Дорога к призванию. История русской студентки, которая мечтала увидеть Америку

– Знаю. А почему ты спрашиваешь? – остановилась Умида и повернулась ко мне всем телом.

– У нас одна девочка ушла с танцев. Сказала, что хочет быть преподавателем йоги.

Умида поморщилась. Почему-то она всегда менялась в лице, когда я упоминала Студию Танцев.

– Я думала, ты никогда не спросишь… – она медленно, словно задумавшись, двинулась дальше.

– В смысле, никогда не спрошу?

– Ты же такая рациональная, а йогой занимаются хиппи в душе, не солдаты.

Я уже где-то слышала про хиппи. А что значит не солдаты?

– А что, хиппи не рациональные?

– Они в первую очередь живут сердцем, а ты головой. В йоге многое может показаться нелогичным.

Этот разговор меня начал выводить из себя. Мне очень не нравилось то, что говорила обо мне Умида.

– Так что же такое все-таки йога? – нервно произнесла я.

– Это занятия такие…

– Там все медленно? – это единственное, с чем у меня ассоциировалась йога.

– В основном да, она помогает человеку замедлиться и расслабиться.

Расслабиться мне нужно было позарез. Последние несколько недель я просыпалась по утрам в ужасе, что куда-то опоздала. По несколько минут пыталась понять, что сегодня за день, куда мне нужно бежать и что делать. Я стала похожей на вулкан, который вот-вот взорвется.

– В свое время йога мне помогла выжить, – произнесла Умида.

– Как помогла выжить? – этот разговор перетекал в какое-то неожиданное русло.

– Около тридцати лет назад у меня было очень много проблем в жизни: я развелась с мужем, осталась с маленьким ребенком на руках, сильно заболела. Собиралась уже умирать. Искала, куда дочку пристроить, – на несколько секунд Умида замолчала, и мы шли молча. Я не решалась нарушить молчание.

– А потом встретила мужчину, который посоветовал мне заняться йогой, – наконец продолжила она. – Так начался мой путь к выздоровлению. После этого я еще стала практиковать уринотерапию, пить травяные настои. Поняла, что злость и агрессия разрушает человека не только морально, но и физически. Что со мной и происходило перед тем, как я заболела.

Я попробовала представить Умиду кричащей на кого-то со злостью, но так и не смогла.

– Через полгода такой работы над собой я сдала анализы, и все оказалось идеально. И по сей день все хорошо, – улыбнулась она.

– Умида, а чем вы болели, – осторожно спросила я. Она сама не сказала, может быть, ей не хотелось об этом говорить.

– Ох, у меня был букет всяких болезней… С пищеварением связано.

«Наверное, язва», – подумала я, но уточнять не стала.

– Я стала преподавателем йоги, училась у индийского гуру, – продолжила Умида.

Эта женщина не переставала меня удивлять.

– Умида, вы и преподаватель вокала, и игры на фортепиано, а теперь еще и преподаватель йоги?

Умида засмеялась:

– Да, преподаватель – основная деятельность. Мне всегда нравилось учить. Мама рассказывала, в детстве я рассаживала своих сестер (их у меня семь) на стулья и начинала им что-то рассказывать. Наверное, представляла себя учительницей в классе.

– И вы пошли учиться на преподавателя после школы? – спросила я.

– Я училась в музыкальной академии, стала преподавать только после тридцати.

Мы вошли в метро. Ехать нам нужно было в разные стороны. Мне в Бруклин, а ей в верхний Манхэттен. Там она работала няней в семье с двумя детьми.

– Если хочешь, приводи своих подружек, и мы займемся йогой прямо в школе. Найдем пустую аудиторию…

– Спасибо. Я подумаю, – крикнула я ей уже из вагона метро. Мой поезд пришел раньше. Умида осталась ждать своего на перроне.

Через несколько недель я уже сидела на полу на бежевой простыне в цветочек, сложив ноги в турецкой позе. Почему-то именно так я любила сидеть с детства. Даже на стуле на работе я сидела в турецкой позе. Вместе с тремя моими знакомыми девчонками, которым я предложила заняться йогой с Умидой, мы убрали стулья в одной из аудиторий языковой школы. Умида расстелила огромную простыню, и мы впятером на ней разместились.

Умида сложила ладони перед грудью, закрыла глаза и запела: «Оооооом».

Мы с девчонками переглянулись и захихикали.

Умида затихла, спокойно открыла глаза. Мы приняли серьезный вид.

Не хотели, чтобы она подумала, что мы смеемся над ней.

– Звук «Ом» – это звук, который издают все вещи в мире, это вибрация Вселенной. Когда мы поем «ом», мы соединяемся со Вселенной, – произнесла Умида.

Звучало это интригующе. Я не стала просить, чтобы она объяснила значение «ом» с практической точки зрения. Она же сказала, что в йоге не все рационально, и поэтому я просто слушала.

– Придумайте какое-нибудь короткое слово с одной гласной, – зачем-то попросила Умида. – Не говорите мне, что это за слово. На счет три на одном дыхании спойте его. Представьте, что вы поете песню из одного этого слова. Петь будем все вместе, каждый свое слово.

Я придумала слово «Dog» (собака).

– Раз, два, три, – скомандовала Умида.

И мы запели. Я с усердием тянула: «Doooooog». Но почему-то наше пение звучало как «Ооооом».

– Что услышали? – спросила Умида.

– Ом, – произнесла моя соседка. Значит, мне не показалось.

– Но как так может быть? Я пела «Зуууб». А вы что пели, девчонки? – недоверчиво окидывала она нас взглядом.

Оказалось никто из нас «Ом» не произносил. Даже Умида пела: «Дуб».

Кроме «зуб» и «dog», были еще «сад» и «mom» (мама).

– Это звук Вселенной, вибрация, все вещи звучат как «Ом», – улыбнувшись повторила Умида.

Все равно было как-то не понятно, но меня очень поразило то, что несмотря на то, что мы все произносили разные слова, они превратились в «Ом».

– Еще, когда мы поем «Ом», физиологически горло открывается, чтобы произнести такой открытый звук. Блоки, которые там накопились, постепенно уходят. Когда нам хочется плакать, но мы сдерживаемся, возникает ком в горле. Если такое происходит часто, мышцы привыкают находиться в зажатом состоянии, а «Ом» помогает их расслабить.

– Вот это уже более понятно, – произнесла я. Умида улыбнулась. Следующая часть занятия была физическая. Умида называла позу: «боец один», «треугольник», «крокодил», «заяц», «собака мордой вниз», показывала ее, и мы присоединялись. В каждой позе надо было стоять секунд по тридцать. Девчонки иногда не выдерживали и выходили из позы раньше. Умида разрешала это делать. Она говорила:

– Если вы устали, переходите в позу ребенка или просто ложитесь на пол и отдыхайте. Когда будете готовы, присоединяйтесь к нам.

Видел бы все это Ти. Если вы устали, отдыхайте… «Что за безволие и слабость!» – удивился бы он. «Только обморок может освободить вас от выполнения упражнения. Тогда вы сможете, положа руку на сердце, сказать, что действительно сделали все возможное».

А тут – отдыхайте, если вы устали. В каждой позе я стояла, пока Умида не говорила ее менять. Кроме того, что я привыкла все делать по максимуму, позы давались мне очень легко. После нагрузок на танцах, эти упражнения смешно называть физическими. Все очень спокойно и скучно.