Дополненная реальность. Обнуление до заводских настроек

Пашка почти свирепо утёр глаза и заморгал. Вдавил зубы в нижнюю губу. Потом зажмурился до разноцветных разводов и вскочил с бревна. Пошёл, уже осторожно, по компасу 2гис.

Через время выбрал длинную, почти ровную ветку, чтобы пробовать впереди почву. Хотя ближе к дороге глубоких топких мест почти не было.

Как вернуть игрухой кроссовку, Пашка не придумал. Это значило, что придётся возвращаться домой полубосым.

Проще было думать об этом, чем о том, что происходит где-то позади за спиной. Наверное, прямо сейчас.

Кожа вздувалась колючими пупырками, когда Пашка представлял то, что сейчас с Лосевым. Представлял, как…

Это всё из-за него. Из-за его квеста. Из-за его договора. Из-за треклятой игры! И Лосев не только умрёт кошмарной, жуткой смертью в вонючем болоте, он ещё и окажется в Аду! Вместо того чтобы стать ангелом, вместо того чтобы…

Пашка трижды сбивался с пути и дважды, останавливаясь, начинал молотить кусты папоротников ногами, а ветки деревьев — руками, пока не пропадало дыхание. Однажды дико, неистово, до хрипоты заорал в небо, взметнув стаю ворон.

К дороге младший Соколов выбрался в состоянии диком и безумном, изнемогающий от усталости и похожий с виду на лешего. Он отдышался, безумно глядя на полосу деревьев за спиной.

Там всё уже должно было закончиться.

От этого сердце сжималось в какую-то болезненную тряпку внутри.

Спустившись обратно с обочины, младший Соколов сел в траву и залез в почти разрядившейся телефон. Он успел убрать с тела грязь, почистить джинсы и футболку, удалить дыру, оставленную корягой, ссадины с босой ноги, восстановить себе энергию и снести чувство голода, когда мобила бесповоротно отрубилась.

Пашка содрал на фиг лоскуты носка. Потом снял оставшуюся кроссовку и второй носок. Сунул всё это во всё ещё грязнючий, словно и его топили в болоте, рюкзак. И попытался поймать попутку, но легковушки не тормозили. Даже редкие тут таксишки не интересовались босым парнем у кромки леса.

Пришлось пердячить до остановки.

В башке ширился вакуум.

В переполненной до отказа маршрутке Пашке отдавили босые ноги, а ползла она так медленно, что, наверное, лучше было идти пешком. Пробки на объездных дорогах к вечеру встали почти намертво.

Духота и толкотня помогали не думать.

У дома Пашка был в сумерках: блуждания по лесу заняли почти весь день.

— Ты чего без обуви, Павлуша?! — привязалась противная соседская бабка. — Ноги побьёшь, гангрена начнётся или СПИД занесёшь! Вон чего только не валяется! Иголки всякие бросают! Головой-то думать надо! Куда мать смотрит?!

Поднявший невидящий взгляд на бабку Пашка сфокусировался и вдруг увидел за ней у первого подъезда прислонившегося плечом к фонарному столбу Васина: тот скользнул по обородившемуся и лохматому младшему Соколову взглядом и снова уставился на подъезд — не узнал.

Но самым херовым было другое: рядом с Васиным синела на фоне зелёной травки броским лыжным комбинезоном злоебучая призрачная Лиля!

Возвратившийся на землю Пашка очканул. Ещё и бабка эта долбанутая вопит его имя на всю Ивановскую!

Забывая дышать, младший Соколов припустил к подъезду, проклиная отсутствующие кроссы: он же этим факт привлечёт внимание, его же начнут рассматривать…

Спасло невлияние адаптации на пользователей и ебанашек-покойничков. Походу, Пашку всё-таки не узнали.

Но, если этот утырок начнёт тут шпионить, разоблачение — вопрос времени! А если опять привяжется эта блаженная… Вот только её сейчас и не хватает, мля! Только её!

Пашка открыл дверь и постарался заскочить в квартиру побыстрее, чтобы Другая мама, или хуже того, Серёга не сфокусировались на отсутствии обуви.

В прихожей горел свет: архангельское членовредительство и правда устранили, хотя стена выглядела покоцанной и требовала как минимум трёх новых обоин.

— Паш? — выглянула Другая мама из кухни с каким-то озабоченным видом.

Он поспешно сунул свои чёрные ноги в домашние тапки бати. Надо зарядить мобилу.

— Можно тебя на минутку. Похоже, я сделала кое-что не очень хорошее, — виновато сказала она.

Ну что ещё?!

Пашка двинул на кухню. Сразу унюхал пирожки, но есть особо не хотелось. Вообще, хотелось удавиться. Или хотя бы уснуть. И все мысли были заняты только тем, чтобы поскорее подрубить телефон к шнуру и снести на хрен энергию.

Лучше быстрее, чем вернётся Серёга: его говнодавов около двери не было, и это вселяло некоторые надежды, что братец ещё где-то шарится. Потому как сейчас он был вторым самым нежелательным сценарием развития вечера, после трупачки ТП из-под фонаря.

— Паш, я утром Люсю твою встретила около рынка, — замявшись, проговорила Другая мама, снимая с ручки шкафа полотенце и вытирая им зачем-то совершенно сухие руки. — И я, похоже, тебя подставила. Ты бы лучше говорил мне, как есть, куда идёшь и где ночуешь. Я… — Она снова протёрла руки, не глядя на Пашку. — Извини. Я не стану ругаться и запрещать, обещаю тебе. Что бы там ни было. Ты уже взрослый и можешь сам решать. А я даже уже верю, что не было, слава богу, никаких наркотиков. Но только ты же мне сказал, что у Людочки ночуешь… И я, кажется, сболтнула лишнее, — вздохнула она. — Я же не думала, что ты у неё не был. Да и, если честно, хотела узнать осторожно, действительно её родители не против, или просто она их в известность не ставит, когда ты остаёшься. Ну, чтобы не вышло недоразумений. Боюсь, что она обиделась. Вы говорили уже, созванивались? Сильно тебе мама удружила или поправимо всё-таки? Я звонила тебе много раз сегодня, но ты трубку не брал, а потом вообще был вне зоны доступа, — прибавила она, впервые поднимая глаза от полотенца и вглядываясь в Пашку внимательно. — Ты из-за этого такой подавленный?

— Нет. Да. Мобила села, — пробормотал Соколов-младший растерянно.

— Поссорились? — снова уточнила виновато мама. — Прости.

— Да… это… ничё… сам виноват… — Пашка ждал, что мать спросит, где же он шарился ночь, раз не у Пионовой, но она не спросила.

— Ужинать будешь? Ты очень бледный, — снова вздохнула Другая мама. — Если я как-то могу помочь, ты говори. Я попробовала смягчить. Объяснила, что сейчас не самый лучший у нас период. А хочешь, скажем, что ты к бабушке ездил, чтобы мне какой-то сюрприз сделать, и потому обманул? Я подтвержу. Может, обойдётся.

— Не надо. Норм всё.

В крайнем случае Пионову можно почистить, хотя, конечно, не хотелось бы. Сильно не хотелось бы. А после сегодняшнего даже, пожалуй, и не стоило бы. Ещё наклацает не пойми чего и с ней, мало ли к чему оно в итоге вывернет.

Сейчас так сложно было сфокусироваться на Пионовой. Было вот вообще, совершенно не до неё.

— У тебя глаза красные, — совсем упавшим голосом отметила Другая мама. — Льда дать? Серёжа скоро придёт, заведётся обязательно.

— Я спать лягу. Не парься. Всё… нормально всё. Честно.