DOOM : Небо в огне

– Я не верю в это, - заключила я.

– Присмотрись - и поверишь.

Красный цвет переходил в серебристо-серый. Разделительной линии не было. Ракетная установка вырастала из плоти.

– Это для Рипли, - сказал он.

– Что?

– Фразочка из того времени, которого ты не застала. Это значит, что в это трудно поверить, но доказательство прямо перед глазами. Когда я впервые начал изучать этих созданий, больше всего я был озадачен их оружием. Подумай сама. Импы стреляют оружием, которое прекрасно согласовано с телом.

– Мы тоже зовем их импами. Или, иногда, "колючими".

– Ха-ха. Ваши тыквы делают то же самое, что и импы, с шарами из концентрированной кислоты и воспламеняемого газа. Почему же тогда те твари, что покрупнее, используют оружие, похожее на артиллерию, созданную людьми?

Я никогда не думала об этом. Если кто-то пытается ранить меня ножом, меня не интересует, откуда он его достал.

Но доктора Эйкермана это интересовало.

– Все это милитаристское вооружение выглядит неподходящим, - продолжал он.
– Если они способны создать интегрированную внутрь силу и управлять ею, зачем создавать придаток, который требует внешнюю амуницию?

– Поняла, - сказала я взволновано.
– Вы хотите сказать, если ты и так Годзилла, зачем тебе оружие?

– Совершенно верно, Джилл. Ты действительно выдающийся ребенок.

Я не хотела комплиментов. Я лишь хотела, чтобы обсуждение продолжалось.

– Вы уверены, что они откуда-то добывают снаряды и ракеты? Возможно, они их тоже выращивают?

Эйкерман прекратил делать то, чем был занят - настраивал компьютерный дисплей, показывающий внутренности монстра - и снял свои очки.

– Только что ты доказала, что стоишь большего, чем все те люди, с которыми я работал, вместе взятые. Ты можешь также помочь мне в, э-э-э, коммуникации с Кеном. Его доктор сказал, что это будет возможно, только когда он придет в норму. Но он был настолько близок к данному вопросу, что понимает аспекты их биотехнологии как никто другой.

Я кивнула.

– Теперь я помню. Кен говорил нам, что ракеты, пушки и прочие устройства были украдены у покоренной ими расы. Так что если пушка отделена от тела, значит она не выращена демоном.

Эйкерман закончил мою мысль:

– Но если она и демон - одно целое, значит она как-то выращена. Оригинальная версия оружия, должно быть, была украдена в самую первую очередь. Затем они модифицировали их по своей биотехнологии.

Он снова повернулся ко мне спиной и я заметила, что она покрыта маленькими красными и желтыми пятнами. Мне не хотелось знать, откуда они. Теперь он говорил очень взволновано:

– Что нам нужно - так это живой образец большой твари.

Он усмехнулся. Может быть, он действительно был ученым-психом. Я обязана была задать очевидный вопрос:

– А вы сможете его контролировать?

– Мы уже управляли живыми зомби здесь. Звучит забавно, не так ли? "Живой зомби".

– А у вас есть живые?
– я чуть ли не обалдела, когда он произнес это. Участие в битве превратило меня в убийцу… неубиваемых.

– Конечно, но их контролировать легко. В них нет сверхчеловечекой силы. Ты знаешь об этом, ведь ты сражалась с ними.

– А вы сражались?

– Ну, нет, но я их изучал.

– Поверьте мне, доктор, они опасны.

– Но они поддаются управлению. Это все, что я могу сказать. Если бы у нас был живой кибердемон, у нас возникли бы проблемы с его удержанием. То же самое касается нашего манкубуса, если бы он был жив. Как мне известно, вы зовете их толстяками.

– У вас есть целый толстяк?

– К счастью, он умер. В отличие от образца перед нами, тот, похоже, долго разлагается.

Я засмеялась.

– Они настолько воняют, когда живы, что я не могу представить что-либо хуже.

– Смрад напоминает мне гниющую рыбу, прокисший виноград и пот в запертой комнате.

Пойдем. Я все тебе покажу.

Ему не обязательно было брать меня за руку, но я ему позволила. Он был как милый дядя, который готовиться продемонстрировать свою комнату страха. Мы прошли мимо секции, в которой были летающие черепа, лежащие, словно байкерские шлема.

– Что вы думаете о Клайдах?

– Ничего, - ответил он быстро.
– Мы думаем, твои друзья ошиблись, думая, что эти твари могут быть продуктом генной инженерии. Возможно, они предатели человечества, которых слегка обработали, чтобы те стали сговорчивей.

Толстяк, лежащий за стеклом, навеял мне ассоциации с гигантским мясным качаном, который был оставлен на солнце. Металлические пушки на его руках были удалены и сложены возле монстра, словно гигантские фонари. Без них он выглядел жалко.

– Ты не сможешь учуять запах отсюда, но если желаешь войти в комнату…

– Нет, спасибо, - отказалась я, неуверенная, шутит он или нет.
– Давайте посмотрим на зомби.

Лучше бы я не спрашивала.

Он привел меня к самому концу склада, где я увидела других людей в белых халатах.

Раньше мне казалось, что все пространство принадлежало Эйкерману и его монстрам. Мы вышли в коридор. Видимо, для зомби выделили особое место.

Как я уже говорила, что мне нравилось в ученых - так это то, что они отказывались снисходительно разговаривать с детьми. Эйкерман начал лекцию, и мне это нравилось:

– Наиболее интересное в зомби - это их остаточный речевой аппарат. Мы записали несколько часов диалога зомби. Некоторые из них были записаны во время вторжения, в них говорилось о вратах и о том, что находится за ними. Другие произносят слова из своей жизни, повторяя фразы, которые говорят что-то о них самих. Последняя исследуемая группа не говорит вообще. Мы пытаемся узнать, сохранили ли они возможность мыслить после трансформации.

– Нет, - сказала я настолько твердо, насколько могла.
– Все человеческое в них умерло.

– Я понимаю, что ты чувствуешь, - сказал он.
– Было бы легче для всех нас осознавать, что по другую сторону баррикады мы убиваем не людей.

Я потрясла головой.

– Нет, вы не понимаете, - ответила я ему.
– Я убью любую гадину, предавшую нас. А ведь предатели - они все еще люди. У меня не возникло бы никаких проблем спустить курок на тех червяков в правительстве, которые помогли демонам.