Дорога 2

Формально мы как бы не живы и не работоспособны. Вот если бы нашли наши тела или свидетелей и составили опись, тогда другое дело. А так мы лица не договороспособные с точки зрения закона. Так что по итогу можно смело начинать сутяжничать. Не факт, что выиграем, но время уговора к концу суда может пройти. И максимум, что получит Болян, так это некоторую денежную компенсацию в будущем. Ему же ужасно хочется оставить великого волхва при себе любимом. Не понимает пока он, что ситуация резко изменилась. Такая уж у подобных ему людей натура. Свое упускать никогда не хочется!

Хозяин товарищества понемногу прозревает, но судя по взгляду, уступать все равно не желает. Мне же ссориться с ним не резон. Роль в Вортюге этот бывший глава местного уголовного розыска занимает далеко не последнюю. Я даже не представляю, сколько в его рукаве может храниться козырей. Есть, конечно, вариант уехать в Портюгу, там Боляну ничего не светит, не его поляна. Но оставим сиё действо на крайний случай.

И…поступим по-другому. Протягиваю второй свиток. Болян ошеломленно взирает на цвет пергамента и быстро разворачивает его. Письмо от Владыки. Хитрый чужак хочет использовать меня в своих никому не ведомых целях, только ради этого и помогает. Болян отрывается от прочтения свитка и с некоторым удивлением поглядывает в мою сторону. Затем отдает письмо поверенному. Тот откровенно поражен. Глава товарищества понимает, что достать меня нынче невозможно, и краснеет от злости. Пора и мне выступить.

— Дорогой Болян, мне печально наблюдать за всеми нашими бедами и несчастьями. Так уж тягостно для нас обоих они сложились. Но я не хочу, чтобы мы расстались на такой печальной волне. Потому лично от себя обещаю участие в одном поисковом походе. Но лишь в одном и недалеко. В пределах нашей волости или волости союзников.

Болян внимательно смотрит на меня, и что-то для себя решает. Затем кивком головы выкидывает из нее прошлые обидки. Он деловой человек, а мое хитрое предложение заметно шире, чем кажется на первый взгляд. Ведь никто не мешает мне позже работать на товарищество по отдельному договору. Понятно, что и условия будут совсем иными, но это путь к сотрудничеству, а не конфронтации. И сделал этот шаг именно я и по своей воле. Такое здесь ценят.

— Будем оформлять уговор?

— А он тебе надобен?

Смотрю в глаза оппоненту и бывшему благодетелю. Тот внимательно оценивает мое молчание и также безмолвно кивает. Если у нас мужской уговор, то остальное не так важно.

— Хорошо, пусть будет так.

На прощание Болян все-таки протянул руку. Топор войны закопан. Вражда никому не нужна, особенно в таком опасном мире, как этот. Мы обозначили новые границы и не отказались друг от друга.

Все течет, все меняется!

Около крыльца толпятся браты Радея. Охранники товарищества и просто работники наподхвате. Все парни дюжие и высокие. Когда я входил, то посматривали они в мою сторону недобро и с опаской. Сейчас видали, что попрощались мы с хозяином на крыльце доброжелательно и настрой в их глазах поменялся. Парни они неплохие, даже, можно сказать, добрые. Но так уж устроен здешний мир. Порвут по указке на части любого не задумываясь.

Хороших работников воспитывает себе Болян. Только вот я не дрессируюсь. Он уже это понял.

Внезапно у моего ГАЗика перехватывает дюжий мужик, весь заросший густой черной бородой. Он смутно мне знаком, видел его как-то в Порто-Франко. Связан со здешним портом. Бородач бесцеремонен и говорит быстро:

— Дело есть до тебя, варяг, у серьезных людей. Ждем тебя к обеденному часу у «Василия».

Сказал и ушел, а мне думай.

«И что это было? Кому есть до меня срочное дело?»

Пока завожу мотор, прогреваю, соображаю. Обеденным часом считается здесь час дня. Сейчас около одиннадцати. Хвала богам мои «Командирские» до сих пор работают исправно. Подарок одного хорошего человека. Какая-то специальная партия для награждения особо отличившихся. Так что с узнаванием времени нет проблем. «У Василия» известный припортовый кабак. Только это не то, что вы подумали. Он достаточно дорогой и там нередко собираются как купчишки, так и крупные судовладельцы. Здесь дела частенько обставляют, совмещая их с полезным. Так что зовут меня к себе на самом деле серьезные люди. Только вот по какому поводу? Вот Вергой, хотел сегодня время с семьей провести. Так, успеваю еще по списку проехать по магазинам. Да, не смейтесь, но Улада использует меня, как обычно жена мужа — порученцем и закупщиком. Тем более, что все для дома и семьи.

Добрался до ресторана пешком, не так далеко, да и на подобных мероприятиях обычно вместе с закуской употребляют горячительные напитки. А езда в пьяном виде по Вортюге не приветствуется. Город маленький и тесноватый. Отберут право вождения на месяц, вот тогда попрыгаешь. Проще извозчика взять. Меня ждут и тут же проводят в отдельный кабинет. Обстановка классическая — дерево, камень, кожа, приглушенное освещение. Вот в таких укромных местечках и совершают важнейшие уряды и делаются состояния.

За вытянутым вдоль комнаты столом сидит восемь человек. Некоторых знаю, все по внешнему виду точно не банкиры или крупные торгаши. Становится даже интересно, зачем хозяевам реки я. Киваю всем и сажусь на свободное место. Служка моментально ставит передо мной тарелку с закусками и пустую стопку. Я киваю в сторону бутылки с красной малиновой наливкой, народ одобряюще посматривает. Пора бы и начать.

— Чем обязан уважаемому сообществу?

Пожилой человек, почти старик с седой бородой оглядывает товарищей и с важным видом вещает:

— Мы наслышаны о твоих подвигах, пришелец из иного мира, которого кличут в наших краях Варягом и Перунцом. Уж не ведаю, к добру или несчастью ты пришел, не нам решать. Но у многих из сидящих здесь накопились к тебе вопросы.

Я внимательно слушаю, хоть что-то прояснятся:

— Спрашивайте. Только сначала хочу узнать, с кем имею дело.

Старик удовлетворенно отвечает:

— Я Веригор, старшина лодейной команды волости. Здесь, — он кивнул на остальных, — друже из речной стражи, лодейной службы, а также портового товарищества. А вопросы наши касаются гибели команды «Буслая» и кормщика Калгана. Он был для многих из нас братом.

Я откровенно удивлен. Прошло столько времени, а они тут так ничего, получается, и не выяснили. Но судя по лицам, эти важные для Реки люди и в самом деле в неведении. А это намекает на чье-то желание сокрыть тайну гибели экспедиции. Становится жутко интересно:

— Вы разве ничего не знаете?

Высокий усатый мужчина, сидящий во главе стола и смутно мне знакомый, стукает в сердцах по столешнице кулаком:

— Если бы ведали, то и к тебе не пришли!

Вот дела! От таких важных людей утаили информацию. Что-то здесь нечисто, и стоит ли мне влезать в подобное этому гнусное дельце до конца расследования? Мое молчание толкуют по-своему, и в этот раз выступает светловолосый бородач с огромными ручищами. Ставр из порта, я с ним сталкивался, когда готовили «Буслай».

— Ты пойми, мил человек, на том насаде были наши друзья и соратники. Не дело это без розыску оставлять!

Народ немедленно зашевелился:

— Нас держат в неведении.

— Не по совести поступили!

— Как дальше по реке ходить, кому верить?

— Ты много знаешь, варяг, поделись с друже.

Веригор стучит по столу:

— Цыц все! — затем поворачивается ко мне, его взгляд тяжел. — Варяг, обчеству потребна твоя помочь. Если в вестях о подвигах есть хоть десятая доля правды, ты обязан нам подмогнуть. Не по-людски уйти без мести за братов. Ты бы разве так поступил? Это ведь и твои товарищи на дне холодном лежат.