Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта

27 марта состоялся митинг на Харьковском паровозостроительном заводе, на котором рабочие решили: «Эвакуации не признавать, Харьков должен быть нейтральным, в нем должно быть все оставлено, ибо сами рабочие ничего не отдадут немецко — гайдамацким полчищам» [953] . Следует заметить, что наивные ожидания рабочих не оправдались — немцы никого не спрашивали, что забирать, а что оставлять.

Примерно те же аргументы приводили представители торгово — промышленных служащих. На пленуме Харьковского совета 27 марта было объявлено: «Мануфактуристы заявляют, что так как из мануфактуры немцы снарядов не отольют и она им не нужна, то ее и нет надобности вывозить. В противном случае мы останемся без хлеба и без работы». Правда, Артем, присутствовавший на заседании, тут же пояснил, что мануфактура, подлежащая эвакуации, была ранее прислана из Москвы в качестве предоплаты за непоставленные продукты и возвращается обратно.

953

Известия Юга, 27 марта 1918 г.

Меньшевики в итоге огласили требования, связанные с эвакуацией, среди которых было: создание контрольных комиссий с включением туда представителей рабочих, оставление в Харькове сырья хотя бы на месяц, выплата рабочим 2–3–месячного аванса (как мы видели на примере железнодорожников, власти ДКР хотя бы частично выполнили это требование), оставление в Харькове части денежных знаков и продовольствия. Несмотря на эмоции, которые царили на пленуме Совета, длившемся до 3 часов ночи, он одобрил действия правительства ДКР относительно эвакуации, приняв дополнительно предложение левых эсеров включить в эвакуационные комиссии представителей фабзавкомов [954] .

954

Там же.

Однако действия Артема одобрили далеко не все. Того же числа, 27 марта, состоялся бурный 12–тысячный митинг железнодорожников Харьковского узла, подавляющим большинством «вечевым способом» принявший резолюцию, суть которой сводилась к следующему: «Железнодорожное имущество не должно быть эвакуировано; не должны эвакуироваться и железнодорожники; резолюция предлагает в случае надобности бороться против немецко — гайдамацкого засилья» (в оригинале — «насилия»). Попытки председательствующего поставить на голосование большевистские резолюции, одобрявшие эвакуацию, натолкнулись на мощное «Нет!» со стороны собравшихся. Некая женщина возопила: «Мы уже эвакуировались из Польши, порастеряли детей!» В отсутствие Артема большевистские ораторы не смогли склонить чашу весов в свою пользу, в то время как меньшевики были встречены митингующими громом аплодисментов [955] .

955

Известия Юга, 29 марта 1918 г.; Возрождение, 31 марта 1918 г.

Аналогичные митинги проходили в разных частях Донецкой республики. Часть из них поддерживала решения большевиков об эвакуации ДКР, часть выступала против. К примеру, рабочие Екатеринославских железнодорожных мастерских в конце марта приняли резолюцию против эвакуации, а в защиту действий советских властей категорически выступили рабочие крупнейшего в Екатеринославе завода — Брянского. 9 апреля начальник Александровского проволочного завода сообщал эвакуационной комиссии: «Завод не находит возможности в настоящее время эвакуироваться дальше, потому что для возобновления завода необходимо около двух лет. Эвакуация завода оставит рабочих без заработка, кроме того, на общем собрании рабочих и служащих количеством 600 человек была принята резолюция о том, чтобы эвакуацию не проводить» [956] .

956

Известия Юга, 3 апреля 1918 г.; Поплавський, Дисертація, стр. 158.

Поскольку подобные резолюции зачастую были написаны как под копирку, а митинги против эвакуации происходили, как правило, под непосредственным руководством меньшевиков, это дало властям ДКР повод говорить о саботаже эвакуационной кампании. Большевистская пресса писала в те дни: «Наименее сознательные рабочие, подстрекаемые меньшевиками, заявили о том, что прежде чем они позволят что — нибудь вывозить, они требуют, чтобы им за месяц вперед было уплачено. И советской власти приходилось прежде разрешить финансовый вопрос, а затем только думать об эвакуации. А между тем когда приходят немцы, то они ни за месяц, ни за неделю вперед не платят, а просто берут что найдут в захваченном городе и увозят» [957] .

957

Известия Юга, 5 апреля 1918 г.

В довольно резкой форме заговорил о саботаже и сам Артем, который на протяжении 20–х чисел марта выступал чуть ли не каждый день на различных собраниях и митингах, убеждая рабочих в необходимости проведения мобилизации и эвакуации. По его речам видно, что с каждым днем аргументы властей становились все более резкими и категоричными.

24 марта на эмоциональном собрании представителей фабрично — заводских комитетов в 6–часовой дискуссии Артем склонил чашу весов на свою сторону. Причем изначально подавляющее большинство собравшихся категорически выступали против эвакуации, что лишний раз подчеркивает ораторские таланты лидера ДКР [958] .

958

Возрождение, 27 марта 1918 г.

В результате уговоров Артема 69 голосами при 31 воздержавшемся была принята резолюция следующего содержания: «1. Обратиться к комиссарам Донецкой и Криворожской Республики с предложением бесцеремонно призвать буржуазию к рытью окопов. 2. Производить по мере возможности эвакуацию тех материалов и фабрикатов, которые могут быть полезны в военном отношении германо — гайдамацким бандам. 3. Планы эвакуации и их исполнение должна произвести организованная при Чрезвычайном штабе эвакуационная комиссия. 4. Эвакуационная комиссия должна знать о количестве эвакуируемых и остающихся в Харькове рабочих. 5. Обратиться к комиссарам Донецкой и Криворожской Республики с просьбой по мере возможности снабжать остающихся в Харькове рабочих финансами и продовольствием». Надо заметить, что в последующие месяцы, когда из Харькова уходили немцы или деникинцы, никому и не приходило в голову принимать резолюции подобного содержания [959] .

959

Возрождение, 26 марта 1918 г.

На упомянутом пленуме Харьковского совета Артем выступал на протяжении нескольких дней подряд, постепенно ужесточая тон. Сначала он подтвердил, что рабочие Харькова получат требуемый ими аванс, затем он призвал к прекращению панических слухов, дискредитирующих власть, и отнес их к результатам работы немецкой агентуры, добавив: «Если немецкие агенты и служащие банков, которые также сеют различные слухи, будут особенно стараться, то они будут расстреливаемы как отменные немецкие шпионы» [960] .

960

Возрождение, 27 марта 1918 г.

28 марта Артему сообщили о готовящейся «вооруженной демонстрации» работников Харьковского паровозостроительного завода. «При слабости организаций, заведующих охраной города, сопротивление трудно будет оказать», — предупредили главу правительства ДКР. После чего тот лично распорядился задержать трех организаторов акции (Ткаченко, Бондаренко и Калашникова) и не дать ее провести [961] .

На следующий день, 29 марта, ХПЗ остановился. Рабочие, протестующие против ареста своих коллег, заявили: «Не время работать, когда разбивают душу: инструменты валятся из рук». Депутация рабочих отправилась к коменданту города Кину, который только развел руками — поскольку арест производился по приказу Чрезвычайного штаба, это была не его юрисдикция. Митинг рабочих принял резолюцию по поводу «позорного ареста наших истинных защитников», в которой говорилось: «Морально протестуем против ареста. Не приступать к работе впредь до освобождения наших товарищей и в случае отказа в освобождении устроить мирную демонстрацию к Чрезвычайному штабу» [962] .

961

Донецкий пролетарий, 31 марта 1918 г.

962

Возрождение, 30 марта 1918 г.

В это же время Артем давал пояснения по данному поводу на очередном заседании пленума Харьковского совета. Он заявил: «Должен сказать, что политическая подготовка нашего поражения ведется здесь успешно. И для борьбы с преступными агитаторами придется, как я уже и раньше говорил, прибегать к расстрелам… В Харькове найдется еще много сил для подавления контрреволюционных авантюр».

Артем предупредил, что 1–й Пролетарский полк, сформированный в ДКР, отступает от Полтавы и, придя в Харьков, может выместить злобу за это отступление на саботажниках, которых Артем обвинил в оставлении городов за пределами Донецкой республики. Приведя сведения о том, что в результате меньшевистского саботажа эвакуации создаются сознательные препятствия для вывоза из Харькова меди, Артем заявил: «Так знайте же, что если медь не будет вывезена, если ее не начнут немедленно же погружать, мы будем травить ее кислотой, чтобы сделать ее совершенно негодной к употреблению. А… части тех заводов, которые еще ничего не погрузили, будут взорваны. Будьте же готовы к этому!»

При этом Артем сообщил, что, выполняя требования паровозостроителей, он выдал им 300 тысяч рублей аванса, взяв эти деньги у Антонова — Овсеенко. Однако, по его словам, это не повлекло прекращения саботажных действий. «Деньги — то они взяли, — заявил глава ДКР, — но ничего все — таки до сих пор не вывезли. Таким людям давать деньги преступно». В завершение Артем еще раз пригрозил расстрелами, к которым, впрочем, не прибег.

В ходе развернувшейся дискуссии слово было предоставлено представителю ХПЗ, который признал, что общее собрание завода постановило не проводить эвакуации, но арестованные лидеры заводского комитета якобы горячо переубеждали своих коллег. Один из лидеров харьковских меньшевиков Попов (тот самый, который спустя много лет рассуждал о том, соответствовала ли позиция руководителей ДКР генеральной линии компартии или нет) признал, что арестованные представители ХПЗ принадлежат к его партии, и заявил о том, что арестом нарушено «постановление Совета об иммунитете его членов». Артем же возразил, что процедура задержания члена исполкома соблюдена, поскольку Совет был в соответствии с правилами извещен об этом. При этом Артем добавил: «Не забывайте о фронте! Трагический момент, идет кровавая борьба, а вы говорите о парламентских традициях. Для нас один красногвардеец на фронте неизмеримо дороже десяти саботажников в тылу».