Дорога к счастью

— Целительский?

— Почему целительский? Нет, на целителей надо много учиться, а у девчонок был дар перемещений предметов. Это что-то вроде земной почты. Тут особого ума не надо, только хорошая память всех тех точек, куда доставлять посылку.

— Господи! Это же золотое дно! Они могли бы помогать отцу!

— Дура! Девочки-лэры не работают! Запомни это, если не хочешь неприятностей!

— Я запомнила, но я не верю, что все так истово соблюдают это правило. Жизнь иногда заставляет отступать, пусть негласно, но можно же немного нарушить…

— Злата, ещё недавно, услышь я твои речи, то заклеймила бы тебя позором. Ты говоришь невообразимое и покушаешься на традиции! Тебе везёт, что те люди, которым ты предлагала сотрудничество сочли тебя странной, а скорее всего с придурью, и помалкивают, чтобы не навлечь на себя неприятности. Но рано или поздно ты наткнёшься на принципиального горожанина, и он потащит тебя к моему отцу. Это скандал! Твоих горячо любимых мальчиков сразу отнимут, а тебя запрут в доме.

Вот так обе девушки препирались, не соглашались друг с другом и потихоньку менялись. Талейта училась распоряжаться своей жизнью, радовалась обретённой свободе, новым возможностям и с трудом вдалбливала в себя ответственность, предприимчивость, осторожность, предусмотрительность и многое другое, что помогает не потерять свободу.

А Злата забыла, что такое вдохновение и каждый её день отныне был наполнен заботами о детях и мелкими хлопотами. Жалела ли она о том, что больше не пишет пейзажи, не выдумывает сказочные картины для иллюстраций книг? Нет, ей некогда жалеть. Она и раньше не всегда ездила за город, чтобы посвятить время творчеству, а всё чаще выполняла заказы, а теперь творческое вдохновение даже не посещало её. Лишь желание хорошо выполнить работу вело её, когда она пыталась нарисовать цветы для посуды или новое украшение, модный костюм.

Злата больше не поддавалась порывам, как делала это даже в самые непростые свои времена. Возможно, кто-то сказал бы, что она стала скучной, неинтересной для окружающих, но дома ей и детям было хорошо. И лэр Гьяси с этим «кем-то» не согласился бы. Он медленно, но верно очаровывался маленькой семьёй Златы, всё чаще представлял, что это его семья. И это заблуждение могло стать проблемой для его нанимательницы.

Злата надеялась на благоразумие учителя и пока делала вид, что не замечает его взглядов, но объяснение между ними могло для неё стать катастрофой.

Лэр Гьяси был привлекательным молодым мужчиной, чудесным учителем, но… Всегда это «но»!

Его взгляды беспокоили, но не будоражили кровь. Его мужское внимание вызывало неловкость, досаду, но не томление. Злата платила ему за учительство столько же, сколько генерал, и это были хорошие деньги с учётом того, что нет надобности больше ездить за город. Но если подыскивать другого учителя, то неказистый дом оттолкнёт очень многих и скорее всего всё выльется в увеличение оплаты. Так что ситуация, на взгляд Златы, складывалась ужасной.

По ночам уже замерзали лужи, а днём те, у кого не было хорошей тёплой одежды, зябко ёжились и передвигались по городу быстрым шагом. Соседские дети перестали гулять и сидели по домам. Ветер налетал такой силы, что даже мужчины старались придерживаться стен, чтобы не покатиться по скользкой мостовой.

Злата ранней осенью уже ездила в банк, чтобы забрать необходимую ей сумму и, невзирая на экономию, в преддверии зимы ей пришлось снова снять часть денег со счёта. Когда она вышла из банка и усаживалась в свою многоножку, её за локоть ухватил лэр Барути.

— Попалась, птичка! — весело оскалился он, попирая все законы приличия и привлекая чужие взгляды.

У Златы мелькнула мысль поднять шум в ответ на нахальное поведение лэра и убежать, даже если впоследствии об этом неприятном инциденте будут судачить все, кому не лень. Это лучше, чем оказаться в его руках, но память Талейты очень вовремя напомнила о том, что позорнейший магический договор был скреплён кровью и как только Барути об этом громко оповестит и прилюдно докажет, так она даже не сможет вернуться домой. Её тихое блеяние о том, что сроки выполнения обязательств не оговаривались и что дома её ждут дети, никого не тронут. Тут такое зрелище: продажная благородная лэра! Кто же захочет пропустить, как её поведут в гостиницу для исполнения договора.

Злата сцепила зубы, чтобы они не стучали и, натянув губы в улыбке, кивнула головой в сторону своей многоножки, приглашая лэра сесть в неё.

— Умница, а я подумал, что ты прячешься от меня! Твой отец сказал, что понятия не имеет, где ты, и узнав, что его дочь продала себя за маленькую услугу, поделился со мной сожалением, что отныне твоя судьба не беспокоит его.

Он сел так близко, что Злате было не пошевелиться. Её одежда оказалась придавленной его весом, но она продолжала улыбаться и кивать, одновременно беря поводья в руки и выводя экипаж на тихую улицу. Барути продолжал нашёптывать:

— Всё такая же холодная, но меня не обмануть. Твоё сердце бьётся так, что готово выпрыгнуть наружу. Мне это нравится!

Он не только сидел катастрофически близко, уничтожая её репутацию, но ещё и наклонялся к ней, чтобы его слова звучали ей прямо в ухо. Даже по земным меркам это было дерзко и нагло. Такая немыслимая вольность была прямым последствием слов лэра Эйша о его безразличии к судьбе дочери. Фамилию это не отнимало, но теперь все знали, что семья Эйш за Талейтой не стоит. Для оставленных семьёй мужчин подобная ситуация означала трудности в карьере, а для девушек… тут были варианты. Будь у отказной лэры свои имения, то она могла нанять себе тех, кто защитил бы её от всяких проходимцев типа Барути, но Златин случай — другой.

— Если ты проявишь усердие и постараешься мне угодить, то я подарю тебе колечко и, возможно, буду щедр после каждой ночи, пока ты мне не надоешь, — издеваясь, произнёс он, одновременно вытягивая защиту из артефактов, надетых на Злату.

— Вы не имеете права так поступать, — выдавила она из себя, ощущая, как заледенели украшения.

Так же как он пытался уловить её чувства после произнесённых скабрезностей, так и Злата пробовала на вкус его настроение. Интуитивно, скорее основываясь на догадках и хаотично приходящих в голову словах, она ощутила расплывчатую неприязнь к себе, какое-то общее раздражение к женской магии, и ещё рядом плескались более сильные эмоции, такие как ненависть, жгучее желание унизить и уничтожить. Зная, что Барути участник покушения на генерала и ещё был избит им, то не оставалось сомнений в мотивах лэра поглотителя. Мстит и лелеет какие-то свои обиды на одарённых магией лэр.

— Чудная моя ледышка, это у тебя нет никаких прав. И, между прочим, ты удаляешься от своего дома, а не приближаешься. Хочешь меня обмануть?

— Нет, что вы, — выдохнула Злата. — Откуда же вы узнали мой адрес?

— Моя знакомая сказала, что лэр Гьяси неожиданно отказал ей и перестал заниматься с её внуком. Я же наслышан о его дружбе с генералом. Мне оставалось только проследить за ним.

— Что ж, я рада, что вы нашли меня, — лепетала Злата, ощущая довольство Барути, — положение моё ужасно и ваше внимание для меня предпочтительней, чем если бы на меня обратил внимание какой-нибудь старый лэр…