Дорога китов
Шрифт:
Она тоже попыталась улыбнуться, но губы треснули, потекла кровь, и она вздрогнула. И вдруг словно окаменела.
– Тьма, - сказала она, глядя на меня, хотя я понимал, что она меня вовсе не видит.
– Тьма. Одна. Тьма. Во тьме...
Глаза закатились, сверкнули белки, и она ушла обратно в свой бред. Но теперь я понял, что говорит она на каком-то гортанном наречии и я все-таки могу понять хотя бы одно слово из четырех - то была какая-то разновидность языка финнов, а с ним меня познакомил Сигурд, другой воспитанник Гудлейва, прибывший из этой страны.
Слеза выдавилась, густая и
– Ну, узнает Эйнар хоть что-то об этой загадке, однако трудно сказать, какой от нее будет прок, - сказал он.
– По крайней мере, он будет доволен тобою, парень.
– Но не я - им, - отозвался я, и он грустно кивнул.
– Да, он неправ. Эйвинд заслужил лучшего, а нарушить клятву - дурное дело. Думаю, он тоже это понимает.
– Может быть, послание от ворона Одина предназначалось ему, - предположил я, и Иллуги посмотрел на меня с опаской.
– Не по возрасту умен юнец, - буркнул он и вышел, оставив мне свои мази.
В ту ночь мне снился белый медведь, от которого никак не удавалось сбежать - черноглазый, он гонялся за мной по комнате, в окна бил ветер, метались какие-то копья и паруса, - и наконец медведь уселся мне на грудь, обрушился страшной тяжестью...
Я проснулся. Что-то теплое и тяжелое навалилось на меня. Света в шалаше - только от остывающего жара в костре. Я попытался сесть, но рука, длинная, белая и достаточно сильная, толкнула в грудину и заставила снова лечь.
Волосы висят дикими космами, скулы пылают в красном отсвете костра, глаза ясные и черные - прямо как у Эйнара. Под глазами тени, и резкие складки словно вырезаны по сторонам красной щели рта. Сильная рука пригвоздила меня к ложу, синие вены вздувались под бледной кожей.
Зачарованный, я смотрю, как она, раскачиваясь, склоняется надо мной, пристально глядя мне в глаза.
– Орм, - говорит она, а я не могу шевельнуться.
– Я знаю, чего ты ищешь. Я знаю, где эта кузница. Я ходила туда, но была слишком напугана, чтобы зайти внутрь. Потом... этот христианский пес схватил меня. Но я должна вернуться. Отвези меня обратно. Я должна найти дорогу во тьму... в темное место, где - она.
И все кончилось. Всей тяжестью она рухнула на меня - пустая скорлупа, - с глухим стуком, но не выбила дух - как раз напротив. Я обнял ее, обвил руками, голова ее лежала на моей груди, и молот Тора впивался ей в щеку.
Так я и уснул, обнимая ее, - а утром оказалось, что спит она на своем ложе. И я подумал - не приснилось ли мне это, но она проснулась и улыбнулась мне, - и я увидел, что она едва старше меня.
А потом она заговорила.
Я принес ей овсяной каши и воды, а сам отправился к Эйнару и нашел его под навесом; он сидел, скрестив ноги, и приделывал навершие к своему щиту. И все прочие не маялись без дела; я заметил Хринга в челноке напротив устья - он удил рыбу.
Я сел напротив Эйнара и стал ждать. Наконец он, вынув несколько заклепочных гвоздей изо рта под черным
водопадом волос, соблаговолил взглянуть на меня.– Эту женщину зовут Хильд, - сказал я.
– Она финка, и ее деревня в двух днях хода по берегу. Ее отца звали Регин, и отца его отца, и так далее до незапамятных времен. Каждого кузнеца звали Регином, а название деревни - Коксальми.
Черные глаза остановились на мне.
– Как ты понимаешь ее?
– Один из воспитанников Гудлейва был финном. Я достаточно научился у него.
Эйнар огладил усы и посмотрел в сторону шалаша.
– Что в этой финке такого особенного?
– Ее почитают потому, что в ней течет кровь древних кузнецов, - продолжал я.
– Теперь там нет кузнецов, не было много лет. Последний сделал меч для Атли, так она говорит, и никто, кроме нее, не знает дорогу в кузницу. Кажется, все люди с ее кровью это знают, но тут мне не все понятно. Ей тоже, я думаю. Это не та тайна, которую передают, просто что-то такое, что... просто есть.
– Почему кузница так важна? И причем тут она?
Я кивнул, ожидая этого вопроса.
– Монах узнал, что волшебное копье Христа, которое он ищет, было когда-то отправлено туда, и послал Вигфуса выяснить, по-прежнему ли его там укрывают, и если да, то добыть его. Потерпев неудачу, Вигфус попытался схватить Хильд, увидев, как ее почитают жители деревни; он надеялся, что они отдадут копье в обмен на ее жизнь. Она побежала - я так думаю, в ту кузницу...
– Я замолчал, потому что на этом рассказ Хильд утратил связность.
– И?
Я пожал плечами.
– Что-то там произошло. Что-то такое, что привело ее в лапы Вигфуса, - но это что-то до сих пор мучит ее в снах.
– Призрак?
– спросил Эйнар.
Я кивнул. Беспокойный дух мертвого иногда вторгается в тело другого человека, либо бродит вокруг в своем прежнем облике до тех пор, пока не исполнится то необыкновенное, что ему потребно. Все это знают.
– Она говорит, что должна вернуться в кузницу. Я не знаю почему. Но, судя по всему, если она вернется туда, то узнает, где теперь лежит меч Атли. А с ним и клад.
Эйнар огладил усы. Я заметил, что он побрил щеки, и волосы у него вымыты и тщательно расчесаны гребнем. От этого я только сильнее ощутил собственную грязь.
– Интересно, - протянул он задумчиво.
– Вигфус далеко позади, и выберет он неправильный курс на камень бога, совершенно для него бесполезный. Старкад знает деревню только по названию и ищет святыню Христа, которой в прежнем виде больше не существует.
– Стало быть, если мы сумеем попасть в эту кузницу, а женщина действительно знает, где лежит клад...
– добавил я.
– Мы можем обогнать их всех, - закончил Эйнар. Он вставил заклепку и кивнул мне угрюмо.
– Ты хорошо поработал. Давай забудем наши нелады. У тебя, как любит напоминать мне Иллуги, старая голова на молодых плечах.
– Он прищурился.
– А плечи, как я погляжу, с прошлой осени стали куда шире.
Он встал, подошел к своему рундуку и, порывшись в нем, вернулся с длинной кольчугой. Я помнил ее - кольчуга, снятая с мертвого предводителя того отряда, с которым мы бились после стычки в церкви святого Отмунда.