так:

– Правдивая история, которую мы представим вашим милостям, взята слово в слово из французских хроник и испанских романсов, которые знают не только взрослые, но даже уличные мальчишки. В ней рассказывается о том, как сеньор дон Гайферос освободил свою супругу Мелисендру, томившуюся в плену у мавров в городе Сансуэнье, – так в те времена назывался город Сарагоса. Взгляните, сеньоры, вот и сам дон Гайферос играет в кости, как об этом поется в песне:

Сидит, играет в кости дон Гайферос И позабыл совсем о Мелисендре.

А вот выходит на сцену с короной на голове и скипетром в руке император Карл Великий, отец Мелисендры. Видя, что зять его занят пустой игрой и ни о чем не заботится, он сердится и бранит его. Обратите внимание, с каким жаром он наступает на Гайфероса. Того и гляди он огреет его своим скипетром. Иные авторы утверждают, что он действительно здорово отщелкал зятя. Карл требует, чтобы Гайферос во что бы то ни стало освободил свою супругу. В противном случае старый император грозит ему позором и бесславием:

Я сказал, теперь подумай!

Затем, – как вы видите, – император покидает взволнованного дона Гайфероса. Дон Гайферос вне себя от гнева. Он далеко швыряет доску и кости и велит немедленно подать оружие. Он просит своего двоюродного брата дона Роланда дать ему на время меч. Дон Роланд не соглашается расставаться с мечом и взамен предлагает брату свою помощь. Однако рассерженный Гайферос отказывается от его помощи, восклицая, что и сам освободит свою супругу, хотя бы она была заключена в недрах земли. Затем Гайферос берет оружие и уходит, чтобы немедленно пуститься в путь.

Теперь, сеньоры, обратите ваши взоры на виднеющуюся вдали башню Сарагосского замка. На вышке башни в мавританском платье – это несравненная Мелисендра. Тоскуя о Париже и о своем супруге, она смотрит на дорогу, ведущую во Францию. А на галерее замка сидит важный мавр. Это мавританский король Марсилий, который держит в плену прекрасную Мелисендру.

Но вот, – продолжал мальчик, – появляется всадник в гасконском плаще на взмыленном скакуне – это сам дон Гайферос. Он останавливается у башни. Прекрасная Мелисендра не узнает своего супруга и обращается к нему с теми словами, которые известны вам из романса:

Быть во Франции придется — О Гайферосе узнай.

Я не стану целиком повторять их. Многословие обычно порождает скуку. Взгляните лучше, как дон Гайферос распахнул плащ, а Мелисендра радостными жестами дает понять, что она его узнала. Недолго думая, она спускается с балкона, чтобы сесть на коня позади своего милого супруга. О, горе! Подол ее юбки зацепился за железный край балкона, и она повисла в воздухе. Но милостивое небо может спасти человека и на краю гибели: дон Гайферос схватывает ее, не заботясь о том, что ее роскошная юбка может порваться, спускает на землю, одним махом сажает позади себя и велит ей покрепче держаться за его плечи. Он боится, чтобы сеньора Мелисендра не свалилась, ибо она не привыкла к подобным скачкам. Посмотрите, как радостно ржет конь, как он гордится своей прекрасной ношей. Взгляните, как они поворачивают, выезжают из города и, радостные и веселые, скачут во Францию. Счастливый путь, прекрасная чета любовников! Возвращайся с миром к себе на родину! Дай бог, чтобы вы прожили в счастье и согласии всю вашу жизнь! Да ниспошлет он вам Мафусаилов век!

Тут маэсе Педро возвысил голос и сказал:

– Говори попроще, не увлекайся: напыщенность всегда нехороша.

Мальчик ничего не ответил и продолжал:

– Однако нашлись праздные зеваки, которые всегда все видят. Они заметили, как Мелисендра спустилась вниз и села на коня, и донесли об этом королю Марсилию. Марсилий тотчас велел бить тревогу. Взгляните, как все это быстро делается: вот уже на всех мечетях звонят в колокола, и весь город гудит от звона.

– Ну, мальчик, – вскричал Дон Кихот, – это чистый вздор. Звонить в колокола на мечетях! Да ведь мавры вместо колоколов употребляют литавры и дульсайны, напоминающие наши кларнеты.

Услышав эти слова, маэсе Педро перестал звонить и сказал:

– Сеньор Дон Кихот, не обращайте внимания на такие пустяки и не гонитесь за точностью. Вы все равно ее не найдете. Почти каждый день у нас представляют комедии, полные нелепостей и несуразностей, и все же они пользуются величайшим успехом и вызывают восторг. Продолжай, мальчик. Пускай они говорят, что хотят. Пускай у меня окажется столько нелепостей, сколько пылинок в солнечном луче. Все это не беда. Мне бы только набить себе карманы.

– Ну что же, вы, пожалуй, правы, – ответил Дон Кихот.

А мальчик продолжал:

– Взгляните, сколько блестящих всадников скачет в погоне за супругами. Гремят трубы, звучат дульсайны, грохочут литавры и барабаны. Боюсь, что они догонят беглецов и приведут их обратно, прикрутив к хвосту их собственного коня, – какое это будет ужасное зрелище!

Увидев перед собой столько мавров и услышав такой грохот, Дон Кихот решил, что ему следует помочь беглецам. Он вскочил и громко закричал:

– Я не допущу, чтобы в моем присутствии была нанесена такая обида знаменитому рыцарю дону Гайферосу. Стой, подлый сброд! Не смей гнаться за ним, не то тебе придется иметь дело со мной.

И, перейдя от слов к делу, он обнажил свой меч, одним прыжком очутился у сцены и с невиданной яростью и быстротой стал осыпать ударами кукольных мавров. Он сбивал их с ног, снимал им головы, калечил и рассекал. Один раз он ударил наотмашь с такой силой, что если бы маэсе Педро не присел, съежившись, на корточки, Дон Кихот снес бы ему голову с такой же легкостью, как если бы она была из марципана. Маэсе Педро закричал:

– Остановитесь, ваша милость сеньор Дон Кихот! Опомнитесь! Ведь вы истребляете не живых мавров, а кукол, которые составляют все мое достояние. Горе мне, несчастному! Вы сделали меня нищим!

Но Дон Кихот ничего не слышал и не понимал. Он продолжал рубить плашмя, наотмашь, обеими руками. Через мгновение весь театр валялся на земле. Все ниточки были разорваны; куклы искрошены на куски, король Марсилий тяжело ранен, а у императора Карла Великого голова вместе с короной разрублена пополам. Все зрители пришли в смятенье, обезьяна удрала на крышу, студент испугался, паж перетрусил, – и даже Санчо Панса находился в величайшем страхе. (Когда буря прошла, он уверял, что никогда еще не видел своего господина в таком бешеном гневе.) Разгромив театр, Дон Кихот успокоился и произнес: