Дорога без следов

Заурчал стоявший на столе телефон. Сняв трубку и назвавшись, Конрад услышал голос Бергера.

– Зайдите ко мне. Немедленно, – и короткие гудки отбоя.

Что там еще приключилось? После обеда оберфюрер велел его не беспокоить, намереваясь поработать с бумагами, и вдруг приглашает!

Выключив приемник, Бютцов запер сейф и вышел. В коридоре ему попался Клюге, независимой походкой отправившийся к себе. Поприветствовав штурмбанфюрера, он вежливо уступил ему дорогу. Неожиданно обернувшись, Конрад поймал на себе испытующий взгляд личного телохранителя оберфюрера. Хотел спросить его, почему тот рассматривает спину начальства, но Клюге успел отвернуться и нырнул в дверь своей комнаты, предупредительно открытую Канихеном. Сейчас, наверное, по своему обыкновению, они откупорят бутылку и сядут играть в скат.

Бергер был в кабинете один. Жестом указав Конраду на кресло, он завел патефон и опустил на пластинку иглу. «Рунг шпильт ди гайзе, их танц мит дир унц швайге», – затянула певичка, сразу напомнив танцовщицу из кабаре Ингрид – легкую, изящную, с многообещающими и не обманывающими в своих обещаниях глазами. Зачем Бергеру музыка? Не хочет, чтобы их, даже случайно, могли подслушать? Но кто? Установку в замке спецтехники курировал сам фон Бютцов, и здесь ее нет!

– Клюге сегодня ездил в город, – садясь напротив Бютцова в кресло и раскуривая сигару, интригующе сообщил оберфюрер.

– Слушаю, – подобрался Бютцов.

– В Немеже твой давний знакомый Владимир Тараканов, – бросив в хрустальную пепельницу обгорелую спичку, обыденно сказал Бергер.

Конрад похолодел – неужели он своими воспоминаниями накликал появление призрака?! Ведь Тараканов убит им лично в сороковом году при переходе границы с Советами! Он сам всадил ему из снайперской винтовки пулю в спину и видел, как тот, падая на землю, сломался пополам от жуткой предсмертной боли. Неужели во время прогулки по парку оберфюрер не блефовал, но действительно знал, что русский разведчик жив? Что теперь может случиться, если тайна раскроется и всем станет известна давняя неудача фон Бютцова, столь тщательно замазанная и давно упрятанная им в архивы спецслужб? Можно ли надеяться на молчание Бергера, и что, черт бы побрал, означает появление здесь русского разведчика? И вообще, он ли это? Клюге вполне мог ошибиться.

– Тараканов? – придав своему лицу недоуменное выражение, переспросил Конрад, пытаясь выиграть время. – Тот, из Польши сорокового? Вы верите в переселение душ или в воскрешение из мертвых? Это же мистика!

Боже, как страстно он желал, чтобы неожиданный разговор оказался просто очередной проверкой, устроенной неугомонным, не устающим играть в секретные игры Отто! Но чутье разведчика подсказывало – нет, это не игры, не проверка, произошло действительно нечто страшное и непоправимое: Тараканов жив и он сейчас здесь, в Немеже!

Прийти он мог только с заданием от русских, снова умело спрятавшись за чужим прошлым, надежно скрывая свое настоящее лицо. Как его зовут теперь – Иванов, Пикульский, Цымбалюк, Мухаметджанов, Граве, Вольтрен? Свое настоящее имя знает только он да его руководители из советской разведки.

– При чем тут воскрешение, – недовольно проскрипел оберфюрер. – Русские разведчики или контрразведчики прислали своего инспектора. Значит, Грачевой, на которого мы все сделали ставки, действительно добрался до своих и уже рассказал им о тайне! Они проверяют, ищут, отправили сюда для выяснения опытного профессионала.

– Клюге мог обознаться, – хрустя пальцами, умоляюще поднял на Бергера глаза штурмбанфюрер. – Он не так хорошо знал русского разведчика, работавшего под именем Тараканова, мог ошибиться, прошло почти три года!

Оберфюрер усмехнулся и стряхнул наросший на конце сигары сизый столбик пепла.

– Клюге тоже профессионал. Он ехал на машине и случайно увидел вышедшего из костела Святой Терезы человека в темном плаще. Вы тоже прекрасно знаете – Тараканов питал просто-таки маниакальную страсть к разным храмам – действующим и заброшенным. Кстати, его странные исчезновения из разбитого костела в сгоревшей деревне так и остались загадкой.

– Дальше, дальше, – не в силах терпеть, поторопил оберфюрера Конрад.

– Улочка была узкая и короткая, – неспешно продолжал Бергер, – Клюге имел прекрасную возможность рассмотреть человека в темном плаще. Заметив приближающуюся машину, тот сунул правую руку в карман и быстро свернул в проходной двор. Но лицо его Клюге запомнил. Это Владимир Тараканов! Характерные надбровные дуги, походка, манера поворачивать голову, жест, каким он наверняка схватился за оружие… Нет, Клюге не мог обознаться.

– Бог мой, – прошептал побледневшими губами Бютцов. – Что же будет, если он попадется не нам?

Оберфюрер встал, сменил на патефоне пластинку, поставив мелодию медленного блюза. Вернувшись на свое место, похлопал ученика по колену:

– Все хорошо, мой мальчик!

– Теперь он не уйдет, – дернулся, как от удара, Конрад. – Я перерою весь город, но не выпущу его отсюда, пока самолично не зарою его труп! Или сожгу!

– Ну, ну, – остановил Бергер. – Не сходите с ума! Наоборот, нам теперь надо беречь его, как ангелам-хранителям, – легкая улыбка тронула губы Отто. – Ему необходимо дать возможность уйти и унести с собой нужную информацию. И только если этого не получится, уничтожать. Слава создателю, у Клюге хватило сообразительности не выскочить из машины и не броситься следом за русским. Не знаю, что тогда могло произойти. Вы знаете, как тот стреляет, – Бергер непроизвольно поглядел на шрам, оставшийся на голове Бютцова, – все могло рухнуть еще не начавшись.

– Но я не хочу верить! – расстегивая душивший его воротник, признался Конрад. – Не могу!

– Вспомните сводку противовоздушной обороны, где отмечался пролет неопознанного самолета, и донесения службы радиоперехвата, – откликнулся оберфюрер. – Несколько дней назад зарегистрировано усиление активности радиообмена со своими хозяевами лесных «хаустгриле» – проклятых раций-сверчков партизанских банд. С чего бы им так верещать в эфире? Значит, в лесу появились гости, которым необходимо постоянно сноситься с руководством, докладывая об обстановке, получая новые сведения и указания. А потом охрана складов замечает ночью подозрительное шевеление на минном поле, открывает огонь из пулемета, шарит прожектором, но никого не обнаруживает. Утром нет даже трупов. Не попали? Возможно, но кто-то же там ползал? Саперы проверяли – в минном поле сделан проход. Дальше неожиданная встреча на улочке, рядом с костелом Святой Терезы… Нет, это все звенья одной цепи, и Тараканов действительно здесь. Я могу поздравить вас, штурмбанфюрер, с успехом первой фазы операции «Севильский цирюльник».

– Что вы говорите?! – Конрад вскочил и заметался по кабинету под ироничным взглядом Бергера.

К черту, пусть смотрит, пусть иронизирует – письмо написано, а договориться с братом без Конрада не удастся. Теперь они связаны одной веревочкой, покрепче призрачных родственных уз, так мало значащих в смутное время. Надо думать что делать, а не приносить поздравления!

– Он хитер, как лиса, и дьявольски ловок, – остановившись перед оберфюрером, Конрад, как рефери на ринге, наклонившийся над отправленным в нокдаун боксером, начал выбрасывать пальцы, словно открывая счет секундам, – адски изворотлив и умен! Вы желаете его легко провести, когда он надул, как сопливых детей, всю абверкоманду Ругге, покойного начальника СС и полиции Байера вместе со всем его аппаратом и наружным наблюдением, а также нас с вами! Вспомните Польшу сорокового, Отто!

Бергер меланхолично поглядел на раскрасневшегося штурмбанфюрера, и тот под его долгим взглядом обмяк и опустился в кресло, вытирая потный лоб скомканным платком.

– У русских есть прелестная пьеса «Горе от ума», – злорадно хохотнул оберфюрер. – Видели или читали? Автора, кажется, зарезали в Иране? Он был дипломатом.

– Отто, ну при чем здесь девятнадцатый век и русский писатель Грибоедов, – почти простонал Бютцов. – Я совершенно не вижу никакой связи.