Дорога к твоему сердцу

Он не улыбался, расслабленного и довольного выражения как и не было. Он был напряжён, ткань пиджака, и без того плотно сидевшего, казалось ещё больше натянулась. Его глаза осматривали меня с голодной жадностью.
– Дукх езарг, хьоменарг, - произносил он, сжимая моё лицо в ладонях.
– Я не понимаю, Амиран.
– я действительно не знала этого языка.

Только Арлан научил нескольким словам. Сейчас в тёмном салоне, произнесённые тихим хриплым голосом, эти слова, даже без понимания их значения, заставляли сердце биться быстрее и выжигали в крови кислород. Они колкими мурашками оседали на коже. Голос Амирана и его взгляд гипнотизировали, лишали воли и будили странные чувства.

Он сам вытянул ткань из моих пальцем. Замер в миллиметрах от моих губ, словно давая мне возможность одуматься, отодвинуться, отклониться. А потом осторожно прижался к губам. Я почувствовала, как он провёл по ним языком и чуть втянул нижнюю губу в свой рот, всё время лаская. Его ладонь скользнула мне на шею, под сделанный Зариной пучок, вторая легла на плечо, чуть сжимая, и тут же поглаживая. Словно Амиран каждым жестом старался показать, что бояться нечего, боли не будет, обиды не причинит.

Мне нравилось то, что я ощущала. Буквально осязаемая сдерживаемая сила, что окутывала меня вместе с запахом Амирана. Странно, мелькнула в голове мысль, раньше я не могла выделять нерезкие запахи. А сейчас чувствовала смесь запаха мужской кожи и парфюма. И он кружил голову.

Я ответила. Сергей поцелуев в губы не любил, поэтому особо умелой в этом я не была. Но оказалось, что мне было достаточно просто откликнуться на ласку Амирана. Нежность сменялась жёсткой бурей, ласка бешеным напором, когда его язык врывался в мой рот.
– Мое сердце сходит с ума. Столько лет молчало, а тут как с цепи сорвалось!
– произнёс он, нехотя оторвавшись от моих губ.
– Это плохо?
– спросила, слыша стук этого самого сердца, так как Амиран откинулся назад и почти лежал на сиденье, а меня притянул к себе.
– Оно такое только рядом с тобой, - я почувствовала ещё один поцелуй только теперь в макушку, прижатой к мужской груди головы. Выходили из машины мы почти одновременно с Тайгиром и Ксаной.

– Эмм... Амиран, мне кажется, что тебе этот цвет помады не идёт.
– Ухмыльнулся Тайгир.
– Что за несправедливость! Почему твоему братцу вечно всё сходит с рук?
– тяжело вздохнула Оксана.
– Что там у меня с помадой?
– повернулся ко мне Амиран.
– Ох, - только сейчас заметила я.
– Я тебя всего перепачкала.
– Сама перепачкала, сама вытирай, - протянул он мне платок ухмыляясь.
– Хорошо, что никто не видит.
– Переживала я, убирая с его губ следы своей помады.
– Вот была бы картина маслом.
– Странно, я точно помню, что наносила тебе помаду.
– Протянула Зарина, осматривая меня, когда мы подошли к остальным.
– Амирану, похоже, цвет не понравился.
– Улыбалась Кира.
– Так что там у вас за спор был с паранджой?
– спросил у всех сразу Амиран, не обращая внимания на шутки на счёт помады.
– Мы спорили, ты Милану дома запрeшь или просто паранджу наденешь?
– прищурилась Оксана.
– Почему или? Я совмещу.
– Улыбнулся невестке Амиран.
– Дикарь и тиран! У тебя средневековье головного мозга!
– возмутилась Оксана. Но Амиран только продолжая довольно улыбаться, предложил мне руку и оглянулся по сторонам.
– Так, вроде все... А нет. Где Рамир и Диана?
– заметил недостачу в семейном составе Амиран.
– Мы здесь, просто...
– Диана стояла чуть в стороне. Перемены в ней были заметны, но она видно всё ещё не привыкла к тому, что в её жизни произошли серьёзные изменения.
– Так... Рамир, это что за линяющая креветка? Грудь распрями, плечи назад, голову вверх, взгляд вперёд. Ты здесь не мальчик принеси-подай. Ты хозяин. Здесь твоя доля, здесь рождаются твои деньги, что позволят спокойно жить тебе и твоей маме.
– Учил племянника Амиран.
– Самое главное, помнить, сколько тебе нужно всё это терпеть. Когда чётко обозначаешь рамки, становится легче. Проверено.
– Подбодрил мальчика Тайгир.
– А! Так это всего пару часов! После официальной церемонии, я к мальчишкам. Мне Арлан сказал, что он уже всем нашим про меня рассказал и меня ждут.
– Обрадовался Рамир, не замечая, как переглянулись старшие.
– Везёт тебе, - вздохнул Шадар.
– А нам считай полночи эту удавку терпеть! Он дёрнул за свой галстук, который тут же начала поправлять Лейла, что-то шепча мужу на ухо. Видно что-то очень хорошее, раз у Шадара сразу и заметно стало улучшаться настроение. Я бы тоже, если честно, с удовольствием сбежала бы к мальчишкам. Играть в монополию было в разы интереснее, чем без конца ловить на себе липкие от неприкрытого любопытства взгляды.
– Милана, что с тобой?
– тихо спросила Кира.
– Не знаю. Обычно я терпелива. Но сегодня все эти разглядывания, шепотки за спиной просто выбешивают. Не могу понять, что происходит.
– Призналась я.
– У меня тоже точно такое же чувство. Правда, у меня оно всегда.
– Погладил меня по пальцам, лежащей на его локте руки, Амиран.
– Тайгира поэтому на такие мероприятия особо не заманишь.
– Семья сильно увеличилась, выстроились очень прочные связи, влились капиталы и земли других кланов. Вот всем и нужно узнать, кто этим всем будет владеть и нельзя ли как-то подобраться к делeжке. Тайгиру уже вон задали вопрос, про младшую сестру Оксаны.
– Объяснил Сабир.
– Даже про Диану спрашивают. Хотя понятно, что наследство сына, а не её.
– Диане оно точно надо. Она может только вздохнула спокойно, в себя ещё не пришла. И вообще, а почему не у самой Дианы спрашивают?
– удивилась я.
– Потому что получается, что я вдова и живу при братьях покойного мужа. Они за меня и моего сына отвечают.
– Объяснила она.
– А ещё ждут, высматривают, как к нам относиться будут. Не получится ли с этой стороны подкатить. Им ни сын, ни я не интересны, а вот возможность клыками вцепиться очень привлекает. Только забывают, что курорта и в помине не было при жизни Расима. Тут только добрая воля главы семьи. А так-то гадостей покойный успел понаделать. Думаю, многие бы отыграться захотели, а теперь только зубами клацать.
– Самое главное, что он успел тебе сына подарить. А остальное забудется.
– Поделилась своим пониманием я.
– Это да, - улыбнулась Диана.
– Рамир это смысл моей жизни. За разговорами мы не заметили появления новых гостей. А вот Амиран успевал и беседовать, и отслеживать ситуацию в зале. Поэтому Альберта с женой мы встретили почти на середине зала.
– Добрый вечер.
– Первым поздоровался гость.
– Осмотрелся у вас тут. Много интересных задумок. Думаю, спа начнёт окупать себя очень быстро. Они ещё долго обсуждали не очень понятные вещи. Но мне казалось, что главное, что Амиран понимает.
– Сегодня вы не собираетесь принести мужчинам напитки?
– ехидно улыбаясь, спросила девушка.
– Чуть позже начнётся благотворительная часть, и гости рассядутся за отдельные столики. Поэтому на открытие мы фуршет посчитали излишним.
– Вежливо объяснил ей Амиран.
– У вас всё продумано. Всё кажется идеальным. От освещения зала, до образа хозяйки вечера!
– сделал комплемент Альберт.
– Сегодня я не единственная в этой роли.
– Осторожно ответила я, но по взгляду Амирана поняла, что всё сделала правильно.
– Ну, уж совсем без недочётов не обошлось.
– Приторно улыбнулась жена Крамберга, Люба, кажется.
– У вас весь образ в холодных тонах, а на пальце крупный рубин. Яркое пятно, которое не к месту. Это кольцо лучше было бы снять.
– Для меня не важно соответствует ли образ кольцу. Меня интересует, только какое значение это украшение имеет лично для меня.
– Мягко ответила ей, намекая, что вот не её дело.
– Единственное украшение, которое имеет значение, это обручальное кольцо.
– Фыркнула она.
– Иди и займись Роксаной. Она не должна доставить кому-либо каких-то проблем!
– резко осадил жену Альберт.
– Ваша дочь с вами?
– удивился Амиран.
– Да. В последние дни вбила себе в голову, что должна понимать в моём деле лучше меня и быть сразу и моей правой рукой, и головой заодно. Поэтому вот.
– Развёл руками он.
– Понимаю, детская блажь и скорее всего с подачи родственников бывшей жены. Но мне проще уступить Роксане, чем набирать новый штат охраны, домработницу, поваров и водителей.
– С характером.
– Улыбнулась я.
– Лучше бы она была с мозгами.
– Вздохнул Альберт. Вечер шёл своим чередом, и об этом эпизоде я уже успела и позабыть. Но он сам о себе неожиданно напомнил. Я была в дамской комнате, когда услышала, что туда же кто-то вошёл.
– Какая же ты дрянь! Хотя, что нормального могло родиться от истерички и алкоголички?!
– по голосу я узнала Любу, жену Альберта.
– Не смей так говорить о моей маме!
– детский голос, это, наверное, Роксана.
– Вот тебе!
– Ах, тыы...
– раздался громкий звук пощёчины.
– Хватит, терпеть выходки малолетней с@чки я не собираюсь! Твоё будущее это закрытый пансионат с очень строгой дисциплиной. А стукнет восемнадцать, выйдешь замуж. Вон видела, какие партнёры у твоего отца? Вот для укрепления бизнеса тебя и отдаст. Знаешь как такие к жёнам относятся? Замотали в тряпку по самые глаза, а слово поперёк, и запрут в каком-нибудь ауле, да ещё и лупцевать будут, что синяки не будут успевать заживать! Готовься! И только пискни, всех кошаков, оставшихся после твоей матери, потравлю! Поняла?
– Мне кажется уже достаточно!
– вышла я к раковине.

Роксана оказалась ярко-рыжей, настоящей лисичкой. Всё портили разводы косметики на детском личике, которые были ей ну совершенно не по возрасту.
– Что, защищать будешь, мисс идеальное совершенство?
– зло огрызнулась Люба.
– Я не совершенство. Но бить и шантажировать ребёнка памятью о матери это просто за гранью!
– не стала деликатничать я.
– Памятью о матери! Ого, прям на святое покусились. А ты хоть в курсе, что там была за мать? Да она сдохла, попав в аварию, потому что была пьяна в зюзю. Впрочем как и очень часто до этого.
– Усмехнулась Люба.
– Но для ребёнка она мать!
– возмутилась я.
– А ты кто такая, чтобы меня учить? Ты хоть представляешь, что такое жить вот с этой дрянью под боком?
– ткнула она в молчащую девочку.
– Хотя неудивительно, что ты за нее вступилась. Поделись своим бесценным опытом как прогибаться под бородатую нерусь!
– Шла бы ты отсюда! А то как бы со страху не опозорилась перед бородатой нерусью.
– Откровенно нагрубила я.
– Больно надо!
– и эта фифа действительно ушла, оставив ребёнка с незнакомым человеком.
– А ты, я так понимаю Роксана?
– обратилась я к девочке, натиравшей глаза. Видимо косметика попала.
– Щиплет? Давай помогу?
– А ты та самая девка напоказ, от упоминания о которой, Любка бесится?
– спросил этот милый ребёнок, пока я при помощи салфеток приводила её личико в порядок.
– Как ты меня назвала?
– спросила спокойно, просто уточняя.
– Это не я, это Любка, когда верещала на весь дом, что почему она должна улыбаться всяким нерусским и их девкам, в которых мозгов не хватает даже замуж выйти.
– Процитировала Роксана свою мачеху.
– А чего, кого получше ты себе найти не могла или и правда мозгов не хватает?
– Ничего себе! Какая ты злая!
– ответила я.
– А что, разве не правда? Вон даже домработница наша говорит, что это ужас. Вон по телевизору постоянно показывают.
– С непрошибаемой уверенностью заявила девочка.
– Бьют, запирают, не выпускают никуда, голову низко держи, рта не раскрывай. Нет, я за нерусского никогда не выйду. Я же не дура!
– Очень хорошо. Но сына я на всякий предупрежу.
– Сообщила я ей.
– Роксана!
– на пороге оказались сразу и Альберт, и Амиран.
– Извинись сейчас же! Где Люба?

– Ничего страшного. Ребёнок просто повторяет чужие слова. Уверена, она и половины не понимает из того, чем ей голову забивают.
– Произнесла я, поймав удивлённый взгляд Роксаны. Вот только так же легко разрулить ситуацию с Амираном не получилось. Пока мы ехали домой, он выспросил все подробности.

– Надо Арлану сказать, чтобы держался подальше от этой малолетней змеи. Мне такого в доме не надо.
– Решил Амиран заранее.

Из-за того, что спать мы легли поздно, проснулась я, только когда Амиран меня разбудил, принеся мне необычный завтрак.
– Ты откуда взял рецепт?
– осторожно спросила я, разглядывая большую тарелку со своим любимым салатом.
– Из книги твоей мамы. Сын показал.
– Улыбался Амиран.
– Может, съездим сегодня на конюшни? Арлан гостит со всей детворой у Афзала до его дня рождения. Мы на пару дней сами себе предоставлены. Но планы пришлось отложить. Почти сразу раздалось один за другим несколько звонков, на которые Амиран отвечал отрывисто и односложно. Сообщив, что появились дела, которые требуют его присутствия он уехал. Я немного поработала в саду. Неожиданно позвонила соседка, она кричала в трубку, что у меня в квартире что-то прорвало и заливает весь подъезд.
– Я знаю ваш адрес, давайте ключи. Отвезу и посмотрю заодно, что там произошло. Всё-таки я лучше в этом понимаю.
– Предложил Баграт.
– А по поводу вашей поездки пока сейчас дозвонимся, согласуем...
– Да, так и правда будет быстрее.
– Согласилась я.
– Ты только мне позвони, что там. Отдав ключи, я ушла в сад, в беседку. Звонков не было, поэтому, когда пришло какое-то сообщение на вотсап, я открыла сразу. Загружалось какое-то видео. Номер мне был незнаком, в отличие от действующих лиц в этом "кино".

В незнакомом месте, но видно, что дом с претензией, на диване сидел Амиран. Напротив него в тёмном платье стояла Эльмира. Звука не было, но было видно, что она что-то говорит. Потом она опустилась на колени, провела руками от его колена вверх. Её ладонь замерла на бедре Амирана, почти в паху. Он удивлённо покачал головой, что-то ей ответил. Отчего Эльмира улыбнулась и встала.

Она развернулась к Амирану спиной, и начала медленно собирать юбку на бёдрах, приподнимая её. Нижнего белья на ней не оказалось, и, задрав юбку до талии, она легла животом на стоящий перед диваном столик. Видео закончилось. Но продолжение представить было не сложно.

В груди закипело, даже дышать стало больно и защипало в глазах.
– Хозяйка, вы покушаете здесь или в доме?
– спросила подошедшая Амани.
– Спасибо Амани, я не хочу есть.
– Не видя куда иду от застилавших глаза жгучих слeз, я поднялась наверх, в комнату рядом со спальней Арлана. Действительно, дела, которые требуют внимания Тахмирова.

Глава 34.

Амиран. Проснулся я ещё засветло. Время я всегда хорошо чувствовал, и даже смотреть на часы не надо было, чтобы понять, до рассвета ещё далеко. Милана спала рядом, повернувшись в ту сторону, где в последние месяцы спал Арлан. Одна рука у неё была под головой, вторая протянулась по пустому месту. Обычно она даже во сне обнимала сына.

Волосы разметались по подушке, ресницы иногда вздрагивали. Снится, наверное, что-то. Вчерашнее ощущение эйфории отозвалось затопившей нежностью.

Милана была удивительной. Она побеждала не сражаясь. Приучала к своей мягкости, наполняла всё вокруг себя теплом и заботой, покоряла безграничной любовью. Именно так, без оговорок, без ограничений и условий, она любила Арлана. И как бы странно это не звучало, но каждый день, глядя на Милану с сыном, я завидовал.

Мне казалось, что Милана воспринимает меня, как неизбежное зло. Вроде как хочешь мeда? Готовься к тому, что тебя может ужалить пчела. Она не возмущалась моим постоянным присутствием рядом, разговаривала, улыбалась, но... Но никак и ничем не выделяла. А я хотел знать, что нужен. Что имею для неё значение. И да, мечтал стать для неё центром её вселенной, обязательной частью её мира. Как Арлан.

Я видел и замечал, как она старается, как преодолевает собственную слабость ради сына, и был уверен, что половина её выздоровления, результат этих усилий.

Видимо поэтому всё, что она делала именно для меня, стало приобретать особую ценность. Никогда бы не подумал, что простая яичница может оказаться такой важной. Я не собирался давить на Милану, даже мысли не допускал об этом, поэтому быстро научился понимать изменения по отношению ко мне вот по таким, казалось бы, мелочам. Она позволяла быть рядом с ней, есть за одним столом, спать в одной кровати. Но не считала своим. Думаю, что и переживала она за меня своеобразным эхом, потому что, случись что со мной, плохо будет сыну.

А вчера... Вчера она словно немного оттаяла, словно не было того пьяного скота, что ворвался в её дом.
– Иногда самое ценное находишь совсем не там, где ищешь.
– Вспомнился вчерашний разговор с Афзалом Агировым.
– Все учат мудрости, но никто не может подсказать, что сделать конкретно, чтобы исправить результаты своих поисков.
– Хмыкнул я.
– Пойдём, душно в доме старику. По саду пройдёмся, поговорим.
– Не стал продолжать разговор там, где нас могли услышать Афзал, не смотря на то, что все всё знали, и никого чужого не было.
– Спасибо, - поблагодарил я за это старика.
– Не за что. Неважно как много умных слов я тебе наговорю. Ты ничего не поймёшь, если тут понимания нет.
– Он ткнул пальцем мне в грудь, прямо напротив сердца.
– А вот если здесь горит от сознания сотворённой беды, тогда ты сам себе и судья, и палач. И слова тем более бесполезны.
– Но может, направят...
– попросил совета я.
– Смотри, как в этом году розы буйствуют. Шапки пышные, тяжёлые. И в семье словно цветник.
– Приподнял одну из веток цветущего куста Афзал.
– Выросли вы. Сильные, бешеные. Сильнейшие в роду. Только ваша сила ваше самое уязвимое место. Вы за ней прячетесь, как за бетонной стеной, и боитесь носа наружу показать. И от этого слабеете. Вы этой своей силой размахиваете, как дубиной, а на самом деле боитесь, что вам сделают больно. Как в те времена, когда вы были беспомощны и зависели от других сильных. И бьёте на опережение. Торопитесь причинить боль быстрее и сильнее, показать эту свою силу, чтобы никто не усомнился. А в итоге, вы причиняете боль другим, потому что сами боитесь в ней захлебнуться. Думаю, когда твоя девочка это поймёт, она сможет дать тебе шанс.
– После того, что я сделал?
– я чувствовал себя запутавшимся и потерявшимся ребёнком рядом с Агировым старшим.
– Я ведь защищать хотел, заботиться... Чтобы любила, а сам... Девкой на цепи обещал сделать.
– Потому что сам на той цепи уже сидел. И испугался. А потому и не оценил, какое сокровище тебе судьба в руки вложила. Посмотри на своего друга, Романа. На брата. Кто осмелится усомниться в их силе? Кто решиться им бросить вызов? Их выбор, сделал их куда сильнее, чем они были раньше. Любой понимает, если раньше они переламывали просто так, то сейчас им есть за что воевать. А значит, они и сражаться будут яростнее, жёстче.
– Сжал совсем не старческий кулак Афзал.
– Просто они уже прошли через понимание потери. Поэтому, когда получили второй шанс, дурного зверя крепко держали. И понимали, что не за мнение о себе держаться нужно, а вот за это, такое хрупкое чудо. А что Сабир, что ты марш-броском под барабаны да по граблям, да тщательно, чтоб ни одного тумака не упустить. То, что ты сотворил... Природа не зря ведь сохранила нам эту возможность. Не только чтоб дети появлялись. В нашем языке очень мало всех вот этих нежностей. Это арабы могут словами мёд разливать и сахаром присыпать. А мы только телом обо всём, что в душе, и можем сказать. Показать, что только одной доверяем всего себя, только одну готовы собой даже от света прикрыть, сколько радости и удовольствия рядом с ней одной. Что ты на меня так смотришь? Я любил свою жену. Мне повезло. Поэтому и не взял в дом больше никого. Хотя сам знаешь, любую свиристелку мог выбрать, и никто бы даже не заикнулся, мол, не ополоумел ли ты дед, жену себе берёшь моложе внука. Только мое лето ушло с моей женой. А вы молодые, всё извратили. Похотью своей всё измазали. Идиоты. Быстро научились, как близостью унизить, наказать, власть свою показать. Это у вас хорошо получается. Чем больше дырок проскакали, тем круче себя считаете! Тьфу! Кобели бесхозные!
– Да чего сразу...
– попытался возмутиться я.
– Да оттого, что пока свою девочку не встретил, бегал и на любую заскакивал.
– Отмахнулся от моего возмущения Афзал.
– А теперь... Как, на других тянет? Вот, обрати внимание, даже похоть не будоражит. Потому что только одна и в мыслях, и в сердце. И поганить вкус от ласки любимой в голову не придёт. Если ты конечно мужчина, а не поскакушка-стрекозeл. Хотя чего я тебе рассказываю, ты в свой клуб сходи.
– Да я любовниц давно всех разогнал. Не хочу, брезгливо, словно в грязь лезу.
– Не знаю, почему, признался я.
– Вот. А ты девочку свою этой грязью облил со страху, что она тебе больнее сделает!
– поднял палец вверх старик.
– Ей, думаешь, теперь не брезгливо? Вот и исправляй теперь.
– Да я и рад, только как?
– в сердцах ответил я.
– Как-как... Тебе что, как мальчику, у которого впервые интерес проявился, объяснить? Я тебе полчаса уже разжeвываю. Раз смог показать, что близость вот такая, значит, и исправить смоги. Чтобы не сомневалась, что места спокойнее и надёжнее, чем рядом с тобой, ей не найти. Ты ведь боль причинил и душе, и телу. Вот и проси прощения и у души, и у тела. Так тебе понятнее?
– нахмурился Агиров.
– Вон, у меня алабаи если зубами сильно прижмут и то соображают, что зализать, заласкать надо, башку подставить, брюхо беззащитное. А ты что, глупее собаки? Или ты думал, я тебя хворостиной, как сопляка, отхожу и за ухо к Милане приведу, мол, вот, я хулигана отругал и нашлeпал, можешь пожалеть и простить? Вспомнил я, и как сама Милана объясняла, когда вопрос с Дианой и Рамиром решали, про то, что нужно брать ситуацию и менять все минусы на плюсы. От того её от себя не отпускал, то пальчики поглажу, то к столу провожу, то шарф поправлю.

Потому что в тот вечер я её унизил, обесценил её отношение, обещал ей место в своей жизни самое незавидное. Вот и показывал теперь как мог, как много она значит для меня. Просто её присутствие рядом. Что это я готов на любое место рядом с ней, что за любую ласку всё отдам.

А она ответила! Ещё до начала вечера, сама. Дразнилась, как игривый котёнок. Знала же, что хороша! И не испугалась, не отодвинулась, не прекратила. Я бы остановился, я бы не стал, но её несмелая и совсем неумелая ласка чуть мозги не вышибла!